Лето длиною в жизнь (СИ) - Морган Натали

Вот еще одна рука взметнулась вверх на последнем ряду.

— Мы сможем продолжить на следующем занятии, если тема Ромео и Джульетты так вас затронула. — она улыбнулась. — Да, я вас слушаю, — она заметила руку, — и пусть это будет завершающий вопрос на сегодня, хорошо?!

— Как вы думаете, мисс Миллер, а если бы Джульетта не убила себя, то смогла бы она забыть Ромео и продолжить жить дальше? — раздался тихий бархатный голос с верхнего ряда, который буквально пригвоздил Николь к месту. Она застыла, не смея поверить в то, что слышит этот голос! Сердце пропустило тупой удар, потом еще один. Что это? Галлюцинации? Голос, который она не слышала бесконечных два года! Она впилась взглядом в сидящих студентов, но не смогла разглядеть среди них того, кому мог принадлежать этот томный бархат, который сводил ее с ума когда-то, заставляя дрожать каждую клеточку. Аудитория загудела, требуя ее ответа.

— Я думаю, — она заставила себя собраться с мыслями, — что она бы всегда его помнила, он бы жил в ее сердце до последнего ее вздоха, в особой скрытой его части, но, — она обвела вновь верхние ряды напряженным взглядом, — она бы продолжила жить дальше, не стала бы себя хоронить под вечной скорбью и тоской, потому что Ромео не хотел бы этого.

В аудитории повисла тишина, она ждала, что тот, кто задал вопрос, продолжит говорить, но ничего не происходило. Неужели ей показалось?! Сердце билось в груди так громко, что ей казалось его стук разносится по всей аудитории и его слышат все присутствующие. Звонок раздался так внезапно, что она едва не подпрыгнула от его звука. Студенты стали подниматься со своих мест, они прощались с ней, выходя из лекционного зала, она отвечала им на автомате, смотря застывшим взглядом на фигуру сидящего мужчины, вальяжно развалившегося на верхнем ряду. На нем была черная обтягивающая футболка, голубые джинсы. Он очень похудел, казалось, что на его лице не осталось ничего кроме огромных глаз цвета морской волны, которые внимательно смотрели на нее. Она пошатнулась и вцепилась руками в стол, что стоял позади нее.

— Александр, — прошептала она одними губами, потому что голос ей не повиновался. Он стремительно сбежал вниз и молниеносно схватил ее в объятия, начал хаотично целовать ее лицо, сжимая сильными руками ее тело. — Александр! — вскрикнула она, все еще не веря в действительность происходящего. Слезы побежали из ее глаз. Он замер, обхватывая ее лицо руками, вытирая влажные дорожки на ее щеках большими пальцами.

— Как же я соскучился по твоему голосу, — обжег он ее губы своим горячим дыханием, прежде чем прикоснутся к ним своими губами, впиться в них жадным нетерпеливым обжигающим поцелуем. И время остановилось тогда, замерло, оглушая их этой неожиданной встречей.

Николь дотронулась до своих губ рукой и улыбнулась, возвращаясь в реальность.

— О чем задумались, миссис Смарт? — раздался над ухом мягкий любимый голос. Николь открыла глаза и посмотрела через зеркало на мужчину, что стоял рядом с ней, обнимая ее сзади.

— Вспомнилось кое-что, — ответила она, поворачиваясь к нему.

— Могу я знать, что именно? — Александр нежно поцеловал ее в уголок рта, провел языком по нижней губе, захватил ее.

— Не что, а кто, — улыбнулась Ники, прижимаясь щекой к его груди. — Я люблю тебя!

— Маленькая моя, — он погладил ее по голове. — Если бы мы не опаздывали в университет, то я бы затащил тебя обратно в спальню и показал бы как сильно я тебя люблю!

— Александр! — Ники улыбнулась.

— Обожаю, когда ты называешь меня по имени! — он подхватил ее на руки и закружил. — Никогда не устану его слушать!

— Хорошо, мистер Смарт! — засмеялась Николь.

— Александр! — зарычал он, улыбаясь. — Только Александр, миссис Смарт!

