Стилист. Том II (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Да, за минувшие 5 лет, с момента, как вместо ушедшего в отставку Брежнева пост Генерального секретаря занял Машеров, произошло немало интересного. Сам Леонид Ильич был ещё жив и чувствовал себя довольно неплохо, проводя большую часть времени в кругу семьи и близких. Галина не уставал при каждой встрече меня благодарить за то, что вернула отцу радость жизни.

9 мая 1975 года прошло празднования 30-летия Победы, и впервые по Красной площади прошёл «Бессмертный полк». Лена несла портрет своего отца, а я — её деда, которому не посчастливилось дожить до этого светлого дня. Также впервые за последние 11 лет на трибуне Мавзолея не было Брежнева, на его месте стоял новоиспечённый Генеральный секретарь ЦК Пётр Машеров. В 1976 году состоялся XXV съезд КПСС, на котором была принята программа поэтапного развития советского общества на ближайшие 5 лет. Отныне Советский Союз был готов принять в себя многомиллиардные инвестиции зарубежного капитала. Страна переходила на социалистическую рыночную экономику, основанную на приоритете коллективной формы собственности и вспомогательной роли частной формы собственности. Допускалась ограниченная свобода частного капитала в промышленности и торговле при регулировании цен государством. Разрешалось использовать наемный труд, появилась возможность создания частных предприятий, для которых устанавливался прогрессивный налог.

Чем я незамедлительно и воспользовался. Первая студия красоты «Марта» (хотел назвать «Елена», но жена ни в какую) распахнула двери осенью 1976-го. Я арендовал на год полуподвальное помещение у ЖЭКа, сделал ремонт, закупил оборудование, в том числе импортное, в общем, вложился по полной. Предчувствуя, что денег может и не хватить, заранее внаглую начал продавать якобы сочинённые мною песни, по большей части ноты, которые мне пришлось-таки выучить. Благо что желающих приобрести песни было хоть отбавляй. В качестве автора русскоязычных текстов начал привлекать Андрея Дементьева, Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Евгения Долматовского… Брал уже готовые стихи как известных, так и малоизвестных авторов, хорошо ложившиеся на уже сочинённую мелодию. Число клиентов тоже росло, к Намину и Пугачёвой присоединились София Ротару, Людмила Сенчина, Лев Лещенко, ВИА «Самоцветы» и «Лейся, песня», и даже такие монстры советской эстрады, как Магомаев и Кобзон. Настоящей же звездой я себя почувствовал в конце 1977-го, когда на меня вышли представители шведского квартета «АББА» с предложением выкупить без лишней огласки права на эксклюзивное исполнение уведённого мною у них же их будущего хита «Happy New Year». Как они узнали о его существовании, когда я только принёс ноты и частично написанный по памяти, а частично додуманный текст в ВААП?! Просто диву даёшься! Не иначе в агентстве засел самый настоящий «крот», агент западных спецслужб. Шутки шутками, но шведы так и не сознались, откуда узнали про песню, я же пошёл навстречу их просьбе, и вскоре из Швеции получил новенький «Mercedes-Benz-W116 SE». Иномарки на улицах Москвы были уже не такой редкостью, вот я и решился предложить шведам бартер. Пришлось приобретать и настоящий гараж, в сараюшку, где стоял чоппер, такая дурында попросту не влезла бы.

Помню, как тесть ходил кругами вокруг чуда немецкого автопрома, прыгал на обитой натуральной кожей сиденье, гладил «баранку», крутил настройки автомагнитолы, и его восторгу не было предела. Глядя на всё это, я, скрепя зубами, предложил махнуться с Владимиром Петровичем на его «Москвич». Тесть помолчал, а потом со вздохом сказал:

— Да куда ж мне на это «Мерсе» ездить-то, на завод, что ли? Засмеют мужики, скажут, буржуем стал. Да и на рыбалку удобнее на «Москвичонке». Опять же, где я ему, если что, запчасти искать буду? Нет, Лёха, лучше уж останемся при своих.

Шведы мне с каждого своего концерта, с каждого исполнения песни понемногу отстёгивали валюты. Вот только на руки я её не получал, деньги шли через Внешторгбанк, и лишь какую-то часть мне выдавали чеками, которые можно было отоварить в сети магазинов «Берёзка».

