Слабое звено - Михаил Нестеров

Султан одет в спасательный жилет ярко-красного цвета. Что в нем вместо пенопласта, можно угадать с первого взгляда.

Четверть часа назад на место происшествия прибыл, подвывая сиреной, «апельсин», о котором в свое время думал Сергей Марковцев. На его борту стандартный состав: оперативные работники ФСБ, взрывотехник – на этот раз обязательно – и кинодокументалист.

Получасом раньше в парк съехались репортеры многочисленных телеканалов, их пишущие коллеги. Они сорвались из редакций по звонку неизвестного.

Сейчас журналистов и операторов сотрудники милиции оттеснили ближе к зевакам, оккупировавшим набережную Академика Туполева и Салтыковский мост. Всем хотелось посмотреть на живую бомбу: видано ли – матерый террорист в роли смертника.

Грузно ступая под тяжестью взрывозащитного костюма, к спецмашине возвратился специалист-подрывник. Пот с него катился градом. Осматривая экипировку Амирова, он постоянно докладывал по рации, а сейчас, присев на подножку автомобиля, с близкого расстояния делился впечатлениями с коллегами.

– Нашпиговали его по первому разряду, – не без восхищения он покачал головой. – Пара килограммов ВВ, не меньше.

– Точно не определил тип взрывчатого вещества?

– Какое там! – Он тяжело, как аквалангист, махнул рукой.

Его первая ходка в общем-то сводилась к одному: сделать предварительный осмотр и накрыть объект бронированным одеялом. Что он едва успел сделать, поскольку вдруг запищал пейджер на руке террориста. Сапер отреагировал на сигнал соответствующим образом: вздрогнул, отдернув руки от взрывоопасного объекта. Он успел осмотреть взрыватели и засомневался насчет одного: тот мог приводиться в действие радиосигналом. Собственно, он и заставил сапера ретироваться: опять же, поверхностный осмотр не позволил обнаружить замедлителя взрыва, а таковой мог быть.

– Судя по острым углам на спасательном жилете, – продолжил он, – в ячейки напихали стандартные тротиловые шашки. Через ткань воткнуты взрыватели. Один импульсный, другой я вижу впервые. Может, это и не взрыватель, а имитация – поди разбери, но провода к ним подведены. Дайте водички, – попросил инженер-сапер.

Выпив минералки, он выругался:

– Подлянка! Везде тройные, а где и четверные пары проводов.

– Значит, откусывать их нельзя? – полюбопытствовал кто-то из коллег.

Сапер отыскал шутника глазами:

– Иди, кусни. Пара – другое дело, откусил массу, и все. Да еще пейджер, мать его! Я думал – все: пришло ему сообщение, пора лететь на вызов. – Взрывотехник поднял глаза. Осеннее солнце светило ласково, легкие облака лениво ползли по небосводу.

Он опустил заслезившиеся глаза. Под ногами воровато сновали воробьи и хитро косились на пиротехника: когда тот начнет грызть семечки и поделится угощением.

– Кыш! – распугал он пушистых «жидят» и обратился к начальству: – Решайте, что будем делать. Вывозить его опасно – рвануть может в любую минуту, а барокамеры у нас нет.

Начальник кивнул: в барокамере детонируют любые взрывчатые вещества.

Они находились перед дилеммой: ждать, когда сработает один из взрывателей, или попробовать самим привести его в действие путем обычной детонации. Последнее можно было осуществить лишь под видом первого, откровенно не хотелось потом объясняться с журналистами и борцами за права человека; явится кто-то типа первочеловека Ковалева и испортит кровь: мол, воспользовались случаем и намеренно взорвали... человека.

Короче, надо было сделать все втихаря, но на виду у сотен зевак. Их, конечно, можно погнать с безопасного расстояния – до набережной Академика Туполева ни взрывной вал, ни волны не долетят и не докатятся, но они снова полезут. Журналисты закрепят свои камеры далеко по ту строну Яузы, объективы у них хорошие.

Как тут объяснишь, что человек, нашпигованный тротилом, сам взрывал жилые дома? Поймут рядовые жители, однако возмутится общественность, те же правозащитники. Одним словом – повод. Дай только повод.

А время шло. Взрывать живого человека категорически запрещалось законом.

Самоотверженно, с решительным настроем возле парка появился министр внутренних дел и выслушал доклад начальника ГУВД Москвы. Через считанные минуты к ним присоединился коллега из ФСБ. Послышалось слово «колокол». Толково: глава МВД, покручивая ус, предлагал поверх одеяла опустить на бомбиста колокол, дабы стопроцентно обезопасить окружающих.

