Война и причиндалы дона Эммануэля - Луи де Берньер

Гроб с кусками бродяги под охраной почетного караула перевезли в Президентский дворец, где установили на подиуме при входе, чтобы народ мог отдать ему дань уважения. Его превосходительство объявил, что доступ к телу будет открыт четыре дня, торжественные похороны состоятся в роскошном соборе Непорочного Зачатия, а первую ночь в карауле отстоит он лично.

Дальнейшие трагические события, пускай фальшивые и чудовищные, достигли масштабов героического фарса, подтвердившего верность тезисов «сколь веревочке ни виться, а концу быть» и «что посеешь, то и пожнешь».

Президент Веракрус нес караул у гроба, лежа в кровати в траурном зале. В три часа ночи Президент выключил будильник и через кухню впустил четырех человек, внесших новый гроб, для пущей тяжести набитый мешками с гвоздями. Четверка сотрудников Государственной службы информации натолкала в гроб взрывчатки, созданной Веракрусом в ходе алхимических опытов, подключила пульт детонации, напоминающий пистолет, и вручила его Президенту. Тот осторожно запер пульт в сейфе у себя в кабинете, а четверо мужчин ушли через кухню, унося с собой настоящий гроб с останками бродяги. Они отвезли его на кладбище бедняков и пристроили в конце очереди мертвецов, под открытым небом ожидавших погребения. Утром могильщик дважды пересчитал гробы, понял, что стало на один больше, но решил не усложнять жизнь проволочками и похоронил вновь прибывшего с табличкой «Неизвестный», что в кои-то веки соответствовало истине.

Вечером настала очередь адмирала Флеты нести караул у гроба. Он продремал в кресле до половины третьего, а затем отпер кухонную дверь и впустил пятерых человек, внесших новый фоб с мешками шарикоподшипников и двумя часовыми магнитными минами. Сотрудники отдела внутренней разведки военно-морских сил увезли прежний гроб из дворца и доставили к черному входу адмиральского загородного особняка – адмирал не собирался кому бы то ни было передоверять процедуру избавления от столь пикантного груза.

На следующий вечер пришел черед стоять на часах маршалу авиации Санчису. Он урывками поспал на разложенной двуспальной тахте до часу ночи, а затем отпер служебный вход и впустил двух хихикающих девиц неопределенного года выпуска, которые помогли ему скоротать время до половины четвертого; затем он отослал девиц и впустил пятерых человек, внесших новый гроб с мешками гаек и болтов, а также двумя осколочными бомбами с часовым механизмом, начиненными «стрелками». Софудники отдела внутренней безопасности военно-воздушных сил увезли прежний фоб из дворца, доставили к боковому входу маршальского загородного особняка, где поместили в погреб дожидаться более благоприятного момента для уничтожения.

В последнюю ночь бдения генерал Рамирес вышагивал взад-вперед по залу, беспрерывно курил, грыз ногти и через каждые десять минут бегал в туалет. В три часа ночи он отпер служебный вход и впустил четырех человек из армейской службы внутренней безопасности, внесших новый гроб с осколочными фанатами и двумя минами направленного действия с часовым механизмом. Четверка, взгромоздив прежний гроб на плечи, отнесла его в грузовик, доставила в генеральское имение и выгрузила в гараже.

Все это свидетельствует не столько о волнообразности совпадений и загадочных синхронных махинациях, сколько о единообразных, стереотипных подходах военных, увлеченных противозаконными политическими маневрами.

В день торжественных похорон генерал Рамирес позвонил утром в администрацию Президента и сообщил, что очередной приступ болей в позвоночнике не позволяет ему принять участие в церемонии, и он вынужден передать почетную обязанность нести гроб одному из своих заместителей. Адмирал Флета известил по телефону, что его любимая матушка находится на смертном одре, а потому он не сможет нести фоб и делегирует эту обязанность командиру одного корабля. Адмирал умолчал о том, что этот командир – опасный националист из левых и уже однажды затевал смуту на военно-морской базе острова Марака, но попал под амнистию президента Веракруса. Маршал авиации Санчис телефонировал, что его опять свалила малярия, которую он подхватил в ознакомительной командировке к военно-воздушным силам Перу, и потому он с сожалением передает право нести гроб капитану Розарио Уседа (офицеру своего штаба, которого, как втайне подозревал маршал, подкармливал генерал Рамирес).

