Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поясним сказанное.
Михаил Павлович Позен в 1828 году был уволен с должности начальника отделения Департамента податей и сборов и назначен (для особых поручений) к управляющему военным министерством. А с декабря 1834 года он уже был управляющим Военно-походной канцелярии Его Императорского Величества. А дипломат Александр Сергеевич Меншиков в 1829 году был назначен начальником главного морского штаба, хотя все его знания флота ограничивались лишь книжным изучением морского дела, которым он несколько месяцев занимался у себя в деревне. С Чернышевым у него отношения, мягко скажем, не сложились.
К.И. Фишер в своих «Записках сенатора» уточняет:
«Между тем борьба между ними сделалась ожесточеннее; Меншиков усилил насмешки над париком Чернышева, а тот, гораздо практичнее, подрывал грунт под ногами Меншикова. На стороне князя была правда, на стороне Чернышева — сила. Князь имел один доклад в неделю; Чернышев ходил с докладом ежедневно. Меншиков беспрестанно отказывал дамам, высоко стоящим, в их покровительных просьбах; Чернышев шел этим просьбам навстречу. Первый сидел с утра до вечера за бумагами, последний посещал все вечера и везде закидывал удочки себе, рогатины — князю».
Но это все — мнение одного человека. Между тем французский путешественник маркиз Астольф де Кюстин, посетивший Россию в 1839 году, писал о Чернышеве так:
«Граф Чернышев: блестящий адъютант, изысканный посланник Александра при наполеоновском дворе, превратился ныне в серьезного, влиятельного человека и одного из самых занятых министров в империи — всякое утро он непременно работает вместе с императором».
Русский писатель Ф.В. Булгарин в своих «Воспоминаниях» тоже пишет о Чернышеве:
«Место, занимаемое князем Александром Ивановичем Чернышевым в государстве, заставляет меня противу моей воли быть чрезвычайно скромным в рассказе о его подвигах и заслугах, чтоб слов моих не почли лестью. Знающие меня коротко знают также отвращение мое от всякой лести и похвал и принятую мною систему отмалчиваться, когда нельзя сказать сущей правды. Но как о князе А.И. Чернышеве много печатано было в чужих краях несправедливого, а в России вовсе не напечатано ничего, то я по долгу совести и из бескорыстной преданности к князю, от которого вовсе независим, любя и уважая его как русского патриота и любителя просвещения, скажу несколько слов о блистательном его поприще, почти беспримерном и тем более заслуживающем внимания, что князь всем обязан своей службе, своему усердию, своим дарованиям и правосудной милости русских государей <…>
Герб светлейшего князя А.И. Чернышева — это четверочастный щит. В первой, серебряной части, выходящей с левого бока черный коронованный орел с красными глазами и языком и золотыми клювом и когтями. Во второй и третьей частях, в красном поле, повторяют одно изображение диагонально положенной городской серебряной стены с зубцами. В четвертой, серебряной части, выходящей с правого бока, черный коронованный орел с красными глазами и языком и золотыми клювом и когтями.
Посреди щита, в малом щитке, имеющем голубое поле, — золотая подкова шипами вниз и внутри ее золотой же крест — герб фамилии. Щит увенчан княжеской короной и тремя серебряными (с золотыми украшениями) шлемами. Из короны выходят два знамени.
Из них на правом, в голубом поле, повторены эмблемы фамильного герба, а на левом, в серебряном поле, черное крыло.
Щитодержатели: два казака верхом, один с саблей, а другой спикой. Девиз «Верою и правдою» приведен золотыми буквами на голубой ленте. Герб украшен княжеской мантией и увенчан княжеской же короной.
Нет сомнения, что немногим людям счастье так благоприятствовало, как князю А.И. Чернышеву. Этим упрекали князя Чернышева! Когда и Суворова стали упрекать счастьем, он сказал: «Сегодня счастье, завтра счастье, послезавтра счастье… помилуй Бог, да ведь надобно же сколько-нибудь и ума!» Правда, счастье приблизило князя А.И. Чернышева к государю под Аустерлицем, но если б он не имел существенных достоинств, то не приобрел бы доверенности государя, и не был бы отличен Наполеоном, великим знатоком в распознавании людей! Даже чужеземная клевета не могла помрачить заслуг и достоинств князя А.И. Чернышева, а кто знает его близко, тот не только чтит его, но и любит, как человека правдивого, любителя просвещения, нежного отца семейства, правосудного ценителя заслуги и таланта. Высказал я то, что было у меня на душе, и что совершенно справедливо. Если б я думал иначе, то как человек независимый, не ищущий и не желающий ничего в свете — я бы молчал!»
А вот мнение о Чернышеве военного историка генерала Н.К. Шильдера:
«Деятельность князя А.И. Чернышева обнимает собою полстолетия и занимает немалое число славных страниц <…> Он ознаменовал себя одинаково блистательно на трех поприщах: дипломатическом, военном и гражданском <…> Такая счастливая участь выпадает на долю немногих избранных, к которым принадлежит бесспорно и князь Чернышев».
Да, некоторые современники видели в Чернышеве только удачливого карьериста, надменного, тщеславного и хвастливого, но при этом не могли не согласиться, что, как пишет Г.В. Бибиков в своей «Истории кавалергардов», изданной в 1992 году во Франции, «несмотря на свои крупные недостатки, Чернышев, обладавший несомненным умом и способностями по занимаемому им положению, должен быть признан одним из заметных деятелей царствований Александра I и Николая I».
Сам Александр Иванович, безусловно, знал о завистниках, о чем свидетельствует его личная переписка. Сохранилось его письмо к сестре княгине Екатерине
