Оружие Победы - Вячеслав Федоров

Семен Калабалин.

По официальной версии отряд фронтовых разведчиков, в который входил и он, с задания не вернулся. Они попали в плен к бандеровцам… Связан ли был Семен Калабалин с другой разведкой, той, которую меньше всего интересовали отдельные мелкие части, непрерывно находившиеся в движении? Косвенные факты располагают к утвердительному ответу.

«Семена», а теперь это будет его рабочий псевдоним, ждали на своей территории. На допросах он расскажет все: и как был пленен, и как был определен в разведшколу… Вот этого, кажется, больше всего и добивались, посылая разведчика на маловажное задание.

«На седьмой день после приземления группы Калабалин в назначенное ему время вышел на связь с Варшавским разведцентром под нашу диктовку», — вспоминал один из участников операции, горьковский «куратор», полковник КГБ Константин Грязнов.

Ключ «Семена» отстукивал: «…Сообщаю вам, что согласно моим сведениям, полученным от местного населения, в районе города Лукоянова формируются и проходят обучение крупные воинские части для операции в зимних условиях». «25 и 26 сентября изучали движение перевозок. На запад прошло 47 поездов, из которых 28 войсками, 7 боеприпасами, остальные дрова, уголь, металл».

Сброс разведчиков под Арзамасом был не случаен. Эта станция числилась в разряде стратегических. Отсюда уходила ветка на юг. Авиаразведка этого направления была затруднена — далеко. Восполнить пробел должна агентура. Немцев интересовали эшелоны, идущие в сторону Сталинграда. Много ли их? Готовят ли русские там наступление?

«Семен» упорно радирует, что эшелоны идут в основном в западном направлении, предположительно на Москву. Это же подтверждают резиденты в Вологде, Ярославле, Рыбинске, Калинине. Уже сформировались контуры главного зимнего удара русских — на Волхов и Тихвин. Сталинград немецкая разведка проморгала.

С 1942 по 1943 год немецкая разведка получала ложную информацию одновременно из 83 контролируемых радиостанций. Можно себе представить работу координирующего центра советской контрразведки. Ведь разыгрывались, как принято говорить сейчас, виртуальные операции. За это время было сообщено о сосредоточении на различных направлениях советско-германского фронта 255 стрелковых дивизий, 3 танковых армий, 6 танковых корпусов, 55 танковых бригад, 80 артиллерийских полков, 6 кавалерийских дивизий и 3 армейских штабов.

В январе 1943 года немецкая разведка получила сообщение, что в Горьком формируется резервная армия. То, что немецкое командование пересмотрело план дислокации своих войск, это уже сейчас, когда изучены документы вермахта, очевидно. Но в этом надо было противника еще убедить.

«Легализация Калабалина была проведена в строгом соответствии с полученными от противника инструкциями. Он был прописан в Горьком по полученным от вражеской разведки фиктивным документам на имя Карева, состоял на учете в военкомате как освобожденный от воинской обязанности по болезни и работал в подсобном хозяйстве в поселке Мыза. Встречи работников советской контрразведки с радистом проходили только на конспиративной квартире», — вспоминает работавший с Калабалиным чекист Дмитрий Тарасов.

Семен Калабалин для немцев был «агентом 91». Весьма активным агентом.

«Конечно же, мы понимали, что немцы захотят проверить Семена и его информацию, — вспоминает полковник Грязнов. — Очень интересовалась, к примеру, немецкая разведка расположением горьковских аэродромов. В ответ на этот запрос Калабалин и контрразведчики сообщили им, что в 10 км к югу от Горького имеется аэродром гражданской авиации. На самом деле это был маленький аэродром в Щербинках, не представлявший значения».

Этот аэродромчик жив был еще в середине 60-х. Помнится, как мы, молодые парашютисты, в качестве подсобной силы разбирали деревянные каркасы пустовавших ангаров. В довоенные годы аэродром был хорошо известен. Здесь часто устраивали показательные полеты и прыжки парашютистов.

«Сдав» один аэродром, «Семен» тут же «обнаружил» аэродром более крупный на левом берегу Волги к северо-востоку от Горького. Прилетевшие на разведку немецкие самолеты вернулись со снимками и вряд ли дешифровщики могли заподозрить в аэродромных постройках макеты.

Каждая игра должна иметь кульминационные всплески, иначе пропадает азарт, игра становится пустой и начинает вызывать подозрение — почему все идет спокойно?

