Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сталин часто был инициатором помилований, в том числе с заменой высшей меры наказания на более мягкие приговоры. В частности, благодаря ему расстрельный приговор пяти фигурантам громкого дела «Промпартии» был заменен десятью годами тюремного срока. В результате главный обвиняемый по этому делу – выдающийся российский инженер-теплотехник Л.К. Рамзин не только остался жив, но и в 1943 году получил Сталинскую премию.
В.М. Молотов, много лет тесно общавшийся со Сталиным, как по работе, так и во внеслужебное время, отмечал, что Сталин по натуре был добрым человеком и в жесткости характера намного уступал Ленину. Он всегда был противником проявления эмоций в политике, хотя, конечно, ему не были чужды нормальные человеческие чувства, например естественная неприязнь к Троцкому. Троцкий, а вслед за ним Хрущев, наоборот, объясняли процессы 30-х годов врожденной злобностью Сталина и стремлением уничтожить «ленинскую гвардию». События 1930-х годов, хотя действительно и выделяются наибольшим количеством суровых приговоров, имели свои причины, отнюдь не связанные со скверным характером вождя.
Мы уже убедились, что россказни о «паранойе» Сталина и его маниакальной злобности – не более чем вздорный вымысел клеветников. Что же касается уничтожения «ленинской гвардии», то тут все совершенно иначе, чем изображают антисталинисты. Исторический парадокс состоит в том, что гвардия эта в основном уничтожила себя сама. Как это произошло и что предшествовало событиям 1937–1938 годов, попробуем разобраться.
В 1936 году в Советском Союзе была принята новая Конституция, которая, в частности, предусматривала избрание высших органов власти путем всеобщих, равных, прямых и тайных выборов на альтернативной основе. По замыслу Сталина, эти выборы должны были позволить провести мирным и демократическим путем ротацию правящей элиты, поскольку «старые большевики» не желали заниматься созидательным трудом, а по старой памяти постоянно втягивали партию и страну в беспредметные и бесполезные дискуссии. Что поделать, люди не были приучены к конкретной работе, а всей своей революционной карьерой были ориентированы на разрушение и уничтожение. Цели были глобальные – надо ведь было уничтожить царизм и капитализм в России и мировом масштабе.
Сталин в беседе с председателем американского газетного объединения «Скрипс Говард Ньюспейперс» Р. Говардом 1 марта 1936 года недвусмысленно указал, что «всеобщие, тайные, равные и прямые выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти». Иначе говоря, нужно было удалить от управления заевшуюся партократию, продолжавшую жить беспочвенными иллюзиями о мировой революции, и привести им на смену поколение молодых профессионалов, выросших уже при Советской власти.
Угроза отстранения от власти демократическим путем вызвала панику в лагере «ленинских гвардейцев», которые не привыкли к демократии. Эта угроза и привела к консолидации большинства руководителей областных и краевых парторганизаций на почве сопротивления сталинскому замыслу. Партийные чинуши «спинным мозгом» осознали, что тайные выборы с персональным голосованием по каждой альтернативной кандидатуре практически не оставят им шансов на переизбрание.
С 28 июня по 2 июля 1937 года проходил пленум ЦК ВКП(б), во время которого «гвардия» пошла в открытое наступление на Сталина и его соратников. Сначала в ЦК обратился с письмом уже известный нам по 1934 году первый секретарь Западно-Сибирской краевой парторганизации Р.И. Эйхе, доложивший об опасной контрреволюционной обстановке, сложившейся в крае, и потребовавший предоставить сформированной им особой тройке чрезвычайные права.
«Мы встретимся во время выборной борьбы с остатками врагов, и надо изучить сейчас, с какими врагами нам придется встретиться и где очаги этих врагов», – заявил он на пленуме. Кровожадный Эйхе потребовал приговорить к расстрелу 10 800 человек, которые, по его мнению, были поголовно кулаками и контрреволюционерами. Количество подлежащих высылке людей он считал возможным определять самостоятельно, без согласования с Центром.
Вслед за Эйхе в начале июля со Сталиным, Молотовым и Ежовым встретились еще 9 первых секретарей областных и краевых парторганизаций, в частности: Косиор (Украина), Мирзоян (Казахстан), Попов (Туркмения), Кабаков (Свердловск), Евдокимов (Азово-Черноморский край). Указанные партийные деятели требовали от Политбюро аналогичных мер, а именно: чрезвычайных полномочий для особых «троек», высшей меры наказания для осужденных по спискам первой категории, как наиболее опасных врагов Советской власти, и высылки в лагеря для осужденных по спискам второй категории, то есть менее социально опасных элементов.
Столкнувшись с такой массированной атакой региональных партийных боссов, Сталин понял, что в сложившейся ситуации, образно говоря, не «до жиру», то есть не до альтернативных выборов, а «быть бы самому живу», в том смысле, что партийная верхушка легко могла на пленуме снести с должности и его самого, и его окружение, избрав в качестве первого секретаря, к примеру, того же Никиту Хрущева, и вот тогда «пошли бы клочки по закоулочкам», как говорится в русских народных сказках.
Первый секретарь МК ВКП(б) Н.С. Хрущев в «огородной» Московской области, в которой никогда не было никаких кулаков (поскольку там не было товарного производства зерна), однако, обнаружил их в количестве аж целых 41 305, из которых 8500 так называемых кулаков потребовал приговорить к расстрелу. Всего же, согласно данным комиссии, которую возглавлял в конце 1980-х годов «архитектор перестройки», по всей видимости завербованный американский агент А.Н. Яковлев, на «личном счету» Хрущева было обнаружено 161 860 осужденных, из них – 55 741 человек в период его работы в Москве (1936–1937 годы), и 106 119 человек – на Украине (с января 1938 года до начала войны).
Это ему, тов. Хрущеву, Сталин писал: «Уймись, дурак!» в ответ на требования увеличить расстрельные списки. И потому совсем не случайно на XX съезде КПСС Никита, понимая, насколько обильно испачканы в крови его собственные руки, первым делом поспешил реабилитировать своего подельника Р.И. Эйхе, бездоказательно расписав, каким нечеловеческим пыткам тот подвергался в застенках Лубянки. А все для того, чтобы обелить, в первую очередь, себя самого, любимого.
Свой немалый «вклад» внес в этот скорбный мартиролог и глава НКВД Н.И. Ежов, запустивший смертоносный конвейер на полную мощность из личных карьерных устремлений и не желавший остановиться даже, когда его уже
