Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Юлия Славачевская

— Как ты себя чувствуешь? — тихо прикрыла я створку.

В ответ мне досталась микроулыбка, зато теплом глаз можно было топить льды Антарктиды.

— Средне паршиво, — кривясь, признался Ник. Передернул плечами и пожаловался все с той же тенью внутреннего смеха: — Детей делать в ближайшее время точно не смогу. — Потянулся ко мне и беззвучно охнул, отбрасываемый назад пластиковыми путами. — Могу только надеяться, что к тому времени, как поправлюсь, все еще буду тебя интересовать.

Я присела около его кровати и осторожно взяла за руку:

— Будешь.

Он с трудом улыбнулся и спросил:

— Мне сказали, что ко мне рвется жена. Ты наконец решила рассекретиться?

— Что-то вроде того. — Я погладила такую сильную и такую слабую сейчас руку. — Я поняла — есть что-то большее, нежели амбиции.

— Что же это? — Он сжал горячие пальцы, охватывая мою узкую ладонь и пронзая меня тревожным взглядом.

— Любовь, — нежно улыбнулась я. — Просто любовь…

— Джул! — рванулся он ко мне опять и тут же откинулся со стоном на подушки. Ласково попенял: — Умеешь же ты найти место и время!

— Я готовилась. — Я не сводила глаз с человека, ради которого отрекалась от всего. Искренне надеюсь — не напрасно.

— Теперь ты останешься со мной? — Голос Никоса становился глуше, невнятнее, сказывались усталость и лекарства. Переспросил: — Ты будешь рядом, любимая?

— Я теперь всегда буду рядом, — пообещала я. — Всю твою жизнь. И тебе не избавиться от меня.

Сомкнулись полукружья темных ресниц. Он уснул. Уснул, успокоенный и ободренный. Уснул, еще не зная, что отныне мы всю жизнь будем вместе и врозь, как солнце и луна.

Сколько я так просидела… трудно сказать. Глядя на любимое лицо и сжимая руку Никоса, я с благодарностью ловила последние мгновения физического контакта, наслаждалась скупыми прикосновениями…

Мне почудилось отдаленное:

— Джи! ДЖИ! ДЖИ!!!

Голос явно чем-то разгневан. Угу. Кем-то. Точнее — мной.

И я поняла — пришло время действовать.

Встала и заперла дверь.

Расправила крылья и собрала всю свою оставшуюся ангельскую сущность. Палата осветилась нежным золотистым сиянием.

Приобняв Ника белыми крыльями, я наклонилась и нежно его поцеловала.

Затряслись стекла. Голос звучал ближе, громче. Он звенел гневом. Грохотал. Отдавался болью в ушах. Глас справедливости Бога грозил и предостерегал:

— Я иду!

А я не отрывалась от поцелуя, изливая через него всю свою любовь, даруя на протянутых ладонях свое сердце. Вручая то, что лишь однажды может дать смертному ангел — поцелуй защиты. Так называемый Последний поцелуй ангела. Поцелуй, привязывающий нас друг к другу нерушимыми узами. Навечно. Его нельзя разорвать или отменить.

Нельзя убить человека, которому ангел дарит свою бессмертную душу. И нельзя испепелить ангела за то, что он дал клятву защищать. Мы будем постоянно вместе и всегда врозь. Грешный человек и душа ангела. Такова плата. Такова кара. Таков Закон.

Золотой свет угасал, впитываясь в Никоса. Тускнела фигура ангела, растворяясь в небытии.

И все кончилось. Я ушла, чтобы вернуться. Стала тенью. Бессрочным персональным хранителем грешника Никоса Казидиса — как говорится, вечно сидящим на правом плече. Невидимым ангелом.

Одинокое белое перышко упало на грудь смертного, получившего в одночасье могущество и потерявшего весь мир.

Новая вспышка — и около постели появился Сашиэль. Посмотрел на перышко больными глазами, тронул его пальцем и опустился на колени, безмолвно прося прощения у меня за то, что поставил долг превыше семьи.

И содрогнулись плечи могучего ангела, потерявшего сестру и не обретшего ничего взамен…

ГЛАВА 35

Искал аргументы. Нашел мозги. Не понадобились…

Три месяца спустя…

Никос сидел за столом в своем кабинете и напряженно, как заведенный работал: отдавал указания по телефону. Сонных подгонял, нерадивых ругал, а кое-кого и подбадривал. Мы с Аластором восседали на столе, благо стол был достаточно большой и мы никому не мешали.

— Все же вы, ангелы, упрямы до тупости! — завел надоевшую шарманку демон, прописавшийся рядом со мной. На сей раз демоненыш сократил свою гиперпривлекательность до минимальных объемов. Все равно на меня не действует, а энергии затрачивается немало. И откуда, спрашивается, ее возмещать?

Теперь он сидел в тюрбане, домашних тапочках и в подбитом ватой полосатом халате. Из тюрбана коварно выглядывали рожки.

Этот выходец из глубинки нагло приватизировал второе плечо Ника, но дудел в уши мне. Нашел, понимаешь, свободные!

— А вы, демоны, тупы до глупости! — привычно огрызнулась я, поправляя невесомый хитон. — У вас так мало места в голове, что составляющие выпирают наружу! — И щелкнула его по рожкам.

Аластор мою ответную речь нахально проигнорировал. Снова начал зудеть:

— Зачем так мучить себя? — и пребольно ткнул меня когтем.

А что я? Я — ничего. В полном смысле этого слова. Все вижу, все слышу, говорю — но только Аластору. Больше меня никто не слышит. Вот демон и расплачивается за это неудобство своей психикой. И жалеть его не буду. Не то направление для жалости.

— …И его! — Черный кривой коготь переместился в сторону Никоса.

Мужу было много хуже меня. Он все видел, все слышал, ничего не понимал и очень много говорил. Все больше сам с собою.

— Пошел бы, что ли, маникюр себе сделал! Того и гляди — проткнешь ненароком, — покосилась я на извечного противника.

Мы продолжали наблюдать за неподвижно сидящим Ником, который устроил себе короткую передышку в многочасовой работе — изучал мою последнюю записку, написанную в припадке безумия. Коротенькую, но емкую:

«Любимый, обстоятельства вынуждают меня поработать в другой стране…»

А что мне нужно было, по-вашему, написать? «В другом измерении»?!

После моего внезапного исчезновения, чтобы Ник тогда с нарезки не сорвался и чего-то такого самоубийственного не учудил, Йоргос на пару с мадам Димитрой договорились с врачами, и больного пять дней круглосуточно держали на снотворном.

Потом Ник очнулся и, если бы не костыли и гипс, то лежать Йоргосу опять в реанимации как миленькому! И единоборства бы не помогли.

Ник громко орал:

— Я тебя застрелю, как собаку бешеную! — и все тянулся к оружию. Но оружие было на бедре телохранителя — а тот и бедро, и оружие держал как можно дальше от невменяемого шефа.

Потом Йоргос и его греческая команда бодигардов с Ником вроде как помирились. И понеслось. Мы с рогатым за все это время такого насмотрелись…