Из воспоминаний полковника Константина Грязнова:

«По рекомендации специалистов мы начали постепенно вводить в электрическую цепь рации дополнительное сопротивление (реостат). Сопротивление усиливали раз от раза, ухудшалась слышимость радиопередач. При этом Семен, который слышал немцев прекрасно, сообщил им, что тоже плохо слышит их. Наконец уже где-то в середине мая разведцентр сообщил Семену, что готовит самолет, на котором к нему будет направлен связник с питанием для рации и деньгами».

К встрече курьера, а их оказалось два, готовились. Чекисты сделали свое дело, военный трибунал — свое. Для немецкой разведки курьеры «погибли» в момент возвращения. Рация «Семена» получила новое питание и игра продолжилась. Она шла до конца 1944 года….

В начале 70-х годов одна пионерская дружина завоевала право называться именем Антона Семеновича Макаренко. В честь такого события пригласили гостей. Из Подмосковья приехала чета Калабалиных — оба «Заслуженные учителя РСФСР».

Когда Семена Афанасьевича спросили, бывал ли он раньше в Горьком, он не моргнув глазом ответил, что «нет». А вечером его можно было увидеть свободно разгуливающим не только по тем улицам, на которых невозможно заблудиться.

Весной 1944 года в гитлеровской разведке произошли коренные изменения. Адмирал Канарис, возглавлявший ее, был отстранен Гитлером и брошен на фронт экономической войны. Абвер был подчинен Главному управлению имперской безопасности. И здесь, видимо, закономерно, на первые роли вышел самый успешный разведчик вермахта Отто Скорцени.

Бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг, начальник зарубежной политической разведки и контрразведки, с помощью хитроумных комбинаций все-таки завладел шпионско-подрывным аппаратом абвера. Вызвав Скорцени к себе, он передал содержание разговора Гитлера с Гиммлером. Фюрер был недоволен результатами информационной деятельности секретных служб в отношении России. Абвер был не в состоянии активизировать разведку так, как того требовала обстановка на фронте.

Буквально через месяц Шелленберг и Скорцени приступили к осуществлению операции «Цеппелин», направленной против Советского Союза. Скорцени делает вывод: «Твердо установлено, что в первую очередь следует нанести удары по русским коммуникациям, то есть дорогам, мостам и шоссе…» Заметим, все это намечается сделать в глубоком тылу.

Трудно сказать, так совпало или советская разведка узнала об установках Гитлера, но она «помогла» Шелленбергу и Скорцени в полете их «Цеппелина». Стало известно, что в лесах Белоруссии сформировался большой отряд окруженных немцев, готовый к выполнению диверсионных заданий. Командовал группой подполковник Генрих Шернхорн. В советской контрразведке он числился под псевдонимом «Шубин».

Так началась еще одна игра нашей разведки, получившая кодовое название «Березина». Одним из связников игры стал известный нам по игре «Монастырь» агент «Гейне». К тому времени тайная организация «Престол» хоть и продолжала существовать, но в немцах разочаровалась. Поэтому Борису Садовскому оставалось лишь писать антисоветские стихи, в узком кругу вымирающих единомышленников прославлять царя и жаловаться на несбывшееся. И все это в том же полуподвале Новодевичьего монастыря.

Игры разведок вдохновляют литераторов и даже рождают их. Примечательно, что один из «авторов» тайной организации «Престол», радиоигры «Монастырь» и операции «Березина», начальник 3-го отдела 4-го управления НКВД СССР Михаил Борисович Маклярский стал впоследствии автором сценариев хорошо известных фильмов «Подвиг разведчика», «Выстрел в тумане», «Заговор послов», «Секретная миссия», «Ночной патруль».

Начальник 3-го отдела 4-го управления НКВД М. Б. Маклярский.

Отто Скорцени в своих воспоминаниях не скрывает радости, что после чувствительных поражений в июльской кампании 1944 года на центральном участке Восточного фронта дал о себе знать «резервный агент» с сообщением о группе Шернхорна. До конца дней своих дока разведки верил в подлинность операции, которой он дал свое название — «Браконьер». Правда, можно перевести и по другому — «Волшебный стрелок».

Операция шла строго по плану Скорцени, правда, с «осложнениями», которые были вызваны объективными причинами, все-таки тыл советских войск. Эти «объективные причины» вскоре превратили группу Шернхорна в окруженцев, пытающихся выбраться к своим. В строчках воспоминаний Скорцени подытожил: