Дивергент - Вероника Рот

Стекло скрипит от давления их рук, идет трещинами, а затем ломается. Я кричу. У меня слишком мало пуль в пистолете. Бледные тела – человеческие изуродованные тела с руками, изогнутыми под странными углами, со слишком широкими ртами и острыми зубами, пустыми глазницами – вваливаются в мою спальню один за другим, протискиваются ко мне.

Я пячусь в шкаф и захлопываю дверцу перед собой. Решение. Мне необходимо решение. Я сажусь на корточки и прижимаю одну сторону пистолета к своей голове. Я не могу сразиться с ними. Я не могу сразиться с ними, значит, мне следует успокоиться.

Пейзаж страха зарегистрирует замедление сердцебиения и ровное дыхание и перейдет к следующему препятствию. Я сажусь на дно шкафа. Стена позади меня скрипит. Я слышу удары – кулаки снова бьют о дверь шкафа – я поворачиваюсь и всматриваюсь сквозь тьму в панель передо мной.

Это не стена, а еще одна дверь. Я нащупываю ее в темноте, толкаю в сторону и оказываюсь в верхней части холла. Улыбаясь, я пролезаю в отверстие и встаю. Пахнет какой-то выпечкой. Я дома.

Глубоко вздохнув, я смотрю, как мой дом исчезает. Я забываю на мгновение, что он теперь в квартале Бесстрашных. А затем передо мной появляется Тобиас. Но я не боюсь Тобиаса. Я оглядываюсь через плечо. Может быть, за мной есть что-то, на чем я и должна остановить свое внимание. Но нет, позади меня всего лишь кровать с балдахином.

Кровать? Тобиас медленно приближается ко мне. Что происходит? Я в оцепенении смотрю на него. Он улыбается мне сверху. Улыбка выглядит доброй. Знакомой. Он прижимает свой рот к моему, и наши губы раздвигаются. Я думала, что невозможно забыть, что я нахожусь в моделировании. Я ошибалась, он делает все, чтобы я почувствовала себя дезориентированной.

Его пальцы находят молнию моей куртки, и он медленно расстегивает ее. Он стаскивает куртку с моих плеч. Все, о чем я могу думать, – повторение поцелуя.

Ох, да. Я боюсь быть с ним. Я с осторожностью относилась к любви всю свою жизнь, но даже не подозревала, насколько глубоко засела у меня внутри эта осторожность. Но это испытание пробуждает совсем другие чувства. Это уже не слепой ужас, как раньше, а нечто другое – нервная паника.

Он скользит ладонями по моим рукам, сжимает мои бедра, его пальцы гладят мою кожу прямо над ремнем... я вздрагиваю. Я осторожно отталкиваю его и обхватываю голову руками.

Я подверглась нападению ворон и мужчин со шрамами; меня поджигал парень, который чуть не сбросил меня в пропасть; я чуть было не утонула, причем дважды. А это то, с чем я не могу справиться? Страх, от которого я не знаю, как избавиться, всего лишь парень, который мне нравится, который хочет... Заняться со мной сексом?

Тобиас из моделирования целует мою шею. Я пытаюсь думать. Мне нужно оказаться перед страхом. Я должна взять под контроль ситуацию и найти способ сделать ее менее пугающей. Я смотрю этому Тобиасу в глаза и говорю очень серьезно:

– Я не стану спать с тобой в дурацкой иллюзии, ясно?

И тогда я хватаю его и, развернув, толкаю к кровати. Я чувствую, как что-то другое, не страх, появляется в моем животе. Я смеюсь и целую его. Я обнимаю его. Он такой сильный. Он такой... хороший. И он исчезает.

Я смеюсь в кулак, пока мое лицо не становится пунцовым. Наверное, я единственный новичок с таким страхом.

Я слышу щелчок. Я совсем забыла об этом. Я чувствую рукоять пистолета, свои руки, крепко держащие ее, и скольжение указательного пальца, спускающегося на курок. Свет льется от прожектора на потолке, но его источник мне неизвестен, а в центре круга, залитого светом, стоит моя семья: мама, папа и брат.

– Сделай это, – шипит голос рядом со мной.

Голос женский, но такой резкий, будто он наполнен камнями и битым стеклом. Он похож на голос Джанин. Дуло винтовки прижимается к моему виску, я чувствую холодный круг от него на своей коже. Холод пробегает по всему телу, заставляя волосы на затылке вставать на дыбы.

Я вытираю потные ладони о штаны и краем глаза смотрю на женщину. Это Джанин. Ее очки перекошены, а взгляд безучастен. Мой самый худший кошмар в том, что моя семья умрет и я буду за это ответственна.

– Сделай это, – говорит она в этот раз более настойчиво. – Сделай это, или я убью тебя.

Я смотрю на Калеба. Он кивает, его брови поднимаются, как бы ободряя меня.

– Давай, Трис, – тихо произносит он. – Я понимаю. Ничего страшного.

Мои глаза жжет.

– Нет, – произношу я, мое горло будто сдавили, больно говорить. Я трясу головой.

– Я даю тебе десять секунд! – кричит женщина. – Десять! Девять!

Мой взгляд перемещается от брата к отцу. Последний раз, когда мы виделись, он смотрел на меня с презрением, но сейчас в его взгляде только понимание и доброта.  Никогда я не видела у него такого выражения лица в реальной жизни.

– Трис, – говорит он. – У тебя нет другого выбора.

– Восемь!

– Трис, – произносит мама. Она улыбается. Улыбка такая добрая... – Мы тебя любим.

– Семь!

– Заткнись! – кричу я, все еще держа пистолет.

Я могу это сделать. Я могу застрелить их. Они поймут. Они просят меня сделать это. Они не хотят, чтобы я жертвовала собой ради них. Они даже нереальны. Это всего лишь моделирование.

– Шесть!

Это не по-настоящему. Это ничего не значит. Добрые глаза моего брата, словно два сверла, проделывают дыру у меня в голове.

Пистолет становится скользким из-за моего пота.

– Пять!

У меня нет другого выбора. Я закрываю глаза. Думай. Я должна думать. Такая срочность, заставляющая мое сердце биться быстрее, зависит от одной вещи, лишь от одной: угрозы моей жизни.

– Четыре! Три!

Что говорил мне Тобиас? Отречение и храбрость не так уж различны.

– Два!

Я отпускаю курок и роняю пистолет. Прежде чем я передумаю, я поворачиваюсь и прижимаюсь лбом к дулу пистолета. Пусть лучше застрелят меня.

– Один!

Я слышу щелчок и выстрел.

31

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Перевод: Марина Самойлова, Аня Гордон, Ника Аккалаева, Андрей Кочешков, Аліса Зубко, Любовь Голованова, Галина Воробьева, Даша Немирич, Екатерина Воробьева, Юта Дягилева, Карина Абакова, Даша Ильенко, Екатерина Забродина, Катя Мерещук

Редактура: Марина Самойлова

Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович

Зажигается свет. Я одна в пустой комнате с бетонными стенами, меня трясет. Я падаю на колени, обхватывая себя руками. Мне не было холодно, когда я только вошла, но сейчас все иначе. Я растираю руки, чтобы избавиться от мурашек.

Никогда я еще не чувствовала такого облегчения, как сейчас. Каждая мышца расслабляется, и мне снова легко дышать. Я не буду проходить свой пейзаж страха в любое время, как это делает Тобиас. Раньше я называла это храбростью, но сейчас... это, скорее, похоже на мазохизм.