Криптография и свобода - Михаил Масленников

Пока гаишник, напрягая все свои извилины, составлял протокол, я записывал на отдельном листе номера всех машин, которые, объезжая мою стоящую пятерку, тоже заезжали за сплошную полосу.

– А почему Вы их не штрафуете?

– Не надо за других, отвечайте за себя!

Когда все эти ритуальные церемонии закончились и я извинился перед поджидавшими все это время в моей машине ребятами, мои нервы не выдержали.

– Это их страна, их порядки, их блатные нравы! Нормальному человеку в их стране делать нечего! Здесь нет ни законов, ни элементарного человеческого уважения! Почему я, достаточно взрослый человек, бывший офицер, должен как солдат-салага подчиняться прихотям сержанта-самодура? Эта страна такой была, такой и останется еще долгое время, а поэтому в ней лучше не жить!

Молодые ребята-программисты, узнав, что я вскоре уезжаю в Южную Корею и в своей основной жизни тоже компьютерный фанат, сразу же заинтересовались: что? как?, и всю оставшуюся дорогу мы разговаривали на общем языке. А меня потом, уже в Корее, целый год мучал один и тот же вопрос: ну почему разная шпана в России обладает реальной властью? Верхи – это особый разговор, простой человек чаще всего сталкивается именно с гаишниками, налоговыми инспекторами, различными чиновниками и прочими шишками на ровном месте. И – бессилен перед ними, не по закону, а по реальным механизмам его применения. «Имею ли я право? Имеете. Могу ли я?…» Нет ли здесь старого давнего основного противоречия развитого социализма: между словом и делом?

Сколько раз потом мне было стыдно перед корейцами за порядки в России!

– Я в Москве пока дошла от Пушкинской площади до гостиницы Россия, у меня милиция три раза паспорт проверила.

Так поведала мне одна побывавшая в России корейская девушка. За все время моего пребывания в Сеуле, – а это уже почти пять лет – никто не останавливал меня на улице для проверки документов.

– У нас есть закон, по которому полицейский должен обращаться к иностранцу на английском языке, а поскольку многие полицейские английский язык знают не совсем хорошо, то они стесняются.

Стесняются! Их бы в Москву, к российским коллегам, на перевоспитание. Слон я, слон, только ногами не бейте!

Я устал, просто смертельно устал от своей родной страны и творящихся на ней порядков. Желание жить честно, делать полезное дело, приносить людям пользу – аномальное явление. Понятие человеческого достоинства существует только для избранных, простым же смертным – очереди, унижения, издевательства, взятки. Блатной жаргон, блатные нравы, блатные порядки, «все как на зоне», как говорит сатирик Михаил Задорнов. Мои программы, в которые была вложена огромная масса труда, остались здесь во многом невостребованными, они не обеспечили мне более-менее достойное существование.

Я покидал Россию с легким сердцем: хуже не будет. Свободы, реальной и материально обеспеченной свободы, мне здесь не видать. Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, дали бы только отсюда свалить. А поэтому в тот день, когда в моих руках оказалась бордовая книжица с двуглавым орлом и надписью «Заграничный паспорт», я наконец-то поверил в реальность сделать очередной крупный Upgrade в своей жизни.

Вылет рейса «Аэрофлота» Москва-Сеул задержали на три часа. Спокойствие, только спокойствие, олимпийское спокойствие: я почти 10 лет ждал этого момента, так что лишних 3 часа – это капля в море, пивка попью. Вот только позвонить домой не удалось: единственный в Шереметьево-2 телефон-автомат, принимавший монеты-рубли, был сломан. Когда же в Duty-free я выгреб из карманов всю оставшуюся неизрасходованной на телефонные звонки мелочь и высыпал ее перед продавщицей с наивным вопросом: «Что на это здесь можно купить?», она в ответ продала мне на нее последний кусочек моей Родины – крохотную шоколадку.

Примечания

1

Песня времен гражданской войны 90-х годов в исполнении группы «Профессор Лебединский».