Хоббит, который слишком много знал - Вадим Проскурин

— Чего?

Уриэль вздохнул:

— Жалко, что ты не изучал философию. Первый вопрос философии: что первично — материя или разум?

— Конечно, разум! Ведь материя может быть создана разумом, хотя бы магическим образом, а материя не может породить разум.

— Спорный вопрос. Орлангур, например, считает, что его разум порожден случайными флуктуациями материи на границах Арды. Но в целом ты прав, разум действительно стоит выше материи. Это называется идеализмом.

— А что, бывает еще и материализм?

— А почему бы и нет? Несложно представить себе мир, в котором материя выше сознания. В нем не может действовать магия и не могут существовать валары и майары, но все остальное может быть таким же, как у нас. Дейлские философы любят рассуждать о всяких отвлеченных вещах, они даже придумывают сказки, в которых действие происходит в выдуманных мирах, это называется фэнтези.

— Зачем они это делают? — изумился я. — Зачем тратить время и силы на придумывание несуществующих историй о жизни несуществующих существ в несуществующих мирах?

— Хотя бы затем, что, моделируя миры, основанные на иных базовых принципах, мы лучше познаем родной мир. Так о чем бишь я… фэнтези… В фэнтези часто фигурируют материалистические миры, и, надо сказать, это довольно интересные миры. В материалистическом мире с большой вероятностью существует только одна разумная раса, там гораздо меньше разнообразие неразумных существ, скорее всего там нет ни нежити, ни нечисти, общественный прогресс идет главным образом в направлении создания артефактов…

— Каких еще артефактов? Там же нет магии!

— Артефакт может существовать и без магии, просто у нас такие артефакты не делают, потому что это глупо. Но около четырехсот лет назад Пух из Дейла на спор сотворил артефакт, полностью лишенный магии. Это была повозка, внутрь нее заливали земляное масло, зажигали огонь, и она ехала, будто в нее запряжены невидимые лошади.

— Как такое возможно без магии?

— Мир не исчерпывается магией, в мире есть много других закономерностей, которые можно использовать для своего блага. Просто магия гораздо удобнее. Пух строил самодвижущуюся повозку почти два года и затратил на нее вдесятеро больше золота, чем выиграл в споре. Впрочем, я компенсировал ему издержки…

— Ты?

— Ну да, я. Это я спорил с Пухом. Идея сотворения немагического артефакта привлекала меня давно, просто жалко было тратить время и силы. И правильно — результат оказался в точности таким, как я и предполагал с самого начала, немагические артефакты создавать можно, но нецелесообразно. Если, конечно, в мире есть магия. А если магии нет, тогда немагические артефакты — основной путь развития общества. Вернемся в Средиземье, обязательно загляни в библиотеку Дейлского университета, пищи для ума там хватает. Так о чем мы… да, идеализм. Разум выше материи. Когда мы признаем это, возникает второй вопрос — чей разум первичен?

— Ясно чей — Эру Илуватара.

— Естественно, ведь это он сотворил мир. Это называется объективным идеализмом.

— Почему объективным?

— Потому что первичный разум существует объективно, являясь внешним по отношению к субъекту познания. А еще бывает субъективный идеализм.

— Это когда смотришь на мир со стороны Творца?

— Да. В Средиземье субъективный идеализм существует только для Эру. А попробуй представить себе мир, в котором субъективный идеализм существует для всех.

— Каждый — Творец? Бред!

— Ну почему же бред? Во-первых, даже у нас каждый маг в какой-то степени творец, особенно если учесть высшую магию. Если бы все разумные существа Средиземья вдруг научились высшей магии, идеализм нашего мира стал бы скорее субъективным, чем объективным.

— Но здесь, в Арканусе, высшей магией вообще никто не умеет пользоваться.

— Я в этом не уверен. Хозяева…

— Тоже не умеют.

— Откуда ты знаешь?

Я самодовольно усмехнулся:

— Некоторое время я был Обериком… — И я начал рассказывать о приключениях себя предыдущего. Мне пришлось прерваться, чтобы принести пиво, трудно долго говорить, не промачивая глотку время от времени. s Когда я закончил, Оберик выглядел потрясенным.

— Ну, ты, Хэмфаст, даешь, — только и смог он сказать. — Странный вы народ, хоббиты, обычно такие спокойные, скромные, тихие, а как что случится, только и остается дивиться, куда вся эта скромность девается. Ну, ты даешь…

Он помолчал, собираясь с мыслями.

