Политическая история брюк - Кристин Бар

По-настоящему выбора нет у женщин, работающих в сфере обслуживания при непосредственном контакте с клиентами. Даже уборщиц во дворцах просят не носить брюки.

Таким образом, в профессиональном мире у женщин в целом есть выбор между юбкой и брюками. И в то же время их свободу нельзя назвать полной, они подвержены оценке со стороны окружающих. В то время как мужская униформа (от спецовки до костюма-тройки) создает чувство уверенности и позволяет воплощать в себе профессиональную функцию, женская вестимен-тарная свобода сопровождается многочисленными рисками: недостаток вкуса, чрезмерная женственность, чрезмерная мужественность, отсутствие профессиональной идентичности…

Брюки женщин-политиков

Женщины-политики, подвергающиеся беспощадному освещению в средствах массовой информации, с этой проблемой знакомы не понаслышке. Несмотря на равенство политических прав, которое представители обоих полов получили указом от 21 апреля 1944 года, женщинам приходится действовать в среде, которая остается очень маскулинной, и их внешнее физическое и вестиментарное отличие — одна из «проблем», которые приходится решать. Женщины не могут воспользоваться мужской униформой — костюмом, и им приходится самостоятельно создавать свой образ. Это не представляет особых сложностей до тех пор, когда женщина-политик не начинает прибегать к визуальным средствам (фотографии и телевидению). С 1970-х годов начинает развиваться тенденция «политики как шоу». Для некоторых брюки теперь олицетворяют современный образ жизни, молодость, смелость. Но представители обслуживающего персонала Национальной ассамблеи не разделяют эту точку зрения и запрещают Дениз Каше (социалистке) и Мишель Аллио-Мари (голлистке) входить в зал заседаний в одежде с двумя штанинами. Аллио-Мари, которая тогда занимала должность технического советника министра по социальным вопросам Эдгара Фора (1972), когда ей поручили сообщить об этом своему министру, якобы ответила: «Если вас смущают мои брюки, то я готова их как можно быстрее снять», и это заставило служащего смягчиться{794}. Поскольку в регламенте нет никаких официальных запретов, решения на этот счет принимает администрация.

В 1978 году Шанталь Леблан, которая только что стала депутатом, приходит в Ассамблею в вельветовых брюках и сабо, то есть в своей повседневной одежде{795}. Для нее это был этический вопрос: «Ассамблея — это место работы, а не представительства». Поэтому она не считает возможным одеваться в какую-то особую одежду. К тому же она лучше себя ощущала именно в брюках: во время избирательной кампании Леблан заставила себя купить платье, но надевала его всего два раза, а потом окончательно убрала в шкаф. Таким образом, для этой молодой (она родилась в 1945 году) коммунистки брюки представляют собой возможность обозначить свою идентичность. А до этого она с их помощью противостояла своей мелкобуржуазной семье, которая отправила ее к «сестрам-монахиням», где она была вынуждена носить «плиссированные юбки и белые носки». Так что в 1978 году в ее поведении не было ни сознательной провокации, ни вызова, направленных против какого-то конкретного регламента или указа, запрещающего ношение брюк. Но ее не хотели пускать в зал заседаний, пока не вмешался Андре Лажуаньи[96]. В течение всего срока своего мандата, вплоть до 1981 года, Шанталь Леблан была единственной женщиной-депутатом в брюках. К ней присоединилась только другая коммунистка, заместитель председателя Ассамблеи Шанталь При-ва, которая получила разрешение носить брючный костюм от председателя

Жака Шабан-Дельма. Для Шанталь Леблан ношение брюк никак не связано с определенными политическими взглядами, это прежде всего самовыражение. Эти свидетельства, записанные в 2009 году, следует поместить в исторический контекст: политизация внешнего вида сегодня намного меньше выражена, чем раньше, и проблематикой индивида (Шанталь Леблан — психолог) сегодня интересуются больше, чем размышлениями над социальной обусловленностью человека (как говорили в то время).

