Петр Столыпин. Крестный путь реформатора - Дмитрий Табачник

Но здесь, как и всюду, надлежит помнить проникновенные слова Ницше: "не вокруг творцов нового шума — вокруг творцов новых ценностей вращается мир!" Русская интеллигенция, при всех недочетах и противоречиях ее традиционного умонастроения, обладала доселе одним драгоценным формальным свойством: она всегда искала веры и стремилась подчинить вере свою жизнь. Так и теперь она стоит перед величайшей и важнейшей задачей пересмотра старых ценностей и творческого овладения новыми. Правда, этот поворот может оказаться столь решительным, что, совершив его, она вообще перестанет быть "интеллигенцией" в старом, русском, привычном смысле слова. Но это — к добру! На смену старой интеллигенции, быть может, грядет "интеллигенция" новая, которая очистит это имя от накопившихся на нем исторических грехов, сохранив неприкосновенным благородный оттенок его значения. Порвав с традицией ближайшего прошлого, она может поддержать и укрепить традицию более длительную и глубокую и через семидесятые годы подать руку тридцатым и сороковым годам, возродив в новой форме, что было вечного и абсолютно-ценного в исканиях духовных пионеров той эпохи. И если позволительно афористически наметить, в чем должен состоять этот поворот, то мы закончим наши критические размышления одним положительным указанием. От непроизводителъного, противокулыпурного нигилистического морализма мы должны перейти к творческому, созидающему культуру религиозному гуманизму».

Возвращаясь к вопросу программы стратегических реформ Столыпина, отметим, что об особой озабоченности председателя Совета министров их социальной стороной свидетельствуют не только предложения в аграрной сфере и рабочем законодательстве. Премьер особое внимание уделил реформе налогообложения с целью снижения налогового бремени для наименее защищенных слоев населения. Это, в том числе, должно было также уменьшить влияние антиправительственных сил. Как отметил премьер в своем программном выступлении: «…руководящею мыслью Министерства финансов было достижение возможной равномерности обложения и возможное освобождение широких масс неимущего населения от дополнительного налогового бремени. Некоторое исправление в недостаточную уравнительность нашей податной системы внесет, по проекту Министерства финансов, подоходный налог. Проекты же обложения некоторых предметов, доступных лицам достаточным, вызваны стремлением министерства избежать отягощения малоимущих слоев населения… Все эти преобразования не являются осуществлением полной и стройной реформы податного строя. При теперешних обстоятельствах правительство надеется лишь достигнуть ими, при наименьших жертвах со стороны плательщиков, возможности не только проведения настоятельно необходимых государственных реформ, но и оживления деятельности органов общественного самоуправления путем передачи им некоторой части нынешних государственных доходов, так как, расширяя круг действия земств и городов, правительство обязано дать им возможность выполнить возложенные на них обязанности».

Обратим внимание на последнее предложение председателя Совета министров — относительно передачи части налогов в ведение местного самоуправления. Это не только подтверждает курс Столыпина на всемерное расширение прав местного самоуправления (понятно, что передача ему ряда налогов значительно его усиливала), но еще раз доказывает то, что все Столыпинские реформы составляли единое неразрывное целое. Например, реформа системы налогообложения, создание ее более эффективной модели рассматривались Столыпиным и в качестве средства для получения необходимых средств на возрождение армии и флота после поражения в войне с Японией.

Вполне понятно, что подобное выступление главы вызвало ожесточенные нападки социал-демократов, не преминувших выступить со старыми обвинениями в адрес Столыпина. Ответ последнего был не менее важен, чем предыдущее выступление. Премьер вновь подчеркнул, что его правительство всю свою работу с Государственной думой будет основывать на началах строжайшего соблюдения законности и он сделает всё возможное, чтобы избежать конфронтации: «Я хотел бы установить, что правительство во всех своих действиях, во всех своих заявлениях Государственной думе будет держаться исключительно строгой законности. Правительству желательно было бы изыскать ту почву, на которой возможна была бы совместная работа, найти тот язык, который был бы одинаково нам понятен. Я отдаю себе отчет, что таким языком не может быть язык ненависти и злобы; я им пользоваться не буду. Возвращаюсь к законности. Я должен заявить, что о каждом нарушении ее, о каждом случае, не соответствующем ей, правительство обязано будет громко заявлять; это его долг перед Думой и страной».

Но кроме плана реформ Государственная дума услышала и твердое слово Столыпина о том, что его желание совместной конструктивной работы во благо страны совершенно не означает намерения правительства капитулировать перед парламентской оппозицией. Председатель Совета министров сразу же очертил возможную границу компромисса, и не его вина, что большинство II Думы не прислушалось к прозвучавшему предостережению: «Я должен заявить и желал бы, чтобы мое заявление было слышно далеко за стенами этого собрания, что тут волею Монарха нет ни судей, ни обвиняемых и что эти скамьи — не скамьи подсудимых, это место правительства. За наши действия в эту историческую минуту, действия, которые должны вести не ко взаимной борьбе, а к благу нашей родины, мы точно так же, как и вы, дадим ответ перед историей. Я убежден, что та часть Государственной думы, которая желает работать, которая желает вести народ к просвещению, желает разрешить земельные нужды крестьян, сумеет провести тут свои взгляды, хотя бы они были противоположны взглядам правительства. Я скажу даже более. Я скажу, что правительство будет приветствовать всякое открытое разоблачение какого-либо неустройства, каких-либо злоупотреблений. В тех странах, где еще не выработано определенных правовых норм, центр тяжести, центр власти лежит не в установлениях, а в людях. Людям, господа, свойственно и ошибаться, и увлекаться, и злоупотреблять властью. Пусть эти злоупотребления будут разоблачаемы, пусть они будут судимы и осуждаемы, но иначе должно правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: "Руки вверх". На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: "Не запугаете"».