Темное обольщение - Бренда Джойс

Малкольм вздрогнул. Ройс ошибается.

— Я никого не люблю, — заявил он, с минуту помолчав. Терзаемый раскаянием, он гнал от себя предательские воспоминания.

— Ты любишь эту американку. Это было написано на твоем лице. И еще я слышу эту любовь в твоем сердце.

— Черт побери! — взревел Малкольм. Этот наглец смеет читать его мысли! — Она мне просто нравится, только и всего.

— Но ты ведь думаешь о ней день и ночь! — съязвил Ройс и отошел в сторону.

От злости Малкольм был готов все крушить вокруг себя.

— Ты сам на нее заглядываешься!

Ройс обернулся как ужаленный.

— Малкольм, одумайся! Ты подверг ее смертельной опасности. Да, сегодня ты не переступил опасной черты. Но что будет в следующий раз?

— Следующего раза не будет! — с жаром выкрикнул Малкольм, чувствуя, как истекает потом. В эти минуты он доверял себе еще меньше, а ведь его долг — защищать Клэр. Ради этой женщины он готов сделать все что угодно — даже пожертвовать собственной жизнью!

— Хотелось бы надеяться! Но ты молод, и кровь у тебя слишком горячая. А Морэй все равно не уймется. Мы оба слышали, что он сказал. Он затащит ее к себе в постель и, сделав ей ребенка, отошлет назад. Или же снова заманит тебя в ловушку, а затем использует эту женщину в качестве приманки, чтобы самому выпить до последней капли ее жизненную силу.

Малкольм закрыл глаза. Тело сотрясала дрожь. Он сам все прекрасно понимал.

Ройс смягчился и, подойдя к Малкольму, сжал его плечо.

— Вам обоим следует держаться как можно дальше друг от друга. Даже если ты выдашь ее замуж за кого-нибудь из своих воинов, тот будет читать ее как книгу, а вместе с ней и тебя. Независимо от того, какое решение ты примешь, Морэй уже избрал ее своим оружием, чтобы расправиться с тобой. Отпусти ее назад, в ее время.

Малкольм инстинктивно понимал, Руари прав, но сердце отказывалось принять эту правду.

— Нет. Наверняка есть способ защитить ее от опасностей.

— Нет такого способа! Особенно когда рядом ты! — выкрикнул Ройс.

— Нет, так придумаю! — упрямо стоял на своем Малкольм.

— Ничего не получится, — хмуро отозвался Ройс. — Да, я действительно был прав. Ты — влюбленный дурак. Твоя любовь погубит ее. Ее же любовь погубит тебя.

Малкольм задыхался от гнева и отчаяния. Он уже не мог без Клэр. Он привык к тому, что она рядом, в его доме — после недавней ночи — в его постели. Ему нравились их разговоры, он ждал ее слов, ее улыбки. Он же из кожи вон лез, чтобы понравиться ей. И пусть порой ее самонадеянность раздражала его, с этим можно было смириться, потому что — что греха таить — ум у нее был не женский.

Он мог вытерпеть ее оскорбления, ибо знал: Клэр его любит. И пусть она называет его самовлюбленным мачо, и глубине души она думает иначе. Единственное, что по-настоящему задевало его, — это своеволие и упрямство, да и как не задевать, если он сильнее и красивее других мужчин. Но он согласен терпеть любые ее капризы, лишь бы искупить вину за содеянное.

Она нужна ему, как бы странно это ни звучало. Ему стало больно при мысли о том, что придется отправить ее обратно. Каково ему будет без нее?

— Я подумаю, — мрачно пообещал он. — Только не подталкивай меня, не торопи!

— Нечего тут думать! — разъярился Ройс. — Либо ты хочешь однажды утром увидеть ее мертвой, либо хочешь, чтобы она осталась в живых. Выбирай.

Малкольм пристально посмотрел на Ройса. Был ли у него выбор? Разве могла Клэр остаться с ним, если в нем по-прежнему затаился темный зверь, а Морэй знал, как спустить этого зверя с цепи?

Она стала его Мейрид. И, как и в случае с Мейрид, оставалось лишь одно безопасное место, в котором можно было бы ее спрятать, — монастырь.

— Ни один демон не посмеет войти в священное место. Я отправлю ее на Айону, — заявил Малкольм и, давая, наконец, волю гневу, с силой стукнул кулаком по стулу. Резной стул с грохотом упал на пол, подлокотник отломался. Сердце противилось решению разума.

— Там она будет в безопасности, — согласился Ройс. — Но отвезу ее я. Сейчас уже поздно, придется подождать до завтра. Мы отправимся в путь на рассвете.

Малкольм в гневе обернулся.

— Не ты здесь распоряжаешься, Ройс, — угрожающе процедил он. — Кто из нас двоих вассал? Или ты забыл?

— Нет, конечно, но только не тогда, когда ты, как мальчишка, ослеплен похотью, — ответил Ройс и вышел вон.

Тяжело дыша, Малкольм прислонился к другому стулу. Его душил гнев. Да, в монастыре Клэр будет спокойнее и безопаснее. Не зря же мать удалилась в монастырь, более того, пожелала остаться там до конца своих дней. Даже Морэй не осмелится проникнуть в священные пределы. Впрочем, Клэр вряд ли согласится надолго остаться на Айоне. Более того, он был готов поклясться, что она наотрез откажется отправиться туда.

Эта гордячка наверняка закатит скандал. Впрочем, не важно, ведь он ее лэрд, так что выбора у нее нет. Вернее, он просто не оставит ей выбора. С этими мыслями Малкольм выпрямился и со злостью оттолкнул ногой стул. Тот пролетел через весь зал.

В следующую секунду в зал вошел Эйдан:

— Если у тебя чешутся руки, отправляйся-ка лучше в лес и круши там деревья. А мой чудный дом оставь в покое!

Малкольм одарил его колючим взглядом. К несчастью, этот человек — его сводный брат. Прошлой ночью он пытался исцелить его.

— Как там Клэр? Что с ней?

— Спит. Интересно, с чего бы это?

Малкольм напрягся. Лицо Эйдана сохраняло бесстрастное выражение, и было трудно понять, куда он клонит.

— Я не исцелил тебя. Морэй наложил на тебя чары, и я не смог их снять. — Взгляд Эйдана сделался суровым. — Клэр остановила кровотечение собственными руками. Она вдохнула в тебя жизнь. Она молила Древних о том, чтобы они подарили тебе жизнь.

Малкольм уже знал, что услышит дальше.

— А потом ты попытался забрать у нее жизнь, — укоризненно бросил брату Эйдан. — И после этого ты еще считаешь меня дьявольским отродьем?

— Себя я ненавижу еще больше.

— И поделом, — отозвался Эйдан и, помолчав, добавил. — Кстати, Клэр может остаться здесь.

— Я не намерен делить ее с тобой! — взорвался Малкольм. — Она поедет на Айону.

— У меня и в мыслях нет тащить ее к себе в постель, — заверил его Эйдан.

— На рассвете я отвезу ее на Айону, — процедил сквозь зубы Малкольм.

Он не столь наивен, чтобы поверить, что его братец не положит глаз на такую красавицу, как Клэр.

— Только прикоснись к ней, и тебе не жить!

— Ты болван, — отозвался Эйдан и, пройдя мимо Малкольма, поднял с пола стул. — С тебя французское кресло, стиль Людовика Четырнадцатого.