Враг народа - Дмитрий Рогозин

Также в качестве примера можно привести антитеррористическую операцию в Афганистане в 2001–2002 гг.

Не все перечисленные случаи бесспорны с моральной точки зрения (на что я косвенно указал в своем интервью 13 мая с.г.), но ведь речь идет о юридическом праве, а не о деталях и конкретных поводах. Вот что пишет по этому вопросу известный российский специалист в области международного права, доктор юридических наук Н. Б. Крылов: «Противники применения силы для защиты своих граждан, находящихся в опасности за рубежом, чаще всего говорят о возможных злоупотреблениях и на этой основе утверждают, что любое применение силы чревато опасными последствиями, а потому, мол, слишком опасно предоставлять отдельным государствам право прибегать к использованию военной силы. История международных отношений, в самом деле, полна примеров различных злоупотреблений, предпринятых под флагом защиты сограждан, но в действительности являвшихся международным произволом. Достаточно вспомнить, что Гитлер вторгался в Чехословакию, в том числе и под предлогом защиты судетских немцев. Самооборона в международном праве может быть использована как предлог для военных действий против других государств. Но точно также самооборона по уголовному праву подчас бывает неправомерной, а свобода слова, краеугольный камень демократии, подчас является предлогом для беспорядков или безответственных заявлений. Разумно ли на этом основании запретить свободу слова и печати, а также запретить людям защищать себя и свои семьи от бандитов. Надо просто-напросто задать вопрос: остановило бы что-нибудь Гитлера, если бы у него не было упомянутого предлога защищать немецкое меньшинство? Конечно, нет, просто он нашел бы другой предлог. Таким образом, проблема состоит в том, чтобы провести четкую грань между правомерным и неправомерным применением силы».

Анализируя все случаи применения силы для борьбы с международным терроризмом и защиты сограждан, можно выделить ряд критериев оценки — с точки зрения международного права — правомерности такого рода действий государств:

• наличие реальной угрозы террористической агрессии, а также угрозы жизни или систематических и грубых нарушений прав человека;

• отсутствие иных, мирных средств разрешения конфликта, создающее необходимость прибегнуть к крайним мерам самообороны;

• гуманитарная цель вооруженной операции, когда военные действия по ликвидации очага международного терроризма или спасению соотечественников за рубежом должны быть единственным или, по крайней мере, основным мотивом акции;

• пропорциональность, т. е. ограниченность по времени и средствам спасения. Действия государства, применяющего силу, должны предприниматься с целью нейтрализации терроризма и защиты сограждан и не выходить за пределы их непосредственной защиты.

В нашем конкретном случае, связанном с необходимостью «зачистки» Панкисского ущелья, очевидно также и то, что эти действия могли бы быть еще более эффективными, если бы они носили характер совместной силовой акции России и Грузии, на что я и пытаюсь обратить внимание официального Тбилиси.

Очевидно, что российское правительство должно проводить такую политику национальной безопасности, которая бы носила превентивный, профилактический характер. Это бы способствовало недопущению возникновения угрозы безопасности как для самого государства, так и для его граждан. Государство не должно заводить себя в политический тупик, когда единственным выходом из создавшегося положения становится непосредственное применение вооруженной силы».

Эти слова были написаны четыре года назад. И только сейчас, когда в Интернете появились кадры казни наших дипломатов, Дума и Совет Федерации, наконец, затвердили в российском законодательстве принципы вооруженной самообороны и силового спасения соотечественников.

Внешняя политика сильного государства заключается не только в наличии блестяще подготовленных и вышколенных дипломатов, умеющих ловко изъясняться на иностранных языках, и не только в их умении непринужденно носить фрак, смокинг и лайковые перчатки. Наши партнеры при рукопожатии должны чувствовать, что лайковая перчатка скрывает стальной кулак державы, которая своих в обиду не дает.

Окно в Европу

Вскрывая вены Советскому Союзу, Михаил Горбачев и Борис Ельцин забыли не только о Крыме и Севастополе, не только о судьбе 25 миллионов русских соотечественников, но еще и о Калининградской области с ее почти миллионным населением. Эта часть бывшей Восточной Пруссии вошла в состав СССР в 1945 году.

