Русский батальон: Война на окраине Империи - Роберт Фреза

Он пытался растолковать своему народу три вещи.

Он рассказал им об Ордене. Орден превратился в паразита, в раковый нарост на теле африканерского народа. Он рассказал им о том, как Орден заключил дьявольский союз с «ЮСС», чтобы развязать войну с имперцами, как Орден нанес удар по Ридингу и кос-мопорту во имя прошлого, которое давно умерло.

Он рассказал им о цене. Цена измерялась развернувшимися сражениями, потому что если смерть нескольких соотечественников взывает к отмщению, то гибель тысяч заставляет людей заглянуть в свои сердца; он рассказал им и об инфекции, лихорадке пситтакоза, распространенной среди измученных в боях и обманутых буров в порядке возмездия.

Наконец, он разъяснил им предложения, которые сделал подполковнику Верещагину. В своих контрпредложениях Верещагин прибегал больше к кнуту, чем к прянику, и Бейерс не пытался смазать этого факта. Он говорил об амнистии, автономии в местных делах, восстановлении. Он подчеркнул, что хочет иметь мир, ради которого никому не нужно будет больше умирать.

И делал паузу, чтобы зачитать новую порцию из списка. Даже те африканеры, которые оскорбляли его, следя за выступлением, прислушивались к списку погибших, раненых, пленных.

Он собирался говорить до тех пор, пока не опустится ночь или пока он не упадет. Он предлагал людям надежду.

— Значит, там, говоришь? — переспросил Санмартин у пленного.

Как и большинство других, этот был захвачен ночью. И вроде бы был из сговорчивых. Санмартин выбрал одного из солдат, который не изображал занятость, и приказал:

— Эй, ты, ну-ка пригляди за ним!

Молодой солдат уперся дулом автомата в спину бура так, что оно спряталось в складках одежды.

— Пожалуйста, не двигайся. Иначе мне придется отчитываться за расход лишнего патрона.

Санмартин сложил ладони рупором и выкрикнул в направлении входа в арсенал:

— Рауль Санмартин, капитан, первый батальон, тридцать пятый имперский пехотный стрелковый полк. Прошу вас сдаться.

— Очень жаль, но ничего не выйдет, — было ему ответом.

— Если вы не сделаете этого, мы собираемся выбить вас оттуда. Самоубийство бессмысленно. И бесполезно.

— Не так уж и бесполезно. Моя последняя задача — чтобы боеприпасы здесь не попали в ваши руки. Это мои боеприпасы, видите ли. — Человек говорил приятным, хорошо поставленным голосом. — Меня зовут Клаассен. Вы могли бы меня узнать по известному вам обращению.

Санмартин ввел имя в свой компьютер.

— Не глупите, Христос. Вы же не такой безголовый, как эти, которые с Шееперсом. Мы сегодня вечером заканчиваем зачистку. Все кончено, и нам нужны люди, которые смогут подбирать камни, — предпринял он еще одну попытку.

— У меня есть своя вера. Я сделал выбор, это вопрос моей чести, хеэр Санмартин. Я как-то слышал одну поговорку, вы, может, поймете ее: вино горькое, но это наше вино, — ответил Клаассен и подчеркнул свою речь короткой очередью, повернулся к Оливье, чтобы узнать его позицию. Тот весь дрожал от страха. — Хочешь уйти? Что ж, хватит и одного. Иди, я уверен, они не причинят тебе вреда, — спокойно промолвил Клаассен.

Оливье отрицательно покачал головой, не в силах произнести ни слова. Клаассен тяжело кивнул.

— Значит, вдвоем вознесемся. Все мы умрем когда-нибудь. Но, чтобы быть смелым, надо вначале научиться бояться. Я по-прежнему думаю, что ты проявил себя полным идиотом, когда связался с Орденом и его действиями, ну да Бог с тобой.

Оливье держал руку в руке, чтобы не так заметна была дрожь. Пальцы онемели и не слушались. Многие из тех, кто кричал громче всех, первыми же выпали из борьбы, стоило имперцам нанести удар. Но не все.

— В подвале есть особое оружие. Почти все, что у нас осталось, — произнес Оливье, клацая зубами.

Клаассен подумал о словах Оливье.

— Можем называть его атомными бомбами, нас никто не слышит. А ты знаешь комбинацию?

— Нет.

— Жаль. Спроси у Стридома, если увидишь его раньше меня. — Выражение глаз его смягчилось. — Все равно ни в коем-случае не стал бы применять их.

Оливье кивнул, понимая чувства соотечественника.

— Если дойдет до этого, — сказал он, стараясь побороть страх, — то ты нажимай на кнопку. Я не думаю, что смогу. — Потом Оливье перевел глаза на вход. — Кто это?! — воскликнул он.

