Лучший телохранитель – ложь - Стив Мартини

Посмотрев назад, я увидел, как полицейский в темно-синем мундире разговаривает с кем-то из толпы, что прежде собралась вокруг нас на тротуаре. Женщина, к которой он обращался, жестами показала ему в противоположную сторону, не потрудившись даже повернуться к нему. Полицейский что-то сказал ей.

Она повернулась и указала на тротуар, где недавно сидел я. Потом вдруг застыла. Было видно, что женщина находится в явном затруднении. Она знала, где мы. Затем снова повернулась к полицейскому, и они продолжили беседовать. Не дожидаясь, пока полицейский оторвет взгляд от своего блокнота и посмотрит в нашу сторону, я бросился вниз по ступеням и нырнул в переулок, который проходил ниже уровня той улицы.

Глава 46

Никитин отправился спать, как обычно, в восемь часов. Но сегодня ему не спалось. Он поднял голову и посмотрел на часы. Его мучила мысль о том, что его могли обмануть. Десять дней назад один из его друзей из ФАРК показал ему факс. Это была копия коносамента одной из панамских компаний, занимающихся морскими перевозками. Она недавно поступила к нему по каналам ФАРК.

Коносамент представлял собой контракт о доставке одного грузового контейнера морем из порта Тумако на тихоокеанском побережье Колумбии в контейнерный терминал в Бальбоа, Панама, западнее входа в Панамский канал.

Приподнявшись на кровати, Никитин с беспокойством обдумывал тот факт, что, согласно коносаменту, транспортировка была запланирована на утро следующего дня. Крайний срок погрузки контейнеров был назначен на два часа ночи, а отправка судна — на четыре.

Расстояние от лагеря ФАРК в долине реки Тапахе до порта Тумако составляло более шестидесяти миль по прямой, около часа быстрой езды по скоростному шоссе. Но здесь не было никакого шоссе, только узкие дороги, проходившие через глубокие реки и горы. К тому же из-за того, что приходилось опасаться колумбийских военных патрулей, поездка могла занять больше чем целый день. И это при условии, что какой-нибудь из мостов через реку не окажется смытым потоком воды.

Когда ко второй половине дня за контейнером с ядерным устройством не прибыл грузовик, Никитин пришел к выводу, что содержавшаяся в факсе информация была ошибочной. Или, может быть, Алим вел с ним свою собственную игру.

Яков планировал свои действия исходя из того, что через тридцать шесть часов после выхода из бухты Тумако он вместе с бомбой окажется на территории Панамы. Он не знал, было ли это конечным пунктом. Но через одного из друзей из ФАРК ему удалось заполучить чип к сотовому телефону, действующий на территории Панамы. В джунглях Колумбии этот чип был бесполезен, но из Бальбоа, расположенного близ столицы Панамы, он мог бы подать сигнал по сотовому телефону. Средства на карте позволяли сделать короткий звонок с территории Панамы на сотовый телефон его дочери в Коста-Рике. Никитин предпринимал отчаянные попытки убедиться в том, что она в безопасности, ему хотелось в последний раз сказать ей, что он любит ее.

Это трехэтажное здание из бетона располагалось всего в двух кварталах от отеля «Спортсменс лодж». Но, вынужденные тащить с собой наши вещи и помогать матери Кати, Мариселе Солаз, мы смогли добраться до него, потратив на дорогу чуть ли не целый час. Мы познакомились на ходу. Я постарался как можно подробнее рассказать женщине обо всем, что касалось Кати, о том, что ее обвиняли в тяжких преступлениях, что она находится в больнице после покушения на ее жизнь.

Марисела сказала, что никогда не слышала имени Эмерсон Пайк, но после случившегося ее совсем не удивил тот факт, что кто-то покушался на жизнь дочери. Фотографии она сделала в Колумбии. И несмотря на то, что ее отец ничего не сказал ей об этом, была уверена, что люди, которых ей удалось снять, были опасны:

— Кто бы ни пытался убить мою дочь, это он попытался убить и меня.

— Вы его видели? Сможете его опознать? — спросил я.

— Нет. Но я могла бы опознать человека из Колумбии. И уверена, что это он отдал такой приказ.

— Какой человек?

— Я расскажу вам, когда придем на место.

Мы далеко стороной обошли наш отель, прошли еще несколько кварталов вверх по дороге, обогнули больницу, чтобы избежать встречи с полицией и людьми из ФБР, которые могли остаться рядом с нашим отелем.

Катина мать указала на многоквартирный дом впереди, похожий на постройки тридцатых годов. Это было серое бетонное здание, контуры которого повторяли кривизну улицы, с элементами ар-деко, с колоннами, украшенными выдавленным на них декоративным орнаментом, на фасаде.

— Желтое здание через дорогу за забором — это Желтый дом, ministerio внешних связей, как это перевести?

— Министерство иностранных дел.

— Да, точно. Мой друг живет на втором этаже в том доме через дорогу.

Теперь она шла впереди. Когда мы приблизились к железным воротам, она взялась за ручку и постучала ею в ворота, потом отступила на несколько футов назад к тротуару и прокричала, глядя наверх:

— Лоренцо, это Марисела, откройте дверь!

Несколько секунд никто не реагировал на голос. Она снова постучала в ворота. Наконец, голос наверху спросил:

— Кто там?

— Es Maricela у sus amigos. Впустите нас.

Свесившийся через пару секунд из окна мужчина походил на жителя Коста-Рики не больше, чем я.

— Где вы были? Я пытаюсь найти вас вот уже шесть недель! — воскликнул он. — У Кати неприятности.

— Я знаю, — ответила женщина, — пожалуйста, впустите нас.

— Сейчас, я только найду ключи. — Мужчина снова исчез внутри дома.

— Ваш друг американец, — понял я.

— Да, его зовут Ларри Гоудас. Здесь он зовет себя Лоренцо. Он из Калифорнии, из Кремниевой долины, — ответила она.

— Я знаю. — Мне было знакомо это имя из одного из наших разговоров с Катей в тюрьме. — Насколько я помню, Катя говорила, что это ваш друг.

— Да, я уверена, что она должна была рассказать вам о нем.

Лоренцо Гоудас фигурировал в коротком списке Гарри, где перечислялись возможные контакты, имена, которые назвала Катя. Эти люди могли бы помочь отыскать ее мать. Она рассказывала, как перед тем, как отправиться в Калифорнию, она познакомила Гоудаса с Эмерсоном Пайком. Гоудасу Пайк не особенно понравился. Если бы Катя послушалась его и осталась дома, с ней бы ничего не случилось.

Марисела рассказывала, что этот человек является профессиональным посредником. Он нашел свою нишу, обеспечивая связь между местными жителями и американцами, как живущими здесь, так и прибывающими сюда на время, и знакомство с ним было полезно для всех.

— Лоренцо живет здесь вот уже двадцать лет, не меньше, — говорила Марисела. — Он со всеми подружился и время от времени помогает окружающим. Все norteamericanos, вы ведь зовете их экспатриантами…

— Да.

— Все они знают его. Когда приезжают в город, идут к нему. Они зовут его мэром колонии гринго, а Катя зовет его сокращенно MOGG. Но не называйте его так. Катя так зовет его в шутку, но я вижу, что ему это не нравится.

Потом Марисела посмотрела на меня и улыбнулась такой же завораживающей улыбкой, как у ее дочери.

Мы услышали, как кто-то спускается по лестнице.

— А почему все зовут его мэром? — спросил Герман.

— Потому что он так долго живет здесь и знает так много людей. Если у вас проблемы, вам следует обратиться к Лоренцо, и он все решит или порекомендует кого-то, кто сможет это сделать.

Через секунду входная дверь распахнулась. Мы поздоровались с улыбающимся толстяком, обладателем сверкающей лысины. Его коренастый округлый торс был обнажен, на широкой груди виднелись редкие волоски.

Посмотрев на Мариселу, он сразу же перестал улыбаться.

— Вы выглядите так, будто больны. Что случилось?

— В моем доме был пожар. Пожалуйста, впустите нас.

— Конечно. — Он возился с огромной связкой ключей, пытаясь найти тот, что был от ворот. — Как это произошло?

— Я расскажу, когда мы войдем.

Он продолжал свою борьбу со связкой, потом выронил ее на землю.

— Чертовы ключи, — проговорил мужчина, наклоняясь, чтобы поднять их. Выпрямившись, он виновато посмотрел на Мариселу. — Простите за грубость.

Через решетку ворот он искоса бросил нам с Германом шаловливый взгляд.

— Пожалуйста, быстрее, — попросила женщина, — мне нужно в ванную комнату.

Наконец он нашел нужный ключ и открыл дверь.

Марисела стрелой бросилась вперед нас по цементным ступеням изогнутой в виде спирали лестницы.

— Что я могу сказать? Любой друг Мариселы является и моим другом. — Мужчина коротко улыбнулся, будто бы стараясь убедить нас в произнесенной мантре о том, что имя Мариселы для него равноценно имени любого другого человека, которого она знает. — Извините меня за мой вид. Сегодня у меня день стирки и не оказалось под рукой свежей рубашки. Поэтому вам придется лицезреть стирающееся белье и любоваться моим голым телом.