Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова

жалела о том, что эти проклятые годы жизни у Тон-Ата всё-таки были, поглотив впустую её лучшие юные дни. И ночи тоже. Она сама, своими же руками, преподнесла того бесподобного пришельца в дар поганке Азире…

Паралея вытряхнула из него всё то, что и оставалось в нём от его родного блистательного мира, и полностью перезагрузила его. Погасила тот отсвет необычного, за что она и полюбила его. Он тролль, играющий роль Чёрного Владыки. Иногда и роль её прошлого возлюбленного. Несносный, скучающий, пустой лицедей! Мучил вопрос, — уйти ли ей сразу же из ЦЭССЭИ в необозримые дали континента или же… тоже включиться в навязанную роль возлюбленной пришельца с Земли? И как недоучившейся, но талантливой актрисе проявить себя во всём своём блеске. Для чего? Для того, что эта роль будет щедро оплачиваться. Набить тайники ценностями по мере возможности, потом и убежать. А уйти нищей — радости мало. А у этого, в отличие от Тон-Ата, маска с лица уже не сползёт.

Любить нельзя ненавидеть

Освещение в помещении уже отсутствовало, свет проникал из соседнего отсека. Панель входа, ведущего туда, была открыта полностью. Рудольф лежал поверх пледа, будто на чьём-то белом и изломанном гигантском крыле. Он протянул к ней руку, пытаясь задержать, — Останься! Отдохни тут какое-то время. Я же серьёзно предлагаю тебе перебраться жить в «Зеркальный Лабиринт». Наплюй ты на свои тряпки, манекены, отдай всё это той же Ифисе. Инар Цульф, как только эта сливочная бомбочка прибудет сюда, выгонит твою лукавую помощницу-воришку. А ты будешь всем этим владеть, получать свой доход, если уж тебе так нравится быть госпожой. Но не тратить своё время и силы на всю эту барахолку. Всё твоё время и силы нужны мне…

Она с жадностью слушала его, делая вид, что ей безразличны его слова. Те самые слова, которых она ожидала столько времени. А дождавшись, не ощутила ни малейшей радости. Он произнёс имя Ифисы? Он хочет, чтобы она отдала свою «Мечту» со всеми своими нереальными затратами Ифисе?

— Забыть её услуг не можешь? — спросила она с ревностью, которую пыталась скрыть. — Готов сделать ей непомерно щедрый дар за мой счёт? А сколько раз ты её трахал? И почему ты, всё же, поменял её на танцорку? Или же ты решил создать ту самую аристократическую семью, о которой когда-то мечтал? Ифиса — жена трудовая, а я — жена для ложа, для ублажения. Пусть уж и Эля останется, как жена для вспомогательных работ…

— Я просто тащусь от того, что ты меня ревнуешь. Но кто ж сравнится с тобой, глупышка ты моя неземная.

Нэя встала и опять напялила платье, показавшееся ей тяжёлым и шершавым как мешок для овощей. Она даже содрогнулась, ощутив его всей кожей, только что обласканной любимыми губами, не желающей прикосновений измятой за целый день тряпки, но… разве любовь вернулась?

Она продолжала раздваиваться в своих чувствах. Платье будто повторно втянуло её в ту реальность, где прежнему акробату и волшебнику, всё-таки, не было места. И ей самой, прежней, тоже…

— Ты учти, я буду очень дорогой наложницей. За бесплатно пусть тебя та любит, которую ты в Храм Надмирного Света поведёшь…

— Все мои сокровища в твоём распоряжении! — засмеялся он. — Надеюсь, ты подаришь мне своё тончайшее любовное искусство.

— Но не душу.

— Твоя душа уже в моём обладании, дурочка…

Она едва не наступила босой ногой на Кристалл, валяющийся на полу возле её одинокой туфельки. Раздумывая о том, стоит ли потребовать у него другую туфлю, она успела заметить, что цвет камня на перстне, действительно, светло-синий. Он невинно мерцал в полутьме, изображая из себя неживую безделушку. Пнув его ногой, она направилась в другой и освещённый отсек. Кристалл покорно откатился и жалобно звякнул ей вслед, хотя стукнуться так звучно он не мог. Пол в спальном отсеке был мягкий и пружинистый в отличие от твёрдого пола того помещения, где стоял стол со сферой на нём. В ушах возник невнятный шёпот старика-страдальца из сна, и Нэя уже со страхом прижала к ним руки. Не с ума ли она сходит? Или продолжает спать на ходу?

Она тряхнула головой. Дышалось легко, но сильно хотелось пить. Только не отвратного сока, а чистой холодной воды. Рудольф успел всё убрать. Стол, за которым они обедали, был чист, но на полу валялись осколки от разбитого стакана. Другой целый стакан закатился под круглое сидение, вылив из себя остатки всё того же невыносимого сока. Нэя вспомнила свой сон, тотчас же связав грохот поверженной Кристаллом и падающей куда-то Азиры с тем реальным фактом, что Рудольф опрокинул поднос на пол, а звук от его падения трансформировался в её нелепое, страшное, а всё же смешное сновидение. Она усмехнулась от злорадного удовольствия, пусть и во сне, а Азира получила по лбу.

Она вернулась в спальный отсек, прошла мимо валяющегося Рудольфа, стараясь на него не смотреть, и долго плескалась в душевой кабинке, набирала воду полными ладонями, не чувствуя ни малейшего её вкуса и утоления жажды, как будто пила воздух.

— Не пей! Тут вода из подземных скважин и предназначена только для мытья! — крикнул он, следя за нею, но не вставая с постели, — Она плохо очищена.

— Мне сойдёт. Тут моя родная планета, и вода мне родная, а ты пей свою очищенную. Очищайся себе.

Уже в соседнем отсеке, подойдя к шару, стоящему на столе, она увидела своё отражение. Оно было ужасным. Лицо бледное и какое-то заострённое, мокрые волосы спутались. Платье, словно напитавшись её внутренней тяжестью, обвисло на ней, утратило воздушность. Она определила себя как бесформенное чучело, которому лучше всего куда-нибудь спрятаться, но некуда. Не оставалось ничего другого, как таращиться в сферу. В лазурной оболочке плавали пушистые и белые образования, меняя свои очертания. Она смотрела, заворожённая красотой другого мира. Возник волшебный пейзаж. Необычные деревья, уходящие вдаль, подобно сводам смыкались ветвями, дорожки пестрели красивыми узорами, по шершавым стволам кто-то бегал, рыжий и маленький, с пушистым хвостом. Нэя засмеялась, так мил был этот зверёк! Она достала заколки из сумочки и стала убирать волосы, чей цвет был точно такой же, как шубка юркого голографического создания из сферы. А ландшафт, зелёный и ярко освещённый золотым, играющим и подвижным, будто одушевлённым светом, уводил глаза, а за ними и душу в глубину неведомого мира…

— Никакого возврата к прошлому времени нет! Я не желаю любить этого пришельца! Его не существует! Есть лишь потребитель моих дорогих услуг…

Он стоял позади, появившись бесшумно. Нэя не обернулась