План расправы с главнокомандующими рухнул, что весьма разозлило Президента, а когда по радио сообщили, что никто из них не примет участия в церемонии, главнокомандующих не меньше взбесило, что срывается план расправы друг с другом.

Тем не менее все четверо с волнением ждали взрыва, а президент Веракрус вдруг сообразил, что общественность непременно обвинит в нем отсутствующих высокопоставленных чинов. Слишком много совпадений, чтобы их единодушное отсутствие объяснилось как-то иначе. По причинам политической целесообразности его превосходительство пересмотрел свое решение не взрывать ни в чем неповинных людей, которые понесут гроб. Президент решил устроить взрыв, когда фоб поднимут по высокой лестнице собора – тогда в непосредственной близости от эпицентра больше никого не будет.

К счастью почти для всех, планы совершенно расстроились. Утренняя организационная неразбериха существенно задержала церемонию. Не построился вовремя почетный караул: эквадорские и колумбийские гвардейцы, из которых он состоял, опоздали из-за тумана в аэропорту, и ко времени, когда панихида уже должна была открыться, а бомба генерала Рамиреса – взорваться, траурный кортеж еще не тронулся от Президентского дворца. Наконец, колумбийские гусары и эквадорские драгуны объявились, но сломалась ось у древнего лафета, гроб пришлось переносить в вестибюль и ждать, пока найдут и спешно принарядят другой лафет.

Противопехотные мины генерала Рамиреса с грохотом рванули в пустом вестибюле. В пыльном вихре некрепкие стены медленно, с достоинством осели и разлетелись обломками по чистенькому двору. Припорошенные белым гвардейцы почетного караула в панике заметались, а генерал Рамирес, который слушал в машине радиотрансляцию, вознес взгляд к небесам.

Президент, совершенно уверенный, что не мог нажать кнопку пульта нечаянно, торопливо сунул руку в карман – проверить, не сдвинулся ли предохранитель.

Адмирал Флета, слушая взволнованный репортаж по радио в гостиной, примостился на крышку гроба с алхимической взрывчаткой. Президент ощупал явно своенравный пульт, и вспышка пламени стерла хитроумного адмирала с лица земли, поглотив его и кресло, но оборвавшись точно в двух метрах от эпицентра и больше ничего в гостиной не тронув.

Гроб с минами Флеты взорвался как раз в тот момент, когда маршал авиации Санчис выпихивал его с борта древней «дакоты», отчего в полу самолета образовалась огромная дыра, а сам маршал и куски гроба стремительно понеслись с высоты в тысячу метров к джунглям. Индейцы племени кусикуари нашли разбитое в лепешку тело, высушили, прикрепили к шесту и поклонялись ему как очередному ангелу, у которого необъяснимо отвалились крылья. Самолет умудрился вернуться на базу, несмотря на почти полное отсутствие обшивки в середине фюзеляжа. Пилот, столкнувшись с трудноразрешимой задачей, как доложить о случившемся, не впутывая себя в мерзкие козни Санчиса, рапортовал, что во время дежурного полета его обстреляли ракетами класса «земля – воздух». Он не упомянул, что на борту находился маршал авиации Санчис, а также не рассказал о взрывающихся гробах.

Генерал Рамирес в это время находился в пустом офицерском флигеле Военного училища инженеров электромеханики. Он стянул гроб с грузовика на тележку и вкатил ее в крематорий. Генерал как раз включил подъемник, чтобы тележка с бомбами от маршала Санчиса вошла в печь, когда прогремел разрушительный взрыв, и стальные стрелки с визгом зарикошетили в замкнутом пространстве. Генерала Рамиреса уже разорвало в клочья, а потом стрелки пробили топливный бак. Новый взрыв сорвал крышу, смел стены, и вспыхнувшее пламя с утробным ревом пожрало все училище.

Между тем громадные толпы на пути следования кортежа устали ждать и растеклись: люди хотели с пользой провести неделю национального траура. Сановные церковнослужители прождали в соборе еще два часа, а затем под разными предлогами разошлись. Командиры отвели войсковые подразделения обратно в казармы, перед эквадорскими драгунами и колумбийскими гусарами извинились, сконфуженный помощник Президента повел их на экскурсию по городу и в итоге бросил в три часа ночи в печально знаменитом борделе на улице святого Исидора.

Всю следующую неделю газеты состояли из одних заголовков: «Тело генерала взорвано», «Военное училище необъяснимо сгорело дотла», «Жестокая стычка с иностранными военными в борделе», «Самовоспламенение адмирала Флеты», «Президент обратится к нации».