Освобождение шпиона - Данил Корецкий

— Так что, выгружаем?

— Выгружайте, — несколько нервозно сказал Воронов. — Чего ждать?

Подняв голову, он заметил в окнах любопытные лица коллег, среди них выделялась огненно-рыжая челка Вильчинского. Американский шпион, трижды убийца, «пожизненник» — такое в Заозерске увидишь нечасто.

8-49. Время идет.

— Ну, живо! Работаем быстро! — взвинченно крикнул Воронов в спину капитана, отпирающего стальную дверь отделения для задержанных.

8-50.

Лязгнуло железо, дверь распахнулась, из крохотного зарешеченного отсека тяжело вывалился Мигунов со скованными за спиной руками. Поскользнувшись, он с трудом удержался на ногах.

«Сломает ногу — все пропало!» — мелькнула тревожная мысль. Воронов почувствовал, что весь вспотел.

Мигунов смотрел на мокрый асфальт, не поднимая глаз. Личко и Гулямов стали по сторонам, Гулямов взялся за наручники. Кардашов контролировал двор, поводя стволом автомата в поисках неведомого врага. Он не мог знать, что враг находится за его спиной.

— Заводите! — скомандовал Воронов.

Он зашел первым, за ним Личко и Гулямов ввели Мигунова, Кардашов замыкал процессию.

Торжественно-суровый Максимыч запер дверь.

Они прошли через опустевший вестибюль, поднялись по пустой лестнице. В коридоре правого крыла горели все лампы, там тоже было пусто, если не считать молоденького милиционера, молча застывшего перед дверью полигона. При виде Кудряшова и Личко он вытянулся и отдал честь своим начальникам.

— Спускайся, контролируй входную дверь! — приказал Воронов.

— Есть! — милиционер побежал вниз.

Пять человек вошли в полигон. Понятые напряженно повернулись.

8-55.

— Итак, мы воспроизводим показания обвиняемого, — объявил Воронов. Голос его подрагивал. — Мигунов покажет, что именно происходило в его камере на Огненном Острове, воспроизведет действия, которые производил с Блиновым в момент совершения преступления, прокомментирует все, что делает, ответит на мои вопросы громко и четко… Я зафиксирую все на видеокамеру, потом составим протокол, который подпишут не заинтересованные в исходе дела граждане…

Он повернулся к анемичной особе и сельскому интеллигенту.

— Товарищи, ваша задача — внимательно смотреть и слушать, затем подтвердить происшедшее своими подписями. Ясно?

Понятые кивнули.

Наступила тишина, и стало слышно, как гудит лампа дневного света под потолком.

— Товарищ капитан, снимите с подследственного наручники.

Кардашов перевесил автомат за спину, подошел к Мигунову, отстегнул браслеты, снял, быстро отошел назад и вновь взял оружие наперевес. Мигунов потер запястья, обвел глазами лабораторию, осмотрел понятых, следователей и конвой. Презрительно скривил губы.

— Не понял, это что, цирк, что ли? — с блатными интонациями произнес он. — А я у вас вроде за клоуна? Или за дрессированную обезьяну? Так вы еще двадцать лохов приведите, пусть на меня поскалятся!

Конвоиры переглянулись. Воронов удивленно развел руками.

— Как это понимать, Мигунов? Вы же дали согласие показать все под запись!

— Так я для суда обещал! Для суда! А не для этих…

Он показал пальцем на понятых, потом на конвоиров.

Воронов скосил глаза на часы, подведенные утром по сигналам точного времени.

9-06.

— Следствие и проводится для суда, — рассудительно произнес следователь. — Но существуют определенные процедуры! И я обязан их соблюдать!

— А я не обязан! — огрызнулся обвиняемый. — Я советский полковник, а не клоун! Пусть лишние выйдут! Иначе ничего делать не буду…

— А кто тут «лишние»?! — разозлился Воронов.

— Вот эти тетка с дядькой! — Мигунов указал на понятых. Потом перевел палец на конвоиров. — И вот эти гоблины! В машине на меня пялились, теперь здесь хотят бесплатный спектакль посмотреть. Вам развлечение, а мне трагедия…

— Я тебе сейчас дам «гоблинов»! — пригрозил Кардашов. — Прикладом по ребрам!

— Тихо, тихо, — следователь сделал ему страшные глаза. И обратился к Мигунову: — Понятых убирать нельзя. Без них все, что мы сделаем, будет недействительным для суда…

— Раз этих нельзя, конвой убирайте! Пусть за дверью ждут! Хватит на меня пялиться!

— Да кто на тебя пялится? — уже миролюбиво буркнул капитан Кардашов. — Нужен ты нам больно…

— Всё, разговор окончен! — в голосе Мигунова неожиданно прозвенели стальные командные нотки.

