«Если», 2002 № 02 - Ллойд Биггл

Между улицей и небом трепетали подвешенные на канатах сотни голубых полотен с датами 1991–2091, а иногда с добавлением «100 лет Республики». Но никаких упоминаний о царе Сталине Добром.

Затем он остановился перед большой витриной, заполненной мерцающими масшинами. Его удивило, что изображение было трехмерным — он ожидал чего-нибудь более примитивного. Впрочем, технология была грубой — всего лишь иллюзия, создаваемая плоским экраном. Его взгляд скользнул по программе балета, по полдесятку спортивных передач. Оказывается, в завершившемся сезоне русские футбольные команды господствовали на мировых полях, но что принесет хоккейный сезон?

Казалось, никто и не помышлял об угрозе всеобщей гибели. Стеф покачал головой, дивясь обыденности этого мира, стоящего на пороге катастрофы. Он шел вперед, ненароком задевая людей, которым вскоре предстояло стать горстью праха и пепла, поражаясь их невозмутимости и наивной уверенности, что они будут существовать еще долго-долго.

По одному каналу передавались новости под названием «Время», и Стеф остановился посмотреть. Молодая женщина с фантастическим нагромождением белокурых волос, вещала о возглавляемой русскими международной экспедиции на Марс, занятой организацией там колонии, и о проблемах, с которыми она сталкивается. Разноязыкие люди на Марсе, оказавшись перед необходимостью общаться между собой, создали диалект, который американские участники экспедиции окрестили «олспик» — всеобщая речь. Состоял он преимущественно из русских и английских слов, сдобренных заимствованиями из еще двадцати языков.

Тем временем новые застройки на Луне ознаменовали преображение этой спартанской базы, которой и семидесяти лет не исполнилось, в настоящий город: первый на ином мире. Космос еще никогда не выглядел столь многообещающим; и русская программа после долгого затишья вновь стала ведущей.

А вот на Земле дела обстояли не столь блестяще. Новые вспышки геморрагической лихорадки «Голубой Нил». В Скалистых горах продолжается девятилетняя война; слабое центральное правительство США, казалось, не в силах сладить с мятежниками, а миротворцев ООН снова перерезали в Монтане.

Однако особенно тревожным было нарастание напряжения на границах с Монголией, где китайские войска оккупировали Улан-Батор. Это название заставило Стефа прижаться носом к стеклу. Он наслушался достаточно лекций Яна, чтобы знать: название Уланор произошло от Улан-Батор, хотя город, о котором говорила дикторша, был сейчас — сейчас? — всего лишь холмом на зеленом лесистом берегу реки Толы.

По словам Яна, немногие уцелевшие после Бедствий откочевали на север, храня в памяти название города, и перенесли его на небольшое скопление юрт среди нескончаемой вьюги. Позднее, потому что в этой местности был низкий радиационный фон, там вырос Мирград — странная судьба для монгольского стойбища, которое выдержало Двухлетнюю Зиму благодаря закаленности его обитателей да неограниченным запасам мороженого мяса яков. Мясо, говорят, размягчали, подкладывая под себя перед сном, а потом ели сырым, потому что на костры не было топлива.

Дикторша произнесла фамилию, тоже привлекшую внимание Стефа.

— Министр обороны Разумовский объявил, что Россия вместе со своими европейскими и американскими союзниками будет твердо противостоять новой агрессии Имперской Народной Китайской Республики.

Министр обороны Разумовский? Не та фамилия, которую он выучил, фамилия человека, которого собирается убить Дьева. Тоже на «Раз», но другая. Раз… Раз… Разруженье!

Внезапно на экране возник Разумовский. Широкое плоское лицо, словно у лягушки, на которую кто-то наступил. Казалось, говорил он не столько ртом, сколько правым кулаком, стуча по трибуне и напоминая о священных границах России и дерзких претензиях Китая: теперь, когда он завоевал Корею и Японию, вся Восточная Азия принадлежала республике Дракона.

— Но если они вздумают посягнуть на нас, дело обернется для них по-другому! — проревел Разумовский под громкие восторженные крики толпы в зале собрания, называемого Думой. — Они хотят запугать нас своими ракетами, но наша Автоматическая космическая оборонная система — самая передовая в мире!

Новые восторженные вопли.

Затем на экране возник дородный мужчина с седой гривой — президент Ростов. Он говорил о переговорах и мире.

— Как лидер Западного Альянса, — а это великая ответственность — Россия обязана действовать с величайшей осторожностью. Мы на страже, но протягиваем руку дружбы китайскому народу.

Стеф улыбнулся: через века он без труда распознал древнюю игру в хорошего полисая и плохого полисая. Он пошел дальше, обдумывая последнее сообщение дикторши. Вечером в Думе продолжится обсуждение ситуации на монгольской границе, и на заседании снова будут присутствовать президент и кабинет. Не потому ли Дьева выбрала именно этот день для возвращения в прошлое?

Стеф проследовал по улице Большая Полянка, а затем поднялся к мраморным пилонам сверкающего нового моста. За небольшой рекой он увидел красные стены, золотые луковицы куполов, дворцы из белого камня — Кремль.

По реке неторопливо скользили прогулочные теплоходики со стеклянными крышами. Стефу были видны люди в яркой одежде, танцующие на палубах. Затем толпа увлекла его на другой берег, мимо Александровского сада и вверх по пологому склону.

Стеф миновал осенний парк у зубчатой стены и оказался на Красной площади. Как обычный турист поглазел на собор, будто привидевшийся кифоману, а затем, приустав и проголодавшись, пересек площадь и забрел под крышу обширного длинного здания, где размещалось подобие базара: наполненные людским многолюдьем торговые ряды. В одном из киосков Стеф купил маленький блокнот, конверт и диковинку, которую прежде никогда не видел: перо, пишущее чернилами.

Здесь попадались и закусочные. Стеф нашел место за столиком в одной из них и заказал себе щи, понятия не имея о капусте. Вскоре перед ним уже стояла глубокая тарелка с зеленоватым супом и тарелочка с нарезанным колечками луком, ломтем плотного ржаного восхитительно вкусного хлеба и кусочком душистого сливочного масла. Впервые он попробовал масло, полученное от коровы, поскольку весь рогатый скот Земли вымер в течение Бедствий. Вкус у продукта был сложный, специфический, консистенция чуть жирная, совсем не похожая на знакомые ему эрзацы.

Он быстро умял все это и заплатил несколькими из своих рублей. Потом, все еще сидя за столиком, старательно написал несколько строчек, вырвал страничку и запечатал ее в конверт, который адресовал Хиан через Яму. Он вышел из закусочной, угрюмо улыбаясь: если все обернется плохо, это будет тем немногим, что от него останется.