Дочь пирата - Роберт Джирарди

— Это твоих рук дело, Лэндер?

Уилсон повернулся и увидел, как по завалам, спотыкаясь, пробирается доктор Бурсали. Медицинский халат порван, губы кровоточат, в руке бутылка джина с отбитым горлышком. Похоже, доктор спасался от бомбежки под автомобилем, время от времени прикладываясь к бутылке. Уилсон знал, что Бурсали алкоголик, но таким пьяным никогда его раньше не видел.

— Я не мог поступить иначе, — пробормотал доктор и осуждающим жестом ткнул Уилсона пальцем в грудь. — Как трахнутый бойскаут, ты привел кавалерию, ты, самодовольный ублюдок!

Уилсону захотелось врезать ему как следует. Раздался взрыв. Они задержали дыхание. С побережья пахнуло горячим ветром.

— У нас здесь было так хорошо, — заговорил доктор Бурсали, когда развеялся дым от взрыва. — Вдали от трахнутых правил трахнутого буржуазного общества. Где еще, черт возьми, пьющий человек может найти работу? Я сказал тебе: «Сделай что-нибудь», но на самом деле этого не желал, просто болтал. Зачем ты устроил все это? Ты же вошел в сообщество Тридцати Капитанов, когда женился, ты стал богатым!

— Рабство, — сказал Уилсон. — Помнишь, доктор? Пиратство и убийства. Со всем этим следовало покончить.

— Ну вот, опять ты за свое. Меряешь иную культуру на свой бойскаутский аршин. Бойскаут! Фашист!

— Да, бойскаут, поэтому не могу дать тебе в глаз.

Доктор горько улыбнулся, хлебнул джина и снова порезал губу. По стеклу потекли джин и кровь. Зрелище отвратительное. Уилсон выхватил бутылку и бросил в развалины.

Бурсали от изумления завращал зрачками.

— Это была последняя бутылка джина на острове, — произнес он трагическим тоном.

Уилсону показалось, что несчастный готов броситься на колени, слизать капли, блестевшие на бутылочных осколках. Доктор поступил иначе. Он издал булькающий звук и, вытянув руки, резко наклонился вперед. Уилсон шагнул в сторону, и доктор упал лицом в грязь.

— Нуждаетесь в помощи, мистер Лэндер?

По разбитой черепице и камням, которые раньше были внутренним двориком Крикет, шли лейтенант Пиви и два морских пехотинца.

— У меня есть кое-что для вас, — сказал Уилсон. — Доктор. Он может помочь с ранеными.

По приказу лейтенанта Пиви морские пехотинцы взяли Бурсали под мышки и оттащили на ракушечную дорожку.

— Бог мой! Вы уверены, что этот человек доктор? — спросил лейтенант Пиви.

Уилсон кивнул:

— В трезвом состоянии недурной врач. К сожалению, пьет он как сапожник. Держите его на сухом пайке.

Окровавленный, лежащий пластом Бурсали был похож на мертвеца. Тем не менее когда морские пехотинцы собрались погрузить его на носилки, он повернул голову и сказал, как чревовещатель, утробным голосом:

— Ты думаешь, твоя жена под обломками? Ничего подобного, бойскаут! Едва она пристала к берегу, как помчалась к нему. Возможно, именно сейчас она трахается со своим ублюдком!

Бурсали разинул рот, смех вырвался из него кровавыми пузырями. После этого доктор застыл с открытыми глазами. Морские пехотинцы унесли его.

Новый взрыв внизу потряс и осветил поселок капитанов. Лейтенант Пиви прищурился:

— Это команда подрывников уничтожает нефтехранилища. Ребята работают на славу.

— Посыпать землю солью, — подумал Уилсон вслух.

— Отличная идея, — сказал лейтенант Пиви. — А что это за разговор о вашей жене?

Уилсон помедлил с ответом и хмуро поглядел на ракушечную дорожку, ведущую к джунглям.

14

Уилсон пробирался к возделанным землям Португи. Путь был тяжелым, и когда, исцарапанный и уставший, Уилсон дошел до дороги, ведущей к вилле «Реал», было, судя по положению солнца, уже около четырех часов. В тусклом свете дом был похож на сказочный дворец. Проходя по классическому саду площадью в один акр мимо длинных теней, которые отбрасывал хребет, Уилсон почувствовал дрожь. Пересекая крепостной ров, он увидел под мостом овец. Одна была мертва, две другие глупо фыркали, взирая на раздутый труп.

Шаги Уилсона эхом раскатились по двору, устланному опавшими пальмовыми ветвями. Шикарный автомобиль Португи при скудном освещении показался ему жалким, ветхим. Шины спущены, на хромированных спицах колес ржавчина. Уилсон поднялся по лестнице и толкнул дверь. Она открылась. Холл наполнял привычный, наводящий уныние запах пыли, старого воска, гнили и лака, но в этом клубке присутствовало что-то новое — резкий приторный запах, словно от сгоревших духов.

— Крикет? — крикнул Уилсон, но в ответ услышал только эхо собственного голоса.

Картины Гойи и Мурильо, висевшие в холле, исчезли, так же как и мебель в гостиной. Уилсон прошел по побелевшим коридорам и покинутым комнатам. Потребовалась бы, наверное, целая неделя, чтобы отыскать кого-нибудь. Уилсон проследовал за запахом гари в библиотеку.

Крикет сидела, развалившись за большим столом, перекинув одну ногу через подлокотник кресла Португи. Шелковый халат распахнут на обнаженной груди, бедра обтянуты красными трусиками, на ногтях пальцев ног влажный красный лак, между пальцами шарики ваты. На столе дымящаяся трубка с длинным мундштуком, выеденная половинка апельсина и томик избранных сочинений Байрона. На томике кувшинчик с опиумом и открытый флакон лака для ногтей.

Уилсон медленно приблизился к столу. Лицо Крикет буквально пылало, красные глаза остекленели. Одурманенная наркотиком, женщина ничуть не удивилась его появлению.

— А, Уилсон, привет, мой мальчик, — лениво сказала она. — Рада видеть, что ты еще пребываешь в собственной шкуре.

Уилсон подошел вплотную к столу, внимательно посмотрел на нее и сунул руки в карманы.

— Это конец, Крикет. Игра закончена. Рота британских морских пехотинцев скоро будет здесь. Тебе лучше прикрыть наготу.

Крикет медленно отвела взгляд, хихикнула и пошевелила пальцами ног.

— Как они тебе? «Красные джунгли».

— Если хочешь знать, мне никогда не нравился этот цвет.

— Ты и впрямь негодяй. — Крикет сняла ногу с подлокотника и вдруг зарыдала, как ребенок, хватая воздух открытым ртом. В итоге она начала задыхаться и икать.

Уилсон обошел стол и попытался поставить ее на ноги, но безуспешно. Она лишь, обмякнув, погрузилась в кресло.

— Кончай притворяться, — потребовал Уилсон.

— Нет. — Крикет шмыгнула носом и уставилась в пол.

— Давно куришь опиум?

— Много, много дней, с тех пор как мы вернулись из Мконго эпо, — ответила она монотонной скороговоркой. — Мне не хотелось жить без тебя. Они намеревались содрать с тебя живого кожу. А я собиралась позволить им это. Я — монстр. Бессердечная уродина. Я люблю тебя.

Она снова зарыдала, Уилсон отошел от кресла. Она сползла на пол и залезла под стол.