Семь стихий - Владимир Щербаков

- Это пустяки.

- Вы дадите мне эль?

- Если вы хотите ему помочь.

- Что за вопрос! Но не оставите же вы мне свой эль? Тогда вам придется встретиться с экипажем этого славного дредноута, и если когда-то вам удалось скрыться от меня, то теперь ситуация может оказаться другой.

- Я достану эль.

- Мне нужен магнитный ключ.

- Хорошо. Ждите меня.

Она выскользнула из каюты, а я смотрел и смотрел, как медленно опускалась портьера, потревоженная волной воздуха, слетевшей с того места, где только что стоял человек.

Я опять лег спать и стал размышлять. Маски были сорваны. Ради чего? Ради успеха нашего дела? Конечно. Но не только... не только.

Когда она вернулась, в голове моей почти сложился ответ. Прошло едва ли пять минут. Аира протянула мне руку, на ладони ее лежал ключ с магнитным кодом от всех элей "Гондваны". Тонкая, теплая рука, на запястье зеленый браслет.

- Как это вам удалось?

- Это копия. Ключ остался у Ольховского.

- Еще лучше. Вас подкинуть к берегу?

Я внимательно смотрел в ее темные прозрачные глаза.

- Я сама, - сказала она и вдруг спохватилась. - У меня другие дела. Вот, возьмите... тороин.

- Тороин! Так это ваш подарок нам. Вот оно что! Спасибо!

Я вышел на палубу. Пробрался к элям. Облюбовал один из них, похлопал его по обшивке, как некогда ковбои похлопывали верховых лошадей. Только у меня для этого жеста были основания иного порядка: тайфун над океаном это не дымок над вигвамом в прериях. Обшивка не пропускала звук, не отзывалась на удары и похлопывания - то, что надо.

Аира стояла за моей спиной. Я махнул ей рукой и вскочил на услужливо подставленную элем ступеньку. И вдруг я услышал:

- Спасите его!

Любовь. Стихия. Любовь?.. Да. Снова став Аирой, она не совладала с ней. Не смогла... не смогла.

Она стояла на том же месте, я уже был в машине и уже поднимался в воздух, а в ушах моих звучало:

- Спасите его!

ИНТЕРЛЮДИЯ: ГАРМОНИСТ

Наверное, стоило все же удивиться его неожиданному появлению. Почему сейчас? Прихоть памяти? Я отчетливо увидел его лицо, раскосые зеленые глаза, крепкие скулы, лоб в морщинах. Кажется, он стал старше, мой гармонист... Брови дрогнули, поднялись, он внимательно смотрел на меня с минуту, потом отвел глаза и заглянул в стекло эля, полупрозрачное отражение его лица возникло на фоне густых плотных туч. Ураган нес их к берегу, стекло подрагивало, мне стало интересно, что же будет. Я и забыл, что это всего-навсего игра воображения.

"Пусть играет, - подумал я, - давно не слышал его. Куда это он вдруг исчез из моей памяти?"

Он легко и быстро тряхнул головой, и пальцы его забегали по кнопкам.

"Диди-рула-рула-рулла! Рула-рула-рулла-та!"

Эль несся сквозь нагромождение черных, набухших облаков, разрываемых ветром на части. Мимо окошка проносились темные полосы тумана. В стекло ударяли тугие струи влажного воздуха, на нем оседали капли, потом их сдувало.

Взгляд гармониста стал веселым и беззаботным; он сразу как-то высветил его мужественный облик, и мне понятны стали движения души, переданные в мелодии. О чем была его песня?

Хрустально-прозрачные, хрупкие звуки наполнили эль звоном весенней капели, звучанием ручьев, птичьими криками на заре. Ласково струящаяся мелодия точно и быстро очертила этот сказочный мир, до которого одна моя память не скоро добрела бы. Пробуждение земли, за ним - тема других стихий: воды, воздуха, огня. Тлеет багрово-красный холодный огонь, разгорается, светлеет. И вот вспыхивают языки белого очищающего пламени. В нем безудержная сила солнца и пробуждения земли. Вещая мелодия похожа на заклинание: весна не уйдет навсегда, огонь не погаснет. Вот он, гармонист. Русоволос, строен, зеленоглаз...

Мы с ним думали одинаково. И похож этот гармонист был чем-то на меня. Как не спеть, не сыграть о стихиях, если они всегда рядом: земля, огонь, вода, воздух. И три другие - тоже. Человек присматривался к окраске небесного свода, к стрельчатым облакам, лучам, столбам и веерам сполохов, кругам возле Солнца и Луны, к сверканию молний, зарницам и едва заметному рисунку солнечных пятен, к светлым и темным струям течений, узнавал силу ветров и вулканов. Но только сотни лет спустя познал, как велика мощь стихий. Вечно движущаяся, волнующаяся атмосфера Земли превосходит во много раз по силе своей все рукотворное.

Потом поняли связь стихий: вспышки на Солнце будили подземные токи, планета чутко откликалась на ритмы светила, просыпались вулканы и океаны, моря и льды. Отсюда - нить к пятой стихии, к жизни. Ведь и она подчинялась солнечным ритмам. Но есть еще две стихии: любовь и разум. Разве о них можно умолчать? То, что он играл, похоже на скерцо Мусоргского, но было сильнее и звонче.

"Рула-рула-рулла! Рула-рулла-та!"

Они неуничтожимы: гадать о них, предсказывать, предвидеть их действие так же трудно, как если бы речь шла о рождении звезды, планеты, туманности. На то они и стихии. Грозные, непреклонные, загадочные. Как не вспомнить о причудливости путей разума, о метаморфозах целой планеты под его влиянием. Да что планеты. Звезд, а значит, и галактик!

Мы прокладывали солнечную магистраль, тянули нить к сердцу мира, как называли светило древние. Мы не могли пройти мимо него: невидимые нити уже и до нас связали явления на Солнце и на планете. Сердце мира похоже на зеркало: по нему как тени бегут пятна, своеобразные отражения планет. Только зеркало это кривое: лишь недавно удалось понять, как положение Юпитера, Сатурна с их лунами, Нептуна, Венеры, Земли, Марса, Меркурия, других странствующих тел влияет на рисунок пятен. Но если наша планета вместе с другими уже действует на светило, то разве останется в стороне разум, чье пристанище на Земле? Нет, рано или поздно он повернется лицом к этому сиящему зеркалу всех и вся.

Я видел, знал сейчас: не побороть стихию бурь и ветров, если не удастся уловить законы вспышек и пятен. Земные тайфуны и бури начинаются вверху, где есть питающие их потоки заряженных частиц-корпускул. Но тогда они сродни солнечным пятнам - ведь те, в свою очередь, тоже вихри. Пятна на Солнце - это круговороты, воронки, в их нутро втягиваются вещество, электроны и, как по трубе, поднимаются выше. В круговоротах намечаются магнитные полюса, конвекционные токи, дует электрический ветер, который подхватил и унес бы, как пылинки, десятки земных шаров.

Несущееся в вихре вещество поднимается и охлаждается, как всегда происходит при расширении, из верхней части воронки выходит темный, охлажденный поток. Магнитное поле отбрасывает его по расширяющимся спиралям... В глубинах светила работает космическая машина, а фотосфера с пятнами, питаемая ею, - отголосок этого движения внутри светила и вне его - от планет. Зашифрованный рисунок, который долго не умели читать.