Детонация - Василиса Раса

– Я его жена, – повторила теперь почти беззвучно, одними губами. И не видела больше ничего, кроме единственного человека в уплотнившейся вдруг полумгле. Он стоял от меня почти в пяти метрах. А мне казалось, я видела, как едва заметно движется воздух, когда он пытается вдохнуть. И не может. Как и я. Слышу, как с тихим хрустом складывает вместе за своей спиной пальцы, как разгоняется до пугающего ритма сердце. И вижу, как кровь, поднимаясь, заставила покраснеть шею, лицо оставив неожиданно бледным.

«Его жена», – внезапным осознанием прозвучало в моей собственной голове, ожидаемо заставив задохнуться и наконец-то вспыхнуть. И совершенно не от стыда и не от страха. От очевидного и простого понимания, отчаянной необходимости именно того, о чём только что сказала. Такой, которая вопрос жизни и смерти. Причём сейчас – буквально. От сжигающей, неконтролируемой потребности чувствовать пальцами, знать кожей и проникать губами. От болезненной, почти мучительной нужды быть рядом, дышать одними словами, на которые так и не хватило времени и духа…

– Леди Каррия, – тревожный голос где-то на периферии пытался выдернуть меня из этого сложенного только для нас двоих канала. – Миледи, – голос Тэрридана стал громче. – Что произошло?

– Элизабет, – сказала тихо, по-прежнему не теряя ответного взгляда.

– Что? – напряжённо в ответ, одними только губами.

– Взрыв будет атомным, – ни одной эмоции на всё так же холодном лице. – Сказала, исчезнет всё до самой столицы.

– Невозможно, – потрясённо пробормотал кто-то. – Немыслимо и совершенно невозможно.

– Один шанс на пять миллионов, – повторила глухо слова моего генерала. И что-то почти незаметно промелькнуло в его неподвижном лице.

Люди задвигались.

– Даже если учесть, что в поезде будут настоящие боеголовки, ядро требует неравномерного сжатия, сделать это таким варварским способом почти нереально! – торопливо говорил кто-то. Я посмотрела на потрясённого мужчину – гражданский. Ясно. Скорее всего, физик.

– Значит, реально, – глухо ответил командор. – Сколько часов поезд в пути?

Они все заговорили одновременно:

– Связаться с диспетчерской невозможно. После урагана связи по-прежнему нет. Есть подозрение, что принудительно глушат.

– Если мы ошибаемся в точке контакта, всё бессмысленно…

– Но как мы могли?..

– Отключить питание пути?

И я встретилась взглядом с Тэрри. Серьёзен и хмур. Только на мгновение дрогнули губы, и он прикрыл в мою поддержку глаза.

Я была благодарна.

– Где Эли? – Мой командор наконец-то отмер, приблизился, отчаянно крепко стиснул мою ладонь.

Безвольно обмякнуть в этих сильных руках. Уже навсегда. Отдать себя всю и никогда ничего больше не бояться.

Сжала в ответ его руку так, что собственные пальцы закололо. Но не отпущу. Ни за что больше.

– Надеюсь, на пути домой. Надо предупредить Рэя. – Грэм коротко кивнул, хмурясь в какой-то монитор. Всюду были помехи.

– Если отключим полотно, сработает резервная питающая система – протокол для таких случаев один. Отключим совсем, и машинист запустит дизель. Мы не остановим состав, – сказал кто-то задумчиво и строго из глубины комнаты.

– Расчетное время?

– Один час сорок восемь минут девятнадцать секунд.

– Ли́стик! – выкрикнул Лэррингтон громко, и я незаметно заозиралась. В комнату влетел пунцовый майор. Многие вещи стали понятны. – Какого класса убежище у вас?

– Э… «Эф», – немедленно дрогнул Листик в ответ.

Кто-то раздосадовано цокнул, я не видела кто. Видимо, новости были не из приятных.

– Сейчас ты отправишься на ближайший военный аэродром, – глухо прищурился Грэм. И, не давая мне опомниться, добил: – Сядете в Дакейти. Это достаточно далеко. Вы успеете. Там будет безопасно, – и грозно рыкнул: – Ты поняла?

И, наверное, правильным было бы согласиться. Но я не смогла.

– Я никуда не поеду, – прошептала испуганно. Только не прогоняй, умоляю, не заставляй меня быть одной снова. – Останусь с тобой, – убеждённо кивнула его сжатым губам. – Эвакуируйте части без меня, – и уже смелее: – Торопись же! У меня есть тут ещё одно дело. – Он это поймёт. Постаралась улыбнуться. Получилось натужно и криво.

Грэм выдохнул сквозь зубы.

– Ты не сможешь, – отпустил наконец мою онемевшую руку, но только чтобы обхватить теперь ладонями лицо и тяжело прошептать: – Не сможешь.

Промолчала. И стала заметной внезапная тишина вокруг.

Коротко оглянулась.

Пятеро суровых мужчин, замерев, молча смотрели на нас. Немедленно отвели глаза. Кто-то даже отвернулся.

Грэм прижал к себе. Его сердце, уже не таясь, толкалось мне в щёку. Чуть повернулась и поцеловала его, суматошное, на прощанье.

– Куда ты? – подбородок коснулся моей макушки.

– На крышу, – теперь улыбнулась легко.

– Если блокируем путь… – расслышала обрывок разговора. Не я одна.

– По инструкции сопровождение будет атаковать, – бросил через плечо мой Лэррингтон. И, уже развернувшись, добавил: – Теоретически остановить поезд невозможно. Практически – никто никогда не пытался. И мы как раз проработали схему так, чтобы к пути было не подобраться. Дрэк! – ругнулся сквозь зубы. Задержал меня за руку, улыбнулся: – Не умирай без меня.

– Не буду, – пообещала твёрдо.

Полтора часа. Или уже только час? Что можно сделать за это время? Позвонить сестре и друзьям? Только связи в городе нет. Помолиться? О, этот канал доступен всегда, и я никогда им не брезговала.

Ненормальность и патовость ситуации раздваивала сознание, расщепляла мысли. Вероятно, мозг так пытался защититься, сохранить себя от неминуемого уничтожения – отказываясь верить в предстоящий всенепременнейший коллапс. Вместо того чтобы отчаянно спасаться, что сделало бы любое здоровое существо, я не могла оторваться от финального впитывания живого пока ещё мира. Ехала и не могла не упиваться чистым искренним светом нового дня – ему было всё равно, что случится через несколько часов в этом уголке планеты. Он будет светить всегда. Это его манифест и его послание. Если бы могла остаться жива, непременно стала бы такой же – живой и ясной вопреки всему.

Вдруг стало очевидно, какой, оказывается, мрачной и совершенно несчастной я была предыдущие годы. А сейчас вот хотелось смеяться. От прокравшегося внутрь покоя, от фонящей на всю улицу беспечной радости. Мы вроде бы скоро умрём, надо пугаться, сердиться, расстраиваться, а я, наоборот, спокойна и даже отчего-то довольна. В доверии миру – моё освобождение. В бесконечной любви – моя сила. В принятии – моя воля.

И умрём, что примечательно, вместе. Главное, потом не разминуться в пути. Улыбнулась легко.