Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Иван Кузмичев

понимания, я понял, что у меня появился шанс – шанс, о котором я не мог и мечтать. Я говорил, рассказывал им всем, сам же все больше понимал, что тот путь, которым идут наши иерархи, губит все светлое в душе человека… – с горечью и обидой прошептал Варфоломей.

– Отчего же ты так решил, отец Варфоломей? Ведь народ ходит, причащается, молится, и он счастлив, пускай не всегда, но люди действительно счастливы! – сказал я.

– Ты про свою губернию говоришь. А видел ли ты, что творится на Руси? – подняв глаза, напрямую спросил меня батюшка.

Не знаю почему, но мне очень сильно захотелось, чтобы этого разговора никогда не было, но в то же самое время я понимал, что вера людская – это один из тех столпов, на которых держится все. А вот каким будет сам столп – рыхлым, как трухлявое дерево, или твердым, как гранит, – решает часто не сам человек, а те, кто ведет его по земному пути к Царству Небесному.

– Так чего же ты хочешь от меня? – словно бросаясь в пучину, спросил я духовного наставника витязей.

– Не знаю, – честно признался он.

– Тогда я не смогу тебе помочь, батюшка. Могу только одно сказать: как только решишься на что-то, сразу же найди меня и посоветуйся. А еще лучше – напиши все то, о чем ты мне сказал. Да так, чтобы я сам мог понять твои мысли, чаяния и надежды. Только после этого я смогу помочь тебе, отец Варфоломей.

Подойдя к склонившему голову батюшке, я положил руки на его плечи и, прежде чем выйти из кабинета, крепко стиснул их.

Выйдя из кабинета, я все равно чувствовал себя так, будто пропустил что-то важное, такое, что в будущем обязательно мне понадобится.

«В жизни неизбежны потери… – мысленно успокоил я себя. – Думаю, не стоит здесь задерживаться. Навещу кадетов, посмотрю на сюрприз Димы – и обратно в Рязань!»

– Наконец-то, а то я уже устал тебя ждать! – появился, словно черт из табакерки, Дмитрий, уволакивая меня в свои кулуары…

Пройдя какими-то полутемными комнатами, мы с Дмитрием вышли в просторное помещение, где посередине стояла большая тренога с накинутой на ней тряпицей, под которой что-то было. Словно заправский фокусник, Дима оставил меня наблюдать за представлением, а сам ушел к треноге.

Только после этого я наконец обратил внимание на то, что было в помещении кроме треноги. Слева от нее стояла наковальня, на которой лежала болванка, видимо, исполнявшая роль кузнечного молота. Эта болванка-молот прикреплялась к огромному квадратному стволу, уходящему вглубь треноги. После того как изобретатель скинул тряпку, скрывающую от моего взора агрегат, я увидел с двух сторон от треноги большие железные колеса – маховики, к которым крепились колеса меньшего диаметра. На них же были натянуты кожаные ремни, приводящие в движение прикрепленный к этим колесам шатун, который и двигал шток поршня с самим поршнем в цилиндре, сверху которого располагался регулятор пара – труба с золотником, из которой, по идее, должны были выходить излишки пара.

Но это было в теории, а сейчас я вживую увидел механизм сделанным и доработанным. Вот только работающим ли? Пока я не стал заострять на этом внимание и стал наблюдать за Димой, возящимся с паровым котлом.

– Все, теперь ждем пять минут, – довольно сказал Кулибин, вытирая руки о какую-то видавшую виды тряпицу.

– И что должно произойти?

– Увидишь, – улыбнулся мне Дима.

Заинтригованный, я стал наблюдать, как из небольшой трубы, выходящей из печи, стал валить белесый дымок, через минуту заполнивший все помещение.

– Блин, забыл! – хлопнул себя по лбу Дима, убегая к стене возле входа.

Покопавшись на каких-то стендах, он энергично стал махать рычагом вверх-вниз, а еще через пару секунд в центре крыши поплыла кровля, открывая большой проем для воздуха. Морозец, весело защипавший щеки и нос, не заставил себя долго ждать и вместе с дымом забрал последнее тепло из помещения. А между тем тренога со всеми механизмами, не теряя даром времени, вошла во вкус и весело выпускала на свежий воздух новые клубы дыма.

– Хм, это все? – разочарованно спросил я Диму.

Не успел тот ответить, как прикрепленные к шатунам валы заходили, а болванка, лежащая на наковальне, приподнялась на десяток сантиметров и с грохотом опустилась, сотрясая наковальню под собой. Прошла пара секунд, и грохот вновь повторился.

– Как тебе это удалось, Дима? – спросил я нашего изобретателя после десятиминутного тестирования паровой машины.

– Вместе с парой кадетов сделали по тем чертежам, которые ты год назад показывал мне, плюс немного доработал от себя маленькие детали, – гордо ответил Дмитрий.

– Ты просто золото, но не жди, что теперь я буду ценить тебя на вес оного, – смеясь, искренне похвалил Диму, прекрасно понимая, что значит создание парового двигателя для России. Хотя в мире паровые машины были известны еще в середине XVII века, распространения они не получили, так как лорды и графы не были в состоянии оценить и сотой доли преимуществ, получаемых при помощи пара.

– Ну так как, доволен? – спросил меня Дима, видя, как я с восхищением осматриваю паровую машину.

– Еще бы! Ты даже не представляешь, как я рад! – честно признался я. – Что ж, вижу, что ты действительно гений! Причем с большой буквы, Дима, с очень большой буквы.

– Да ладно, глупости, ты же сам чертежи мне дал, а сделать по ним машину оказалось проще пареной репы…

– Ну, конечно, говори мне теперь.

– Тебе понравилось?

– Еще бы, это что-то необыкновенное! Готовь своих кадетов к наградам, лично награждать буду, как героев сражений. А сейчас извини, Дима, но мне надо к себе идти. Дел много…

– Конечно-конечно, – тут же отвлекся он, убегая к паровой машине.

Больше не тревожа Дмитрия, я вышел из лаборатории и, не теряя времени, отправился к себе в кабинет, благо надо было еще дописать пару важных моментов для брошюры витязей.

«Ничего себе! – ахнул я, увидев, что на дворе полная темень. – А я-то думал, еще удастся пройтись по казармам. Что ж, тогда отложим до завтрашнего утра».

Как я и хотел первоначально, пошел к себе в кабинет, где и просидел пару часов за писаниной. Благо свечи на моем рабочем месте стояли большие, что позволяло освещать его как раз настолько, чтобы я мог различать буквы на серой бумаге, производимой здесь же, в Петровке. М-да, не лампочки дневного света, конечно, но что поделаешь, хоть так-то.

Закончив с главой о противодействии кавалерии противника малыми группами, с чистой совестью отправился спать.

* * *

Февраль 1709 года от Р. Х.