Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан - Игорь Поль

– Не слышу.

Она ползет ко мне, скользит коленями в крови. Падает на живот. Поручень вырывается у нее из рук. Вид ее ужасен. Наверное, такими принято изображать грешников в аду.

– Милая, да ты просто мясник, – бормочу я, отодвигаясь от нее. От одной мысли, что она прижмется ко мне, к горлу подступает тошнота.

– Я сделала это для нас! – кричит она мне в лицо. – Ты же хотел его смерти! Вот он! Смотри! Я сделала это за тебя!

Она перегибается пополам и извергает из себя остатки ужина. Запах в каюте становится просто невыносимым. Мишель глухо рыдает, стоя на коленях. Пальцы ее, вцепившиеся в поручень, совсем побелели. Кажется, будто она молится, воздев руки. Она еще пытается что-то сказать. Губы ее не слушаются. Единственное, в чем мне хочется ей признаться сейчас, – в том, что я с удовольствием убил бы не Джека, а ее.

– Убери его! Слышишь? Побудь мужчиной, черт тебя подери!

Вода устремляется вниз бурным потоком. Я почти лежу на крутом трапе, зажмурив глаза, и пережидаю, пока она схлынет. Тело Джека будто из свинца. Я никак не могу пропихнуть его вверх, оно цепляется руками, коленями, даже голова его, свесившись на бок, норовит заклинить туловище в тесном проходе. Пенный поток заливает меня, я отфыркиваюсь, как морское животное, в коротком коридоре уже по щиколотку воды, и ярость, злость на себя, на Мишель, на этот упрямый кусок мертвого мяса придают мне сил. Очередная волна захлестывает меня с головой, горько во рту, жжет глаза, но тело уже исчезает, смытое за борт. Люк отрезает шум волн. Покойся с миром, чувак. Хлюпая ботинками, добираюсь до трапу в рубку. Мишель по прежнему висит на поручнях. Совершенно обессилела.

– Порядок? – невозмутимо спрашивает Матиас, когда моя голова просовывается в рубку. Интересно, что им сейчас мешает треснуть меня по голове рукоятью пистолета и так же сбросить в море?

– Порядок, – отвечаю устало.

Матиас кивает и отворачивается.

– Надо бы воду откачать, – говорю я.

– Сначала приберись, – произносит он, не поворачиваясь.

Тело Мишель кажется обжигающе горячим. Она безвольна, как кукла. Кое-как стираю с нее кровь мокрым полотенцем. Привязываю к койке. Обвязываю одеялом. Нахожу и выбрасываю орудие преступления – нож для разделки рыбы. Часа два, не меньше, монотонно матерясь, драю палубу пенной жидкостью. Работа удерживает меня от вспышек ярости. Вылить за борт ведро красной воды – целая проблема. Приходится курсировать через рубку и обратно. Каждый раз, когда я выплескиваю содержимое за борт, в промежутке между волнами, я жду, что здоровяк Кимо выстрелит мне в спину или просто наподдаст ногой. Но он старательно делает вид, что дремлет. Хотя каждый раз я затылком чувствую его изучающий взгляд.

– Юджин, – слабым голосом зовет меня Мишель.

– Чего тебе?

– У него с собой были камушки. Много. На троих не делится.

– А на двоих?

– Пожалуйста, верь мне. Я должна была это сделать. Он был мне противен.

Я молчу, не зная, что сказать.

– Двести миллионов, – говорит она.

– Что?

– Там камней – на двести миллионов, не меньше. С этим можно начать жить заново. Половина – твоя.

Смотрю на ее бледное лицо. На мокрые волосы, торчащие сосульками. На лихорадочно блестящие глаза. Кажется, ничто больше не способно пробудить во мне интерес к этой женщине. Я вспоминаю нашу первую встречу в кают-компании межзвездного лайнера. Как она шла ко мне в своем прозрачном платье, провожаемая жадными взглядами. Теперь она больше не кажется мне загадочной. Она просто часть Системы. Такая же женщина, как и десятки других, что я знал. Все, что я себе нафантазировал, – чушь. Иллюзия. Ничто не способно тронуть ее душу, кроме целесообразности. Я гадаю, что еще понадобилось от меня этому горячему телу, внутри которого нет ни капли тепла. Я пытаюсь найти в ее лице знакомые черты, но вижу только отдельные фрагменты. Ямочки на бледных щеках. Высокий лоб с вертикальной складкой. Заострившийся нос. Прикушенную нижнюю губу. Глаза ее зовут меня. Я хочу отвести взгляд. И не могу.

– Возьми, – она протягивает мне ремень, достав его откуда-то из-под одеяла.

– Что это? – спрашиваю, очнувшись от наваждения.

– Это его пояс с камнями. Надень.

– Ты мне настолько доверяешь?

– Дурак, – говорит она, слабо усмехнувшись, и отворачивается.