Он вытянул перед собой сведенные вместе руки.

— Надевайте кандалы, везите меня обратно. Я не буду ничего делать!

— Да что он нервы мотает, гад! — выкрикнул запальчиво Личко тонким, каким-то не своим голосом. — То его не выдают, то он нами командует! Может, надо ему профилактику сделать?

— Угрожаете? — удовлетворенно проговорил Мигунов. — Хорошо. Я подам на вас жалобу. А адвокат все в газетах распишет!

Наступила томительная пауза. Все застыли на своих местах, как каменные изваяния. У анемичной особы отъехала вниз челюсть. «Сельский интеллигент» принялся протирать запотевшие стекла очков.

«Театр абсурда», — подумал Воронов. Он вдруг понял, что ему не надо ничего играть. Он прошелся между заключенным и конвоирами, вздохнул.

— Не надо ни на кого жаловаться, не надо скандалить. Адвокат, газеты, правозащитники… Кому это нужно? Понятых я убрать не могу, а конвоиров попрошу постоять в коридоре. Мы быстро закончим.

Перехватив напряженный взгляд Кардашова, он приобнял его за плечи, отвел к двери, наклонился к уху:

— Куда он денется? На окнах решетки, у меня пистолет. Если что — прострелю ему ногу… А жалобы нам ни к чему. Тут такая вонь поднимется…

Капитан пожал плечами.

— Так значит так, вам видней… Если что — стреляйте!

г. Москва

Самые нетерпеливые стали выезжать на обочину в надежде объехать пробку. Но и обочина очень скоро встала. Справа от такси, едва не упираясь дверцей в дверцу, остановилась черная «ауди». Сзади фафакали в несколько клаксонов, но «ауди» продолжала стоять. Родион повернул голову и увидел коротко стриженные головы, крепкие подбородки, пустые скучающие глаза.

Под ложечкой неприятно заныло. Он не верил в предчувствия и интуицию, у него не могло быть никакой интуиции, поскольку он не профессиональный агент. Родион осторожно повернулся в другую сторону. Слева, во втором ряду, стоял серый «мерс». Тоже молодые люди. Пятеро. Один посмотрел на Родиона и сразу отвернулся. Парень, сидевший на переднем пассажирском сиденье, шевелил губами, ни к кому явно не обращаясь.

Родион прокашлялся, оторвал взмокшую спину от сиденья. В зеркале заднего вида поймал внимательный взгляд водителя.

Попробовал заставить себя улыбнуться и расслабить лицо. Но вместо этого почувствовал, как мелко задрожали губы.

Ничего, ничего. Он ничего никому не сделал, и ему не сделают…

Родион мягко потянул на себя ручку двери. Дверь не открывалась, кнопка блокиратора была утоплена вниз.

— Вы не могли бы открыть мою дверь? — сказал он водителю. На этот раз улыбнуться получилось. — Похоже, укачало, вот-вот блевану…

Водитель обернулся.

— Конечно, дорогой!.. Какие вопросы! Сейчас открою!

Но еще раньше распахнулись — одновременно! — двери в черной «ауди» и сером «мерседесе». Оттуда ловко и одинаково, как в синхронном плавании, выскочили те самые коротко стриженные парни. Родион не успел бы сосчитать «un, deux, trois…», как двое уже оказались рядом с ним на заднем сиденье, сжали с обеих сторон, выкрутили руки так, что Родиону ни пошевелиться, ни вздохнуть. Сильные пальцы больно впились под челюсть, вздернули голову.

Третий сел впереди, рядом с водителем.

— Федеральная Служба Безопасности России, — уверенным тоном сказал он, глядя Мигунову в переносицу. — Вы арестованы, Родион Сергеевич.

После чего притянул к себе воротник кожаной куртки и добавил, обращаясь неведомо к кому:

— Докладывает Пятый. Полный порядок, товарищ майор. Объект принят и упакован.

…Майор Евсеев только успел сказать «до связи» и нажать клавишу отбоя, когда рация снова зазуммерила. На этот раз докладывал Кастинский, лично выехавший в Ховрино на задержание связника по прозвищу «Слава».

— Похоже, у нас прокол, Юра! — голос у Кастинского взвинченный и расстроенный. — Этот гнус успел тревожную кнопку нажать на мобильнике!.. Номер какой-то в Нью-Йорке, на три пятерки начинается! Он у него в памяти был, чтоб с одного касания… А трубка в кармане, я даже как-то не сообразил…

— Соображать всегда надо! — раздраженно бросил Евсеев. — Козла этого взяли нормально?

— Взять-то взяли, куда он денется…

Евсеев вздохнул.

— А что за три пятерки? Он говорил что-нибудь?

— Ничего не говорил, нажал только… Сигнал подал. Короче, Юр, там знают, что он наш. Это точно.