– То-то звону будет по всей Москве, – невесело улыбнулся сапер. Тут и одного одеяла за глаза хватит, укутал – и взрывай на здоровье.

Он не завидовал себе, а в первую очередь – министрам. Кому-то из них придется взять на себя ответственность. Вообще-то в подобных ситуациях создают чрезвычайную комиссию, вот ее-то руководители принимают на себя всю полноту ответственности, информационно-массовый и правовой удары. Тактика, проверенная годами.

Как тут соблюсти право? Как в соответствии с Конституцией поступить гуманно?

– Надо послать туда робота, – нашел выход министр внутренних дел. Он бросил покручивать усы и стал покусывать их.

Да, робота, покачал головой пиротехник. Классный выход. Робот – он же не гражданин России, живет по своей конституции-инструкции завода-изготовителя.

– Вы знаете, сколько стоит робот? – вступился за своего железного друга сапер. – Он один на всю Москву! А террористов?.. Сейчас взорвем робота, а завтра с кем поедем на вызов? Нет, он не стоит робота, – взрывотехник, сощурившись, в очередной раз посмотрел в сторону бронированного одеяла.

– Ты сможешь обезвредить мину? – спросил подошедший ближе министр.

– Смогу, конечно, – спокойно и авторитетно заявил сапер. – Если успею. Мне нужно еще раз осмотреть ее.

– Что вы делаете в подобных случаях?

– Подобных у нас еще не было. Обезвреживаем мину, заложенную где-нибудь под машиной, к примеру, взрывом. Достаточно небольшой детонации.

– Сделай все возможное и невозможное, – распорядился министр, – чтобы обезвредить мину. Этого человека ждет суд. Точнее, люди ждут суда над ним. Осмотри его еще раз.

– Нашли доктора, – проворчал сапер, поднимаясь с места.

– Только не вздумай озаглавить материал вроде «Судьба агента». Найду, – предупредил Марк, – и сам возьму у тебя интервью.

Корреспондент телекомпании ТВ-6 кивнул. Пока он не услышал объяснений, почему выбор пал на него в частности и на всю компанию в целом. Он надеялся задать этот вопрос в конце беседы или вообще не касаться этой темы. Должен сказать спасибо, что ему бесплатно дают в руки сенсационный материал.

– Запомни еще одну вещь, – продолжил Марковцев, – отснятый тобой материал не должен выйти в эфир раньше того дня и часа, который я укажу.

Он скосил глаза на профессиональную камеру, которую репортер приволок вместе со штативом и уже расположил ее в паре метров от стола, за которым они вели беседу. Сбоку от Марка попадал в объектив включенный телевизор, на экране которого происходили вещи, напрямую относящиеся к разговору в этой квартире, расположенной неподалеку от места происшествия.

– Начнем, – распорядился Марк и, глядя на репортера, включившего запись, прикурил.

Журналист забеспокоился, различив нерешительность на лице собеседника. Прошла минута. Камера снимала молчавшего человека. Казалось, так будет продолжаться до тех пор, пока не кончится кассета или не сядут батарейки в видеокамере. Но вот Марк, в очередной раз затянувшись и выпустив дым носом, стряхнул пепел в пепельницу и ровным, чуть напряженным голосом начал:

– Я, Марковцев Сергей Максимович, подполковник в отставке, специальный агент управления оперативной разведки ГРУ Генштаба, 20 июля текущего года получил задание выехать для оперативно-розыскных мероприятий, связанных с хищением вооружения с законсервированной базы морского спецназа, в поселок Южный, Дагестан. Моим напарником был специальный агент ГРУ Родион Ганелин, проходивший службу в составе диверсионно-разведывательного отряда «Гранит». От начальника отдела он получил приказ «поменять мой профиль работы», что на языке оперативных работников означает физическое устранение. Однако, прибыв для осмотра места происшествия на остров Приветливый, я...

Марковцев принял более чем разумное решение, оно диктовалось его логикой. Если бы он действительно подыграл спецслужбам, генералу Прохоренко, который лелеял надежду воспользоваться советом агента и представить теракт в Новограде как инсценировку спецслужб, то его, агента, как свидетеля, как «носителя государственной тайны», рано или поздно убрали бы. Но Марк оставил все как есть. Сейчас перед камерой он раскрывал грязные дела спецслужб, а им в этом случае, кроме как питать к своему агенту лютую ненависть, ничего другого не оставалось. Если его и надумают искать, то только ради того, чтобы свести с ним личные счеты. А это не шло ни в какое сравнение со статусом свидетеля.