Тайна короля (СИ) - Савченкова Алена

— И тем не менее, это правда, — произнесла мать, отнимая ладони от лица. — Рогир принял тебя, но ты не от него.

— Кто? — только и смогла выдавить Алекто. — Кто мой настоящий отец? Где он?

— Я убила его.

Алекто окаменела.

— Вы не женщина, а чудовище, — выдавила она. — И произвели меня на свет, чтобы мучить.

Мать поднялась.

— Я произвела тебя на свет, чтобы оберегать. Даже от самой себя.

— Что вы сделали со Сверром? Где он?

Мать уже двинулась к двери.

— Тебе лучше забыть о нем. Он уже о тебе забыл.

Вместе со звуком захлопнувшейся двери оборвалось и сердце Алекто.

— Каутин.

Брат зашел в комнату бочком, неся перед собой поднос.

— Как я рада, что ты здесь.

Он избегал смотреть на нее.

— Тебе нужно поесть.

— Я не хочу есть. Я хочу выбраться отсюда.

— Ты ослушалась мать.

— Неужто ты с ней заодно?

— Как ты не понимаешь, — рассердился он, — мы все заодно. Вся семья. А ты поступила глупо, сбежав и связавшись с одним из врагов короны. После всего, о чем об огнепоклонниках говорили.

— Сверр ничего плохого не сделал. Он и его семья живут уединенно и никого не трогают, ты должен понять…

— Я лишь понимаю, что еще после того случая с волками, когда мать велела тебе бежать, а ты ослушалась, тебе следовало внять ее словам, а не оступаться снова и снова.

— Какого случая с волками?

Каутин осекся.

— Ничего, забудь.

Брат принялся выкладывать принесенное перед Алекто, но она схватила его за руку.

— Каутин, объясни, что ты имеешь в виду?

Он вздохнул, поглаживая апельсин кончиками пальцев.

— Мать велела не говорить.

— О чем?

— Что те разбойники, которые перехватили нас по дороге сюда, погибли. Их растерзали волки — мать сказала, это произвело на тебя слишком большое впечатление, и поэтому ты потеряла сознание, и не нужно тебе об этом напоминать.

Алекто ошеломленно молчала.

— Но я ничего не помню. Хочешь сказать, что волки растерзали всех тех людей, а я лишилась чувств?

Каутин кивнул.

— Это из-за меня… — прошептала она.

— О чем ты? — нахмурился он.

— Ты не понимаешь… те волки, они как будто услышали меня. А потом на днях король — мы с ним говорили со зверями, и…

Каутин вконец рассердился.

— Если это уловка, чтобы выйти отсюда…

Алекто быстро на него посмотрела.

— Ты должен мне помочь.

— Нет, — решительно помотал головой он.

— Каутин, я знаю, в глубине души ты мне сочувствуешь. Вспомни леди Готелинду — что если бы тебе запретили с ней видеться?

— Мне бы не запретили, потому что поведение леди Готелинды безупречно.

— Каутин, пожалуйста. Мне нужно увидеть Сверра. Вдруг с ним что-то сделали?

Каутин вздохнул.

— Я не должен этого делать.

— Не должен.

— Но я люблю тебя.

— Любишь.

— Поэтому…

Он порылся в кармане и качнул в пальцах ключик. Алекто радостно его схватила.

— Ты лучший на свете брат, — чмокнула она его в щеку.

Сверр сидел на полу темницы спиной к ней. Алекто бросилась вперед и схватилась за прутья.

— Сверр.

Спина напряглась, но он не обернулся.

— Уходи, — произнес он бесстрастно, как в их первые встречи.

— Что? — замерла она. — Никуда я не уйду. Прости, что не приходила. Я не могла. Мать не пускала. Но я никогда тебя больше не оставлю. Я теперь вся твоя: душой и телом.

Он издал сухой звук — не то смех, не то ли кашель.

— Если я тебе нужна…

— Ты мне не нужна, — последовал ответ.

Внутри собравшейся открыть рот Алекто все застыло.

— Что ты такое говоришь… Это ведь они, это они тебя заставили так сказать, да?

— Думаешь, та ночь что-то значила? — так же равнодушно продолжил он. — Мне просто было любопытно, каково это… поиметь дочку лорда. И знаешь, ты ничем не отличаешься от деревенских девок…

— Зачем ты это говоришь? Я не верю…

— Не верь. Я же говорил, что ты идиотка.