В правительстве первой стала носить брюки Алис Сонье-Сеите (род. 1925), государственный секретарь, а затем министр высшего образования{796}. Это решение соответствует ее авторитету и желанию встряхнуть высшие учебные заведения. Она оказывается в центре скандала, когда во время официальной презентации Зала Мюрата[97] премьер-министр Жак Ширак с удивлением обнаружил, что она одета в брюки, и потребовал от главы своего кабинета Жерома Моно сообщить нарушительнице спокойствия, что она наносит вред работе и образу государственных органов Франции. Выполнив эту деликатную миссию, Жером Моно услышал следующий ответ: «Если речь идет о моих брюках, то передайте премьер-министру, что я вынуждена скрывать свои ноги, потому что они чудовищны!» Напротив, спустя несколько дней президент Франции Валери Жискар д’Эстен, увидев ее в черном брючном костюме, отметит ее элегантность{797}. Социалист Луи Мександо выставит себя посмешищем в Бурбонском дворце, «назвав ее „Шираком в юбке“ в день, когда она была одета… в брюки!»{798}Так создается образ современной, спортивной и соблазнительной женщины, которую средства массовой информации сравнивают с Клеопатрой и Жюльетт Греко. По легенде, брюки Karting 40-го размера ей покупал охранник.

Добавим к этому, что брюки, как и короткая стрижка, отвоеванная женщинами чуть раньше, молодят. Они станут частью имиджа 47-летней Николь Паскье (которая сменила Франсуазу Жиро в должности государственного секретаря по вопросам положения женщин), о которой журнал Marie Claire сообщает, что она «в своих брюках и темно-синем свитере похожа на юную девушку, убирающую непокорную белокурую прядь со лба»{799}.

Стены начали рушиться до мая 1981 года, но очевидно, что победа левых привела к значительным послаблениям в стиле властей предержащих. Депутат-коммунист Жак Ралит, избранный в 1973 году, ходит на заседания Национальной ассамблеи в пиджаке, под которым надета водолазка. Министр культуры Джек Ланг производит фурор, надев рубашку без воротника работы Тьерри Мюглера. Умберто Баттист, ставший депутатом на вершине «розовой волны»[98], считается первым депутатом, не носящим галстук. Эти депутаты по-своему транслируют в среде управленцев тот факт, что прежние вестиментарные нормы оспариваются в обществе с буржуазным кодексом и потребительскими ценностями. Но можно лишь сказать, что крупнейшие политические партии развиваются в этом отношении медленно. Женщины-министры в целом более восприимчивы к инновациям в области одежды, чем мужчины.

Большинство женщин в правительстве и парламенте пока еще не носит брюк. Занимающая символический пост министра по правам женщин Ивет Руди (род. 1929) по-прежнему одета в костюм, состоящий из юбки и пиджака, потому что именно эта одежда ассоциируется с элегантностью{800}. Она редко носит брюки, хотя и надевала их для того, чтобы пойти в Национальную ассамблею и провоцировать для развлечения персонал, который не осмелился ей ничего сказать. Она отказывается от ношения платья, слишком женственной одежды, стремясь приспособиться к новым функциям министра. Она сочетает женские (юбки, макияж и прическа в стиле 1980-х) и мужские признаки власти (толстые оправы очков, массивные украшения){801}.

Сознательная ли это вестиментарная стратегия, призванная опровергнуть хулителей феминизма и их надоевшие утверждения о вирилизации женщин в общественной сфере? Или она делает это вынужденно, в момент, когда политики осознают силу «лука» и все тщательнее выстраивают свой образ и свои выступления на телевидении?

В условиях политики-шоу женщины оказываются в очень сложном положении{802}. Многие из них ищут свой путь между мужской и женской моделями, у каждой из которых есть свои преимущества и недостатки. Мужская модель создает образ престижа, власти, серьезности: ношение брюк, выбор серого или черного цвета одежды могут способствовать стратегии интеграции для меньшинств, коими являются женщины.

Именно такой выбор сделала Мишель Аллио-Мари, государственный секретарь по вопросам образования в 1986–1988 годах, министр обороны (2002–2007), министр внутренних дел (2007–2009) и министр юстиции. Никаких костюмов от Chanel.

Когда я стала вхожа в министерские кабинеты, я часто оказывалась единственной женщиной, притом самой младшей, среди мужчин в униформе.

Поэтому, чтобы спрятаться, я надевала большие очки, делала тугие пучки и носила брюки!{803}

Спортивная, стройная, она легко и элегантно носит мужскую одежду. Порой это вызывает критику в ее адрес: например, Корин Лепаж посчитала, что она «запрещает себе быть женщиной, чтобы соответствовать правилам политики». Действительно, эта вестиментарная маскулинизация сопровождается у Мишель Аллио-Мари отказом от женственности в пользу должности министра{804}.