ПЯТЬ ЛЕТ спустя…

Я взяла в руки рекламный буклет, что лежал на столе, и стала отрешенно листать его, ожидая официанта с моим заказом. Это был мой последний день в Париже, ранним утром у меня был самолет домой. Наконец-то, я смогу отдохнуть целых две недели, посвятить их только себе. Встретиться наконец с Николь и моей любимой маленькой крестницей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я заслужила отпуск после той изматывающей гонки, что устроила для себя сама, хватая один проект за другим, только чтобы заглушить ту пустоту, что жила во мне последние полгода.

Наш брак с Джеймсом развалился на части и виной тому была его болезненная всепоглощающая ревность, которая только усиливалась с годами, хотя я никогда не давала ни одного повода для этого. Я работала как проклятая, чтобы заслужить себе имя, популярность. Я любила своего мужа, нет, я его обожала, но моих чувств не хватило, чтобы преодолеть сомнения, что росли как ком с каждой из наших разлук.

Ревность провоцировала его подозрительность, он становился заносчивым и обидчивым, неадекватно реагировал на любой звонок мне на телефон. Нет, он не устраивал скандалы, но и без них обстановка дома была тяжелая. В первое время я пыталась шутить на эту тему, как-то разряжать обстановку, ласкалась к нему постоянно, чтобы снять напряжение, которое постоянно витало между нами, но он воспринимал это как мои попытки загладить вину. Вину, которой не существовало!

А потом наш дом стал совсем чужим, холодным и таким душным. В него не хотелось возвращаться, из него хотелось бежать. А ведь раньше это было самое уютное и теплое гнездышко, где можно было спрятаться от всех переживаний и найти понимание и поддержку. Дом, где тебя ждали, любили, окружали заботой и всепоглощающей нежностью. Куда же это все делось? Как получилось так, что наша любовь покрылась коростой, треснула по швам, затянулась льдом? И почему, когда я стучала и ломилась в закрытые двери, мне никто не хотел их открывать? Почему от меня прятались, хороня свою душу и сердце под толщей беспочвенных обид и необоснованных упреков? Почему, когда я кричала и просила, он молчал и отворачивался, выворачивая тем самым мою душу наизнанку?! Джеймс, Джеймс, что случилось с тобой? Почему ты отверг свою и мою любовь, решая за двоих, что хватит?! Кому хватит, Джеймс? Кому?!

— Мадам, ваше какао, — официант поставил передо мной белоснежную большую кружку с дымящимся ароматным напитком.

— Мерси, — ответила я, откладывая буклет в сторону.

— Мадам фотограф? — спросил парнишка, бросая взгляд на кофр, что стоял рядом с моим стулом.

— Угу, — кивнула я, отпивая обжигающий божественный напиток.

— Недалеко отсюда в галерее СанЖан проходит фотовыставка, там такие потрясающие работы выставлены. Я сам немного занимаюсь фотографией. — он покраснел. — Там есть один портрет девушки очень похожей на вас, только у нее короткие волосы. — продолжил он, обведя пальцем адрес на обратной стороне буклета. — Выставка завтра закрывается.

— Спасибо, — ответила я безразлично, давая понять, что хочу остаться одна. Две недели работы с заказчиком, который мог бы поставить рекорд по произнесению количества слов в минуту, меня изрядно утомили и мне хотелось побыть в уединении и ни с кем не разговаривать.

Я пила какао, наблюдая за проходящими мимо людьми. Туристов можно было выделить сразу же из толпы, они никуда не спешили, часто останавливались, разглядывая архитектуру зданий, витрины магазинов, которые в Париже были настоящими произведениями искусства. Истинные парижане предпочитали передвигаться на автомобиле, а на улицу выходили только офисные работники в обеденный перерыв или пожилые граждане, прогуливающиеся со своей второй половиной, либо собачкой.

Какао был изумительным! Я уже не первый раз заезжала в это кафе именно за этим какао. Поэтому не мудрено, что официант меня заприметил и решился заговорить. Я вновь повертела в руках рекламный буклет, прочитала адрес, на который указал мне гарсон. А почему бы не зайти в галерею? Никаких определенных планов на этот день у меня не было. Джордж, мой агент, улетел еще вчера, как только был отснят последний кадр.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я оставила чаевые на столике и отправилась вниз по улице по указанному адресу. На перекрестке свернула направо и прошла через арку, попадая на небольшую открытую площадку, вымощенную серым камнем, окруженную со всех сторон домами, такой своеобразный городской «колодец». Двери дома на противоположном конце от арки были распахнуты и оттуда лилась негромкая музыка.