Алекто затрясло от слез. Она подхватила с пола какой-то черепок и швырнула ему в спину.

— Трус, — Он вздрогнул от удара, но не обернулся. А Алекто уже метнула следующий: — Ты просто жалкий трус. Даже не мог сказать мне это в лицо, — Она опять занесла руку, но тут он вдруг одним рывком вскочил и впечатался в решетку, обхватив прутья, так что их лица оказались совсем рядом, и Алекто отшатнулась.

— Что они с тобой сделали? — прошептала она, и слезы застряли в глазах.

Глаза напротив были абсолютно пусты — цвета холодного пепла: ни зрачков, ни голубой радужки, только бездонная пустота.

И из этих страшных глаз тоже текли слезы.

— Не они. Я сам… Выгорел… Огонь ушла… Помнишь, я говорил, что огонь не прощает измен…

Из ее горла вырвалось рыдание. Алекто схватила стискивающие прутья пальцы и принялась покрывать их судорожными поцелуями.

— Это я. Я во всем виновата. Прости меня, прости.

И так же судорожно принялась целовать его погасшие глаза. Он тоже целовал и тянулся, и сжимал ее щеки в ответ.

— Я не жалею, Алекто, — твердил он между поцелуями, такими же торопливыми, жадными и полными отчаяния, как и ее — ни мига ни о чем не жалею. Если б мне дали выбор, я повторил бы все снова.

— И я, — задыхаясь, бормотала она. — Любимый… единственный… мой.

Он с мучительным стоном оттолкнул ее от себя:

— Нет. Ты что, не понимаешь? Тебе нельзя со мной. Я нищий отброс, который даже свою женщину теперь защитить не может. Ты должна уйти.

— Только если ты пойдешь со мной…

— Я теперь конченый человек, не вспоминай обо мне.

— Я найду выход.

— Алекто…

— Найду, — упрямо повторила она, быстро коснулась его губ своими в последний раз и поспешила на выход, где ее поджидал Каутин.

— Что мне делать?

Мужчина с белыми глазами смотрел, как я расхаживаю туда-сюда.

— Я предупреждал…

— Алекто была с ним, а значит теперь ее дар Морхольтов не пробудится, а дар Скальгердов угаснет. Что мне делать? — повторила я.

— Ты ничего не можешь сделать. — Бодуэн двинулся по розарию, протягивая кончики пальцев к цветам и останавливая их в полудюйме, как если бы исходящее от них легкое сияние могло навредить им.

— Я знаю, — остановилась я. — Место, на котором соединились Праматерь и Огненный бог, и их любовь породила Покровителей… Если бы я принесла на нем жертву и попросила разорвать их связь…

Меня прервал сухой смех.

— Любовь?

— Да… — Я непонимающе посмотрела на Бодуэна.

Он вздохнул и двинулся ко мне.

— Боюсь, все было несколько не так, как в общеизвестной легенде, Хамелеонша.

— Что ты имеешь в виду?

— Позволь…

Он протянул руки, и я чуть кивнула. Виски окутало тепло, вслед за которым…

Меня швырнули на знак. Грудь разрывалась от страха, в уши вгрызались барабаны, а толпа махала в такт шагам того, кто приближался ко мне. И ужас превратил меня в скорчившееся существо. Все, что я знала: надо бежать. Но руки скованы, и еще сестра… она была там, в толпе. Ее могут найти люди Огненного бога, и тогда… Взгляд упал на пику стражника. Дева должна достаться Огненному человеку невинной… Руки потянулись к копью…

Обжигающая боль и распахнутые глаза выбежавшей из толпы сестры…

А следом множество искр, выплеснувшихся в людей и оставшихся гореть маленькими огоньками в них и в земле…

Я отшатнулась от Бодуэна, тяжело дыша.

— Кто та девочка? Младшая, которую положили на алтарь?

— Это и есть Праматерь Покровителей.

— Так огнепоклонники не мешали ее соединению с Огненным Богом…

— Они его и устроили, фактически принесли в жертву, — кивнул Бодуэн. — И те искры попали в них. Попали в таких, как огнепоклонник Алекто, обязав их хранить непорочность за то, что они совершили. Поэтому за ним и не стоит Покровителя: огонь в нем происходит напрямую от Огненного бога.