— Надо бы нам с тобой заглянуть в гости к этой… Натке, — наконец сказал он. — Ты правильно сделал, что не убил ее, думаю, я смогу от нее кое-что узнать.

— Попробуй, — сказал я с сомнением, — но она сама почти ничего не знает, она такая же кукла, как и все здешние обитатели. Знать бы еще, чья кукла…

— Ты слишком драматизируешь. Кукла… Если разумный не предпринимает активных действий, выходящих за рамки привычного, это еще не значит, что он — кукла. Если так считать, тогда в Аннурском королевстве все куклы, кроме Гнея, Леверлина, ну и еще десятка людей.

— Но дело совсем не в этом! Да, большинство разумных не нарушают привычного течения действительности, но у нас в Средиземье не бывает такого, чтобы какая-то внешняя сила вмешалась в мыслеобраз и внесла в него новые воспоминания, которых раньше не было.

— Почему же не бывает? Ты прекрасно знаешь, какими элементалами это делается.

— Знать элементалы вовсе не означает иметь возможность. Ты же представляешь, как трудно четко выявить в разумной душе участок, содержащий нужное воспоминание или там мысль… Это же практически невозможно!

— Для тебя — да, для меня — тоже, а для более сильного мага?

— Но там же экспоненциальная сложность…

— А ты уверен, что нет более эффективных методов поиска?

— Как? Там же нет индексов.

— Уверен? Или мы просто не можем их найти? Или понять, что это индексы? Как бы то ни было, внешнее воздействие на душу существа не отрицает разумность и самостоятельность существа, подвергаемого воздействию. Все мы испытываем внешние воздействия, только опосредованно, через ощущения, слова и мысли, и это не делает нас куклами.

— Но одно дело слова, а другое — прямое ковыряние в душе!

— Я бы не стал называть это ковырянием. Ты хоть раз замечал, чтобы из души какого-нибудь жителя Аркануса под внешним воздействием что-нибудь исчезло?

Я напряг память, но не смог вспомнить ничего подобного.

— Не замечал, — признал я, — но я только совсем недавно начал заниматься этой проблемой.

— Конечно, — съязвил Уриэль, — раньше у тебя были другие проблемы. Вот начнется из-за тебя мировая война…

— С чего бы? — удивился я. — Я же ни на кого не нападал, или ты думаешь, что Шери и Сссра выступают на стороне нечисти?

— Нет, конечно. Но ты нарушил привычное течение событий, вывел армии из гарнизонов, одержал целую серию побед, естественно, твои конкуренты перепугались.

— Чего им бояться? Я же не на них нападаю.

— Ты здорово улучшил положение в империи, как военное, так и экономическое. Другие хозяева заопасались, что скоро ты станешь сильнее их всех, вместе взятых.

— Ну и что, теперь им надо нападать на меня? Почему бы им не начать с себя? Они могут сделать то же самое, что сделал я.

— Ты относишься к хозяевам как к существам, равным тебе, но они другие. Ты же был хозяином, ты сам говорил, что был тогда не в себе.

— Но я же не нападал на других хозяев!

— Возможно, это было вопросом времени. Как бы то ни было… мне все больше и больше кажется, что Арканус построен по принципу субъективного идеализма. А когда мы рассуждаем в рамках концепции субъективного идеализма, возникает третий вопрос философии — а кто субъект? В данном случае, думаю, субъектами изначально являлись хозяева, хотя это надо проверить. А когда в мир пришли мы, мы тоже вошли в число субъектов. Все остальные местные существа полноценными субъектами не являются и формируются как отражения процессов, происходящих в душах субъектов. Но это не означает их ущербности или еще чего-то подобного. Думаю, то внешнее воздействие на мыслеобразы, которое так тебя поразило, специально введено Творцом этого мира, чтобы скомпенсировать ущербность обычных жителей.

— Так ты думаешь, что эти воспоминания создает Творец?

— Ну почему же сразу Творец? Опять ты впадаешь в сапиентоцентризм. Будь я на месте Творца, я бы сотворил заклинание, которое делало бы это вместо меня. А сам Творец… Пятый вопрос философии «кто Творец» в случае субъективного идеализма не имеет однозначного ответа. Творец вовсе не обязан постоянно вмешиваться в дела мира, он вообще может покинуть мир сразу же после сотворения.

— Ну не знаю… — Я совсем загрузился. — Это надо обдумать…