Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920 - Хадлстон Уильямсон

Ростов лежал в руинах. Врангель, которого не так давно приветствовали в здании оперы, в конце концов в досаде отказался от командования и уходил на юг. Его осаждали толпы людей, умоляя забрать с собой, а другие хотели узнать, почему он отказывается от командования, и жаловались на безразличие штабистов. Доходили слухи о подстрекательстве к мятежу, но даже в этот опасный момент Деникин продолжал заниматься лишь изданием политических программ, полных захватывающих фраз, которые никоим образом не помогали в борьбе с растущим беспорядком в Ростове.

Карты с положением на фронте, висевшие в витринах магазинов, которые раньше демонстрировали летние успехи, сейчас показывали лишь, как красные армии охватывали в кольцо такие города, как Омск и Харьков. На железнодорожных сортировочных станциях образовалась фундаментальная пробка, в которой застряли поезда. На многих из них остались шрамы от артиллерийских обстрелов, и составы эти тянулись на многие мили в степь, а персонал станции был подавлен этим хаосом и проявлял к нему безразличие, но при этом даже требовал увеличения заработной платы.

Узловые станции были переполнены забитыми доверху поездами, что, впрочем, происходило на каждой станции на всем пути к побережью, пока их пассажиры пытались взятками подкупить начальников станций и машинистов, чтобы те отправляли поезда до того, как придут красные. И каждый раз, когда какой-то поезд подавал признаки того, что трогается, толпы людей бросались на штурм его, ломали конечности и давили детей и стариков, в свалке опрокидывали барьеры и срывали двери с петель.

Люди сражались за место в поезде и протискивали свои узлы в разбитые окна, и в течение нескольких секунд каждый дюйм пространства в вагоне оказывался занятым как внутри, так и снаружи, каждый буфер, крыша и площадка были забиты людьми. Плакаты с изображением зверств, учиняемых красными, должны были содействовать активной записи в Белую армию, но они лишь увеличивали ужас и ухудшали ситуацию. Многие поезда были полны войск, многие из солдат были пьяны и не обращали внимания на своих командиров, и когда мимо проходили поезда с личным составом, в их окнах были видны мрачные лица офицеров.

В тихих уголках солдаты даже стали объединяться с теми, кто грабил гражданское население, используя свое оружие, чтобы заставить людей отдать свои драгоценности или лишнюю одежду, а на станционных перронах на тачки для всеобщего обозрения укладывали тела детей, задушенных в этой давке при посадке на поезд, надеясь, что это поможет остановить панику.

В центре города было полно идущих людей – два огромных человеческих потока, двигавшиеся в противоположных направлениях через снег и слякоть. По магазинам – все еще украшенным в честь Рождества – люди искали что-нибудь, из чего можно сделать красную полоску, чтобы приобрести иммунитет, когда в город вступят красные. Наконец, на станции появились полуголодные, инфекционные, больные тифом, выпрашивая для себя места на поездах, уходящих на юг.

Шел снег, и говорили, что красные заняли позиции на холмах к северу от города и обстреливают его. Насколько это было правдой, мы так и не узнали, но проезд через Ростов, похоже, был внушающим страх делом. И Холмен был так взбешен тем, как некоторые офицеры из Таганрога подключились к этой свалке, что заявил о своем намерении завести книгу в конторе чиновника при железной дороге, в которой каждый британский офицер, проезжающий через станцию, должен будет расписаться с указанием причин, по которым он оказался здесь.

Говорили, что город в таком хаотическом состоянии, что военный комендант вешает и мужчин, и женщин и как средство восстановления порядка оставляет их трупы качаться на фонарных столбах.

Все магазины были заперты, и не было еды для несчастных беженцев, которые наконец стали переправляться через реку по льду, пока не пришли ледоколы, чтобы не допустить перехода к красным. Было потеряно огромное количество жизней, потому что не было организации, и попытки Холмена как-то упорядочить ситуацию ни к чему не привели, потому что сражение на белых равнинах на севере было окончательно проиграно, и в ночь на 8 января красные ворвались в Ростов. Бойцы Буденного были возбуждены победой, и их командиры, важничая, расположились в доме человека по имени Парамонов – богатого торговца, где совсем недавно размещался штаб белых генералов. В городе вспыхнули оргии грабежей и убийств, и только это дало белым возможность окопаться в Батайске на сильных позициях по линии холмов, к югу от реки, прямо за нею, а справа находился большой участок болот на стороне большевиков. Хотя река и замерзла, болота оставались непроходимыми, и, несмотря на восемь фронтальных атак, предпринятых большевиками, белые позицию удержали.

Холмен, все еще обозленный тем, что британские офицеры добавили со своей стороны к общему беспорядку, появился на железной дороге в Тихорецк, где различные люди из миссии скапливались на станции по пути на юг. За исключением моей донской группы, везде в районе Ростова – Батайска царил беспорядок, и он попытался установить хоть какой-то контроль. Но к тому времени это стало невозможным, и я сам должен был полагаться на своих офицеров, пробиравшихся ко мне, на их инициативу и больше ни на что. До меня просто не доходит, как мы сумели вновь собраться вместе, но нам это удалось. Поскольку мою группу, скорее всего, в ближайшем будущем должны были у меня забрать, я был в мрачном состоянии духа и с горечью наблюдал, как другие группы сосредоточиваются для отъезда на Тихорецк и Екатеринодар. Переформирование фронта сейчас, похоже, требовало совершенно новой организации британской помощи, чтобы ему соответствовать, и я был уверен, что пропущу самые волнующие моменты.

К тому времени Кавказская армия, которой теперь командовал Покровский, отступала от Царицына вдоль линии на Тихорецк, но все еще удерживала фронт на рубеже реки Маныч. На ее левом фланге находились 1-й, 2-й и 3-й Донские корпуса, опиравшиеся на трассу Торговая – Батайск, пересекающую первую магистраль, имея в резерве кавалерийский корпус Павлова на весь свой участок фронта до Батайска. Далее располагалась гвардейская кавалерийская бригада Бобровича из Добровольческой армии, удерживавшая сам Батайск и район до берега Азовского моря, а в то же время южный берег Дона удерживал корпус Кутепова из Добровольческой армии, включая знаменитые полки Маркова и Алексеева. Все войска, кроме кубанских казаков под началом Покровского, находились под командой Сидорина, а поскольку фронт постепенно стабилизировался, он бросил их вперед на Кущевку, где они и оставались вплоть до отвоевания – а через два дня новой потери – Ростова.