Калининград, в прошлом носивший имя Кенигсберг, представлял собой хорошо укрепленный район обороны немцев. Адольф Гитлер говорил своим генералам: «Берлин падет, но Кенигсберг устоит», — настолько мощными казались фюреру оборонительные возможности этого города-крепости.

Гитлер ошибся. Кенигсберг пал раньше Берлина — 10 апреля 1945-го. За три недели до полной и безоговорочной капитуляции Германии здесь сложили головы 150 тысяч солдат и офицеров Красной Армии. Эта земля до сих пор не просохла от русской крови, а потому совершенно непонятно, как можно было при разделе территории СССР и объявлении независимости Прибалтики забыть о коридоре для свободного передвижения граждан России из Калининграда на «материк» и обратно. Неужели такой принесенной на алтарь победы жертвой наш народ не заслужил уважения своего права на беспрепятственное передвижение граждан по национальной территории?

Даже в годы «холодной войны» Советский Союз, исходя из гуманитарных соображений, согласился с предложением западных держав создать для жителей Западного Берлина безвизовый коридор для их перемещения в ФРГ через территорию ГДР. После начала процедуры вступления в Евросоюз стран Прибалтики «благодарная» Европа отплатила России требованием ввести визы для транзитных поездок наших граждан через территорию Литвы, и это притом, что транзитный поезд будет пересекать литовскую территорию без остановок.

Эксперты нашего думского комитета по международным делам установили следующую картину. На 2002 год регистрировался примерно один миллион пересечений границы Калининградской области с Литвой и Польшей (в среднем в 14 раз больше, чем на других границах РФ). Среди них мы выделили несколько групп российских граждан, права которых могли быть задеты введением Европейским Союзом визового режима.

Самая большая группа — это калининградские «челноки», которые пересекают границу практически ежедневно. Как правило, это жители области, выезжающие в Литву или Польшу за определенной группой товаров, или, наоборот перепродающие товары из Калининградской области. Эти люди вполне могли бы получить либо шенгенскую либо национальную литовскую визу. Никаких нарушений прав человека здесь нами не усматривалось. Любое государство, будь то Россия, Литва или Монголия, может по своему усмотрению вводить или отменять визовой режим на своих границах. Другое дело, что это заставляло наших граждан нести дополнительные расходы на приобретение визы, стоимость которой, как правило, включалась в цену товара и перекладывалась на конечного покупателя. Но оппонировать этому было сложно.

Вторую группу представляли граждане (как жители Калининграда, так и жители «метрополии»), выезжавшие в другие страны Евросоюза через территорию Литвы. Эти граждане уже несколько лет получали для осуществления таких поездок шенгенские визы, и их положение после ввода Литвой визового режима существенно не изменилось.

А вот третья группа граждан России, которые транзитом переезжали из Калининграда на «материк» и обратно и не собирались останавливаться по делам в Литве, в наибольшей степени ущемлялись в результате введения визового режима. Кроме того, возникла политическая проблема суверенитета России над Калининградской областью — нашим гражданам для переезда в другой регион страны требовалось разрешение иностранного государства!

Мы посчитали, сколько человек будут поражены в своих гражданских правах, и установили, что ежегодно осуществляется 600–650 тысяч железнодорожных поездок по маршруту Москва — Калининград — Москва, из которых примерно половина — 300 тысяч граждан — приобретают билеты в оба конца. Количество транзитных пассажиров автомобильного транспорта было оценено нами примерно в 200 тысяч в год. Таким образом, можно было говорить примерно о 400–500 тысячах человек в год, пересекающих литовскую границу в качестве транзитных пассажиров в оба конца (исключая лиц, для которых Литва является конечной точкой маршрута, и лиц, направляющихся в другие государства Евросоюза).

В случае введения транзитных виз для этой категории пассажиров в литовские консульства должно было поступать не менее 1200 ежедневных обращений на выдачу, по крайней мере, двукратных транзитных виз. Очевидно, что литовские загранучреждения были не в состоянии справиться с таким потоком.