Накопив деньжат на свой первый салон-студию, я переманил из «Чародейки» Настю Кузнецову и Наташу Анисимову, ещё одного мастера из мужского зала, плюс мастера по маникюру и педикюру. Вязовская, само собой, была не в восторге от моей бурной деятельности по переманиванию кадров, но желающих занять освободившиеся вакансии хватало, так что, думаю, горевала она недолго.

Косметолога — пожилую, опытную даму, уже было вышедшую на пенсию — я пригласил со стороны. Мои девчонки, понятно, шли ко мне с опаской, всё-таки первая в стране частная парикмахерская (они еще долго по привычке так называли студию), неизвестно, не придётся ли потом обратно в «Чародейку» проситься. Правда, когда получали первую зарплату, от их пессимизма не осталось и следа.

Частные предприятия на волне свободной конкуренции могли устанавливать свои цены, хотя, уверен, этот пункт вызвал у некоторых партийных боссов из ЦК долгоиграющую изжогу. Люди сами могли выбирать, идти в государственную парикмахерскую или частную, или, к примеру, бегать за дорогими джинсами или купить пошитые в каком-нибудь подвале вчерашними цеховиками, которые, легализовавшись, сделали цены на свою продукцию вполне приемлемыми, и те же джинсы, пусть и без фирменного лейбла (по закону это было запрещено) мог позволить себе практически любой житель Советского Союза.

Как бы там ни было, наши цены во многом совпадали с тарифами советских парикмахерских, однако имелись и различия. Всё-таки импортное оборудование, расходники (шампуни, лаки, краски, ухаживающая и декоративная косметика), соответствующий сервис, в конце концов, бесплатная чашечка кофе — всё это поднимало цены на треть, позволяя нам иметь пусть и небольшой, но доход.

Кстати, забегая вперёд, я начал заказывать большие партии у компании «Schwarzkopf» и в начале этого года стал её официальным представителем в СССР. Влез в очередное ярмо, посмотрим, если не буду справляться — скину, но пока это самое ярмо на меня давит не очень сильно, по регионам во всяком случае ездить никто не заставляет, наоборот, из регионов едут ко мне в Москву за продукцией знаменитой немецкой компании.

Между тем через четыре месяца вложенные в студию красоты средства вернулись, а на пятый предприятие стало приносить доход. Сам я тоже вставал к парикмахерскому креслу, но чаще сидел у кушетки, где проходила процедура наращивания ресниц. Большинство моих проверенных временем клиенток, понятно, пытались записаться именно ко мне. Через полгода работы студии подобрал себе замену — молоденькую, но ответственную и усидчивую выпускницу парикмахерских курсов. Она особо не сопротивлялась, когда вместо ножниц я вручил ей пинцеты и заставил под моим чутким руководством осваивать искусство наращивания ресниц.

По ходу дела приходилось решать и организационные вопросы. Учитывая, что бюрократия, несмотря на упомянутую с ней борьбу в рамках решений последнего съезда, всё ещё прекрасно себя чувствовала, у меня уже по ходу реализации проекта не раз возникало желание плюнуть на всё и продолжать нести трудовую вахту в «Чародейке», не забывая, само собой, о «левых» заработках. Сытно, тепло, мухи не кусают… Но сам же себя одёргивал, мол, рано сдаваться, свет в конце тоннеля всё-таки виден, глаза боятся, а руки делают, без труда не выловишь и рыбку без труда, через тернии — к звёздам… В общем, нас имеют, а мы крепчаем.

Вскоре в Москве появился второй салон красоты, который открыла не кто иная, как Долорес Кондрашова. В других городах и республиках тоже стали открываться частные парикмахерские, самыми расторопными оказались грузины и прибалты. В этих же республиках частники моментально начали вторгаться во все сферы, где только было можно, от пошива штанов и обуви до производства магнитофонов и велосипедов. Литовские велосипеды для детей и взрослых, как я удостоверился позже, производились вполне себе приличные. Так же как и магнитофоны из Елгавы. По качеству аудиотехника была не хуже не только вэфовской, тем более за образцы бралась продукция западных производителей.