К ним подходил Санмартин, размахивая вышитым носовым платком.

— Не стреляйте, это флаг перемирия, я без i оружия.

— Подходите, — пригласил жестом Клаассен. — Вы не сдаваться пришли?

— Боюсь, что нет.

— А не страшно, что мы можем взять вас в плен? — спросил Оливье на отличном английском.

— Опять же боюсь, что нет. Плохое обращение с парламентером — это высшее военное преступление. Лучше стрелять в императора. В противном случае ваша семья будет выслана, лишенная гражданских прав. Депортация с гражданскими правами — уже достаточно плохо. Это вы — Оливье? У вас же две маленькие дочери. — Санмартин с досадой покачал головой. — Когда их высадят где-нибудь, они смогут добывать на жизнь только попрошайничеством, воровством или проституцией. Перерезать им горло — куда гуманнее.

— Насколько я понимаю, у вас есть какая-то причина, по которой вы пришли сюда, — сухо произнес Клаассен. -

— Клаассен, все кончено, а вы могли бы помочь склеить все заново. Вашему народу позарез нужно несколько честных людей. — Он достал из кармана маленькую радиостанцию. — Вот Альберт Бейерс объяснит вам все лучше меня.

Санмартин взглянул на Оливье.

— Вы можете оставаться, но ваша семья все равно будет депортирована — с гражданскими правами. И им наверняка захочется, чтобы вы были с ними.

— А как насчет боеприпасов? Мы же не можем оставить их вам! — протестующе заявил Оливье.

— А-а, это. Одну минуту. — Он достал из другого кармана взрывное устройство. — Идите и сделайте это, только профессионально. Но если вы не сделаете этого через час, то мы выполним всю работу за вас.

Санмартин повернулся и пошел на улицу, под солнечный свет.

Через сорок минут он спросил:

— Есть там что?

Лейтенант Рейникка из инженерно-саперного взвода лишь покачал головой в ответ.

— Ладно, — с досадой буркнул Санмартин, махнув рукой. — Приготовиться очистить надшахтное строение.

— Стойте, они идут! — вдруг выкрикнул Рейникка. — Вся работа насмарку!

— Мы избежали большой беды, это только кажется, что опозорились. На сколько мы поставили заряд? На час? — Санмартин сложил руки рупором и закричал Клаассену и Оливье, которые шли с высоко поднятыми руками. — Быстрее, торопитесь!

С помощью шахтного оборудования в шахту закачали электролит. За четыре минуты до взрыва Рейникка направил туда 88-миллиметровый зажигательный снаряд, чтобы поджечь выделившийся водород. Почти сразу раздался приглушенный взрыв и они увидели огромное облако пыли, взметнувшееся к небу.

— Оставайтесь здесь и проверьте уровень радиации. Пошлете в счет «ЮСС», — приказал Санмартин Мусегьяну и его коллеге по инженерно-саперному взводу.

— Ну, этот Бейерс та еще штучка, Хендрик. Он мажет грязью все, что ты сделал. Что, переключить? Что-то плохо я выбрал, где мне воевать, — заметил Мигер, продолжая слушать выступление Бейерса.

— А я и не подозревал, что ты знаешь африкаанс, Даниэл, — с рассеянным видом произнес Пинаар.

— Знал бы, если бы я потрудился сообщить тебе об этом. — Тут Дэнни показалось, что он узнал одно из названных по радио имен. — Ле Гранж — это не футболист?

Пинаар не знал и пробурчал нечто невразумительное.

— Многие сердца разорвутся, если это так, — мрачно заметил Мигер.

Бейерс закончил читать имена, и вдруг раздался другой голос.

— Ты был прав, Хендрик, это твой друг Верещагин. Тонкий человек, как ты говоришь. Разве то, что он предлагает, — это получше того, что я мог бы придумать, будь я на его месте? И это после того, как он так накостылял нам.

У Пинаара проявился интерес.

— А имперское правительство согласится, хотел бы я спросить?

— Как правильно выразился ваш доктор Бейерс, к тому моменту, когда имперское правительство родит ответ, каша уже действительно остынет.

Пинаар проворчал:

— Что там Бейерс теперь говорит?

— Сейчас не он. Кто-то из компании Шееперса, марионетки этого Шу, выступает правдивым свидетелем событий. Заловили какого-то простачка, вот он сейчас и спасает шкуру.

А Бейерс называл людей по имени и говорил, чтобы один покаялся, что другой инфицирован, а третьему надо прийти домой. Некоторые прислушивались. Что касается комитетов общественной безопасности, то он призвал к их роспуску. Многие из тех, кто не состоял в ополчении, как и некоторые состоявшие, с радостью узнали бы об их роспуске. Многие теперь займутся выяснением старых счетов. Пинаар мрачно заметил: