Фольклор в ветхом завете - Джеймс Фрэзер

сговорчивая богиня легла в постель, прижала Геркулеса к своему телу и уронила его на пол из-под своей одежды, имитируя тем настоящие роды. Историк добавляет к этому, что в его время варвары применяли такую же процедуру при усыновлении мальчика. В средние века подобная форма усыновления соблюдалась в Испании и других местах Европы. Усыновитель или усыновительница брали усыновляемое дитя себе под мантию, а иногда пропускали его под складками свободных одежд. Вот почему усыновленные дети назывались "дети мантии" (mantle children). "В некоторых рукописных текстах так называемой Cronica general содержится рассказ о том, как в тот самый день, когда Мударра был крещен и посвящен в рыцари, его приемная мать надела поверх платья очень широкую рубаху, рукав которой натянула на рыцаря и пропустила его через ворот рубахи, чем признала его своим сыном и наследником". Cronica general Всеобщая история, составленная под руководством испанского короля Альфонса Х Ученого в XIII в. Этот обряд служил, как полагают, обычной формой усыновления в Испании, имеются также сообщения, что он распространен и у южных славян. Например, в некоторых частях Болгарии мать помещает усыновляемого ребенка у своих ног и затем пропускает его оттуда под платьем к груди. У турок в Боснии мать "просовывает усыновляемое дитя через свои шаровары и таким образом имитирует роды". Вообще, "у турок усыновление составляет обычное явление, а обряд состоит в том, что усыновляемый должен быть пропущен через рубаху усыновителя; поэтому понятие усыновления по-турецки обозначается выражением "пропустить человека через рубашку".

На острове Борнео "клемантаны (бараваны и лелаки на Бараме) соблюдают любопытный символический обряд при усыновлении чужого ребенка. Уговорившись между собою относительно усыновления, муж и жена в течение нескольких недель до церемонии воздерживаются от всего, что возбраняется в последние месяцы беременности. Запрещаются также некоторые действия, способные вызвать представление о трудных или продолжительных родах. Нельзя, например, просовывать руку в узкое отверстие, чтобы достать какую-нибудь вещь; не полагается вбивать куда-либо деревянные гвозди; нехорошо задерживаться на пороге при входе или выходе из комнаты. В назначенный день приемная мать полулежит у себя дома, закутанная в пелены в позе женщины, собирающейся родить. Ребенка проталкивают сзади между ее ног, и если это младенец, то она дает ему сосать грудь. Потом ему дают новое имя. Узнать о том, что данный ребенок не родной, а приемный, почти не представляется возможным. Это объясняется не столько желанием скрыть подобные факты, сколько самим ритуалом усыновления, после которого родители не делают различий между собственными и приемными детьми, и даже в языке отсутствуют слова, выражающие такое различие. Особенно это относится к тем случаям, когда приемная мать вскормила грудью усыновленное дитя". Следует обратить внимание на то, что оба родителя принимают участие в юридической фикции вторичного рождения; мнимые отец и мать соблюдают все принятые у этого племени правила на предмет облегчения настоящих родов; оба так серьезно разыгрывают свою роль в этой маленькой семейной драме, что почти перестают отличать воображаемое от действительного и едва ли сумеют выразить словами разницу между усыновленным и прижитым в браке ребенком. Сила самовнушения не может идти дальше этого.

По обычаю пастушеского племени багима, в Центральной Африке, человек, у которого остались на руках дети умершего брата, подводит их одного за другим к своей старшей жене и прикрывает краем ее одежды, а она поднимает детей и заключает в свои объятия, чем признает, что считает их своими родными детьми. После этого муж берет ремень, употребляемый для стреноживания норовистых коров во время доения, и затягивает его вокруг талии жены наподобие того, как это делают повивальные бабки с роженицами. По совершении этого обряда дети принимаются в семью для воспитания и становятся членами семьи. Обряд этот, стало быть, представляет имитацию родов, которая выражается в прикрывании детей одеждой матери, а также в затягивании ремня вокруг ее талии.

Фикция вторичного рождения имела место, кроме того, в тех случаях, когда человека ошибочно считали умершим и совершали во время его отсутствия похоронные обряды для успокоения его духа, который без того стал бы бродить, не находя себе места, и мог бы, чего доброго, явиться к родственникам и потревожить их. Возвращение в родную семью таких мнимоумерших производит переполох, так как по правилам подражательной магии они считаются теоретически мертвыми, хотя бы фактически оставались в живых. Возникавшее отсюда затруднение разрешалось в Древней Греции, а также в Древней Индии при помощи юридической фикции вторичного рождения: возвратившийся после долгого отсутствия человек должен был подвергнуться торжественной церемонии мнимого повторного рождения от женщины. До совершения обряда греки считали таких лиц нечистыми, отказывались от всякого общения с ними, устраняли их от участия в религиозных церемониях; в частности, им строго возбранялось входить в святилище фурий. Прежде чем быть восстановленным в правах гражданина, человек должен был быть пропущен через женское платье, потом повитуха обмывала его и заворачивала в пеленки, и, наконец, ему давали сосать грудь. Некоторые думали, что обычай этот возник благодаря некоему Аристину, которому в его отсутствие были устроены похороны. По возвращении на родину Аристин увидел, что все граждане отворачиваются от него, как от отверженного; тогда он обратился к Дельфийскому оракулу, который посоветовал ему совершить обряд повторного рождения. Другие высказывали весьма правдоподобное предположение, что обряд существовал раньше эпохи, в которую жил Аристин, и возник в очень отдаленные времена. В Древней Индии при подобных обстоятельствах мнимоумерший должен был провести первую ночь по возвращении на родину в кадке, наполненной жиром и водой. Отец или ближайший после него родственник произносил над погруженным в кадку человеком известную формулу, после чего последний, по народному поверью, превращался в зародыш во чреве матери. Пока он таким образом сидел молча в кадке, со сжатыми кулаками, над ним совершались всякие религиозные обряды, предназначенные для беременных женщин. На следующее утро он выходил из кадки через дно, и над ним повторялись одна за другой все церемонии, объектом которых он был в течение всей прежней жизни, начиная с самого детства; в частности, он вновь вступал в брак с другой женщиной или с прежней женой с соблюдением обычного ритуала. Этот древний обычай до сих пор еще не совсем вышел из употребления в Индии. В области Кумаон безнадежно больного человека, которого считают умирающим, выводят из дома, и ближайший родственник совершает над ним обряд отпущения грехов. Если же больной впоследствии выздоравливает, то он должен вторично проделать все церемонии, какие были совершены им от самого рождения, как, например, надевание священного шнурка или вступление в брак хотя бы, как это иногда бывает, с прежними женами.

Но в Древней Индии обряд вторичного рождения служил также для других, более священных целей. Брахман - глава семьи, совершающий обычные двухнедельные жертвоприношения, на время сам становился богом. Древнеиндийское общество было разделено на социально-классовые группы варны (касты), получившие религиозное освящение в брахманизме и индуизме. Принадлежность к каждой из четырех варн (каст) определяется рождением. Брахманы-жрецы составляли высшую варну. За ними следовали кшатрии - военная элита и вожди племен. Земледельцы, скотоводы, ремесленники, торговцы объединялись варной вайшьев. Шудры, или чанданы, считались низшей, нечистой варной. Был выработан и жизненный кодекс для "дважды рожденного", то есть члена трех высших варн. Его жизнь делилась на четыре стадии: 1) ученик живет у брахмана и изучает священные тексты; 2) хозяин дома, женившись и имея детей, совершает домашние религиозные обряды; 3) отшельник живет и предается религиозному созерцанию, передав свой дом сыну; 4) странствующий отшельник живет подаянием; последняя ступень не обязательна и доступна лишь немногим. Перед началом учения на члена одной из трех высших варн (особенно брахмана) надевают жертвенный шнурок, благодаря чему он становится полноправным членом варны, вторично рождается; отсюда название "дважды рожденный". Чтобы осуществить переход от человеческого состояния к божественному, от смертного к бессмертному, ему необходимо было переродиться. Для этого его окропляли водой - символом семени. Он воображал себя зародышем, и в качестве такового его запирали в специально для этого предназначенной хижине, считавшейся материнским чревом. Под одеждой он носил пояс, а поверх нее - шкуру черной антилопы; пояс изображал пуповину, а одежда и шкура антилопы - внутреннюю и внешнюю оболочки зародыша. Он не должен был чесать себе тело ногтями или палочкой, потому что ему, как эмбриону, такие действия могли причинить смерть. Если он в хижине передвигался, то это потому, что плод шевелится в утробе матери. Если он сжимал свои руки в кулаки, то делал так потому, что неродившийся ребенок делает то же самое. Если он перед купанием снимал шкуру черной антилопы, но оставался в одежде, то это объясняется тем, что ребенок рождается с внутренней, но не с внешней оболочкой. Этими обрядами брахман, наряду с его прежним естественным и смертным телом, обретал новое, одаренное сверхчеловеческими способностями лучезарное тело. Таким образом, посредством вторичного рождения человеческая плоть подвергалась преображению: человек становился богом.