Уровень Война - Вероника Мелан

— …никто не умирает там, понимаешь? Ни один человек, только солдаты. А все «повстанцы» возвращаются домой. И ты вернулась…

— Почему?

Голос на мгновение прервался.

— Почему вернулась?

— Почему я туда попала?

Дэйн какое-то время молчал — не знал, что ответить? Выбирал наименее лживый ответ? Да и какая теперь разница…

— Я не знаю, как работает система — она отбирает людей сама. Тех, кто морально устал, кому нужны серьезные перемены, встряска…

— Встряска. Значит…

— Ани, не я придумал систему!

— Но ты ей руководишь.

— Да. Я ей руковожу.

Кажется, он тоже устал. Иногда ей казалось, что он не врет, что он обычный человек — мужчина, которому бывает тяжело, который способен любить, которому можно доверять. Было можно.

— Зачем эти три недели, Дэйн?

Часы снова замолчали. Затем признались.

— Это все док. Он сказал, что, если мы сможем показать тебе другую жизнь, «нормальную», тебе будет проще адаптироваться после того, как воспоминания вернутся.

— Добрые дяди.

— А что я должен был сделать? Что? Выкинуть тебя на улицу? Просто оставить на перекрестке? Или отвезти в твою квартиру, чтобы, проснувшись, ты поняла, что понятия не имеешь, как там оказалась?

— Может, ты просто боялся, что когда я все вспомню, то снова приду за тобой?

— Я устал этого бояться.

Какое-то время они оба слушали тишину. Думали. Затем Эльконто добавил:

— Наша с тобой «война» была бессмысленна. Я не хотел бить тебя, но и не дался бы так просто. А ты… Даже если бы ты убила меня, тебе стало бы легче? Они бы назначили руководить штабом другого человека, и тебе так никто бы и не объяснил, что с тобой произошло на самом деле…

Он сказал ей все, что хотел. Почти все.

Осталось немного — добавить, что каким-то совершенно непостижимым образом, он привык к ней настолько, что стал скучать. Привык так сильно, что стал строить дальнейшие планы, надеяться на совместное будущее. Глупость. То была непозволительная — и он знал об этом — слабость.

— Ты когда-то пообещала, что дашь мне десять минут.

— Я уже дала больше.

— Если я выйду отсюда, то покажу тебе, что твои друзья живы. Докажу это.

— А мне есть разница? Я уже похоронила их всех.

— Да, Ани. Тебе есть разница.

Там, в доме на пустыре, окруженном бочками и пустыми ящиками, в тесной бетонной комнате, Эльконто отнял руку ото рта и устало закрыл глаза.

Может быть, он врал? Изворачивался, чтобы оправдать себя? Хотел выиграть время, а после найти метод «отбелиться»?

Ей было плевать.

Ивон жива? Мертва? А есть ли теперь разница? Она похоронила ее, похоронила их всех, она прошла все это, прошла даже больше, и теперь, наверное, пришло время перешагнуть через это. Она не убьет его только потому, что устала убивать, устала жить и ненавидеть, просто… устала. От всего.

Давно надо было начать новую жизнь, перестать обижаться на судьбу, разогнуться, встать с коленей и найти в себе силы идти дальше, но нет — мешала злость, обида, хотелось мести, хотелось справедливости. А есть ли она вообще — справедливость? Или у каждого всегда своя правда?

Наверное, сил не было и сейчас, но жить дальше все равно придется. Да, ее поимели во все дыры, даже в те, которых отродясь не было у нее на теле. Ее ударили, а после игрались с ней, как со щенком, три недели — ласкали чужими руками, подбадривали лживыми словами, а теперь еще и убеждали в том, что события, которые она помнит — иллюзия.

Хватит. Пора уходить отсюда, пора заканчивать со всем этим и двигаться дальше. Если со всем этим не покончит она, то не покончит никто.

Сегодня она покинет этот дом, как и планировала. Оставит все вещи, уйдет — благо теперь есть куда — и начнет с самого сначала. С чистого листа.

Вот только…

Уходить надо так, чтобы не было за себя противно. Надо уходить, зная, что ты сделал все, чтобы после, вспоминая прошедшие события, ты мог чувствовать себя человеком. И имел право называть себя человеком. Плохим, хорошим? Просто человеком.

Что там сказал Эльконто — в соседней комнате есть аппаратура, способная распознать сигнал с его датчика? Пришла пора на нее взглянуть.

Морщась от боли в затекших коленях, Ани неуклюже поднялась с пола.

— Какой из сигналов тот, что идет с твоего чипа? Здесь, в рот тебе ногу, сотни сигналов со всего уровня. А то и не с одного…

Дэйн ушам своим не верил. А когда поверил, понял, что сидит в затхлой проклятой комнатенке и улыбается так широко, как улыбаются только идиоты. Глупо, счастливо, до боли в щеках.

— В правом верхнем углу. Маленькое окошко, зеленые цифры… Там должно быть восемь цифр — это зашифрованные данные. Перепиши их на лист и отнеси ко мне в кабинет. Там на столе стоит компьютер, загрузи его, найди программу «Карты». Я скажу пароль для входа в систему.

Она не ответила, но он знал, чувствовал, что процесс запустился. Сейчас Ани — старая или новая — кто ее разберет — выходит из подвала, идет наверх с листочком и сосредоточенным выражением лица, поднимается по лестнице, толкает дверь комнаты, куда никогда не позволяла себе заходить. Наверное, сейчас ей все кажется знакомым и чужим. Наверное, она ненавидит его и Стива, ненавидит их всех — он бы понял. Да он уже понял.

И все равно улыбался.

Это его Ани. Она не сдалась, она вновь решила действовать. Она… молодец.

Странно, но после принятых решений она вдруг почувствовала облегчение.

Может, потому что скоро все закончится или потому что куски раздробленной мозаики встали, наконец, на место? Некрасивой мозаики, неприглядной, но правдивой — ее собственной жизни. А, может, чувство облегчения возникло от того, что у нее, все-таки, есть собственный дом, и она скоро туда вернется? Всего лишь квартира — простая и убогая, но не чужая, своя.

Будет сложно. Наверное, гораздо сложнее, чем ей кажется сейчас, но придется еще раз выжить, справиться.

Хотелось курить. Адски.

Она не курила почти месяц. И даже не помнила об этой пагубной привычке. Смешно.

Крохотная стрелка на экране мигала над прорисованным в деталях трехмерном ландшафте. А если быть точным, то над обозначенной прямоугольником группе строений.

— Итак, ты в жопе мира. На окраине Нордейла, и там, судя по всему, склады.

— Да, точно, склады.

— Сколько их? Захватчиков?

— Четверо.

— Ты с ними знаком?

— Да, это бывшие солдаты, поднятые на бунт моим замом.

— Твоим замом?

Ани ухмыльнулась. Не ей одной, судя по всему, не везет.

— И ты не знал о заговоре?

— Нет.

— Ладно. Что будем делать? Есть ли кто-то, кому я могу передать эти данные? Коллеги, друзья, Комиссия?