Глава 47. Цена жизни

Грузовик, переделанный из старого посыльного судна, зовется «Триестом». Обычная посудина, каких много. Разномастный экипаж, как везде. Никаких пьяных рож с повязками на глазу. Всей разницы – судно стартует без досмотра. И челнок, что доставил нас на борт в окружении затянутых полиэтиленом огромных тюков, взлетел не из космопорта, а прямо от берега рядом с горной грядой, поросшей джунглями. Я догадываюсь, что в этих горах растят не только первосортный чай, которым так славится планета Кришнагири.

Самого старта я толком не помню. Короткий темный коридор, по которому нас проводили в каюту, да неработающий климатизатор – вот и все, что отложилось в памяти перед тем, как я упал без сил рядом с Мишель и отключился на долгих двенадцать часов. А когда проснулся, первое, что бросилось в глаза – чудовищно распухшее и покрасневшее лицо Мишель. Дыхание вырывалось из нее со свистом. Попытки разбудить ее или привести в чувство ни к чему ни привели.

– Ее диагност не смог противодействовать болезни, – сообщает Триста двадцатый.

– Значит, это что-то серьезное?

– Способы борьбы с большинством болезней ее диагносту известны. Следовательно, это инфекция, характерная для данного региона. Не получившая распространения.

Я выбегаю в коридор как был – в заскорузлой от высохшей соли одежде, с всколоченными волосами, босой, небритый. Первый же матрос, которого я встречаю, испуганно шарахается от меня, как только я начинаю кричать:

– Эй, парень! Нужен врач! Слышишь меня? Где у вас врач?

История повторяется несколько раз, пока я не натыкаюсь на небольшого человечка в кожаной тужурке.

– Если вы не прекратите паниковать, мистер, я прикажу выкинуть вас за борт. И продуть вашу каюту вакуумом, – неожиданно густым басом говорит он.

Я ухватываю его за затрещавший рукав. В ярости шиплю:

– Мне плевать, кто ты. Если моя женщина умрет – я вас всех перебью.

– Ну-ну, дружок, – отмахивается капитан. И я чувствую, как в коротком коридоре за мной появляется пара человек. Ко всему привычных и умеющих пользоваться парализаторами, что у них в руках.

– Стрелять на борту – дурная примета, – словно извиняясь, говорит коротышка.

– Вы капитан? – догадываюсь я.

– Вы необычайно проницательны, – едко улыбается он, высвобождая руку.

– У вас есть врач? Моей женщине плохо.

– Насколько плохо? – спокойно осведомляется человечек.

– Твою мать! – только и могу я ответить. – Я что, похож на доктора? Откуда мне знать? Я не могу ее разбудить!

– У нас все есть. И доктор тоже. Правда, он все больше коров лечил. Да таблетки от похмелья раздавал.

– Пришлите его.

– Если вы занесли на борт заразу, мистер – я выкину и вас и вашу женщину.

– Посмотрим, – угрожающе говорю я.

В следующий момент парализатор упирается мне в спину. И Триста двадцатый переводит меня в боевой режим. И возвращает меня назад, красного и потного, через пару секунд. Двое мычащих от боли людей сидят у стены. Капитан, с пистолетом в руке, целится мне в грудь.

– Я не хочу вас убивать, капитан, – устало говорю я. – Просто пришлите врача. За ущерб я заплачу дополнительно. И за услуги доктора – тоже.

Долгие пару секунд коротышка передо мной раздумывает, что выгодней – получить с нас плату за проезд по прибытию на место, или просто спустить курок.

– Ладно, мистер Эббот. Будет вам врач, – наконец, говорит он. – Только не убейте его.

– Обещаю, капитан.

Неожиданно коротышка широко улыбается.

– Вам работа не нужна, мистер Эббот?

– Спасибо, буду иметь в виду, – отвечаю, не раздумывая.

Доктор появляется не слишком скоро. К его приходу я уже весь извелся от ожидания.

– И из-за этого вы меня разбудили? – недовольно щурится пожилой неопрятный тип. Высокий лоб его изборожден морщинами.

– Вы что, знаете, что с ней? – удивленно спрашиваю я.

– Тоже мне, великий секрет! – хмыкает он. – Серповидная лихорадка.

– Опасно?

– Для вас и остальных – нет, – зевает доктор. – Передается с кровью. Инкубационный период – чуть больше пары недель. Комары или другие насекомые не кусали?

– Не знаю. Кажется, кусали, – я вспоминаю подвал дома и облепивших нас мошек. И клопов в притоне.

– Ну, вот вам и источник, – удовлетворенно говорит врач, словно этим его обязанности и ограничиваются.

– Вы не ответили – это опасно для нее?

– Ну, как вам сказать. Обычно, смерть наступает в течение двух-трех суток.

– Вы можете ее вылечить?

– Молодой человек, я не волшебник. Для этого нужны лекарства. У меня их нет. Могу дать немного дури – обезболите ее, она умрет, не мучаясь.