Когда пируют львы - Уилбур Смит

– Не будь так слеп, Шон, пусть тебя не обманывают громкие разговоры и развязные манеры. Смотри на другое.

– На что, например? – спросил Шон.

Она какое-то время молчала.

– Знаешь, он ненавидел своего отца. Я догадалась по тому немногому, что он рассказал. Поэтому он не выносит дисциплины. Поэтому так относится к Градски, к женщинам, к жизни. Подумай об этом, Шон, и скажи: разве он ведет себя как счастливый человек?

– Градски однажды провел его, поэтому Дафф его не любит, – защищал друга Шон.

– О нет, причина лежит гораздо глубже. По-своему Градски – это образ его отца. Он изломан изнутри, Шон, поэтому так цепляется за тебя. Ты можешь помочь ему.

Шон откровенно рассмеялся.

– Канди, дорогая, мы нравимся друг другу, вот и все, у нашей дружбы нет глубоких и мрачных мотивов. Не ревнуй.

Канди села, и одеяло скользнуло к ее талии. Она наклонилась вперед, и ее груди, тяжелые, круглые и серебристо-белые, качнулись в полусвете.

– В тебе есть сила, Шон, сила, которую ты сам еще не видишь. А Дафф видел, и другие несчастные тоже ее видят.

Ты ему нужен, ты ему очень нужен. Присматривай за ним ради меня, помоги ему найти то, что он ищет.

– Вздор, Канди, – в замешательстве пробормотал Шон.

– Обещай, что ты поможешь ему.

– Тебе пора вернуться к себе, – сказал ей Шон. – Начнутся разговоры.

– Обещай мне, Шон.

– Хорошо, обещаю.

Канди выскользнула из постели, быстро оделась.

– Спасибо, Шон. Спокойной ночи.

Глава 26

Для Шона Йоханнесбург без Даффа обеднел – улицы были не такими людными, в «Рэнд Клубе» стало скучно, а волнение на фондовой бирже утратило былую остроту. Однако нужно было работать, выполнять свою долю работы и долю Даффа.

По вечерам, когда заканчивались совещания с Градски и Максом, он возвращался к себе в номер гостиницы. От испытанного днем напряжения мозг немел, глаза горели, и сил на сожаления не оставалось. Но он чувствовал себя одиноким. Тогда он отправлялся в «Оперу» и пил шампанское в толпе других посетителей. Одна из девушек танцевала канкан на столе в центре зала, и, остановившись перед Джоком и Тревором Хейнсами, выпятила зад, касаясь лбом колен, так что ее юбки покрыли голову, Шон позволил Тревору спустить с нее панталоны. Неделю назад он ударил бы Тревора в нос, не уступив ему этой чести. Но теперь это было совсем не весело и не забавно. Шон рано вернулся домой.

В следующую субботу в полдень Франсуа и Кертис пришли в контору для обычного еженедельного совещания. Когда они завершили свой отчет и Градски ушел, Шон предложил:

– Пойдемте со мной, выпьем в баре «Гранд-отель Националь», вспрыснем уикэнд, так сказать.

Франсуа и Кертис заерзали на стульях.

– Мы договорились встретиться с парнями в «Светлых ангелах», босс.

– Отлично, я с вами, – с готовностью сказал Шон. Неожиданно ему показалась очень привлекательной перспектива снова стать обычным человеком. Его тошнило от общества тех, кто улыбался ему и пожимал руку, в то же время дожидаясь возможности съесть его. Приятно будет побыть в обществе тех, кто не говорит об акциях и долях бизнеса, посмеяться с теми, кто работает в шахтах СРК и получает шестьдесят шиллингов по понедельникам. Он немного выпьет с Франсуа и Кертисом; потом, может, подерется – честная драка без злобы. Боже, да, хорошо будет с людьми, чистыми сердцем, даже если под ногтями у них грязь, а одежда под мышками в пятнах от пота.

Кертис быстро взглянул на Франсуа.

– Там будет толпа хулиганья, босс, в субботу собираются все землекопы.

– И отлично, – сказал Шон. – Пошли.

Он встал и надел свое сизо-серое пальто; лацканы отделаны черным шелком и гармонируют с черной жемчужиной в галстуке. Взял со стола трость.

– Пошли!

Шум они услышали за квартал до «Светлых ангелов». Шон улыбнулся и ускорил шаг, как старый охотничий пес, учуявший птицу. Франсуа и Кертис шли по бокам от него. На прилавке стоял рослый шахтер. Шон узнал в нем одного из рабочих шахты «Младшая сестра». Тело шахтера слегка отклонилось назад, чтобы уравновесить тяжесть большой оплетенной бутылки; он пил из этой бутылки, дергая кадыком при каждом глотке. Толпа вокруг скандировала: «До дна, до дна!..» Шахтер кончил пить, бросил бутылку в дальнюю стену и оглушительно рыгнул. Поклонился, принимая аплодисменты, и тут увидел в дверях Шона. Шахтер виновато вытер рот тыльной стороной ладони и спрыгнул с прилавка. Остальные повернулись, увидели Шона, и шум сразу стих. Все стояли молча. Шон в сопровождении Франсуа и Кертиса вошел и положил на край прилавка соверен.

– Бармен, наливайте всем. Сегодня суббота, можно расслабиться.

– Добрый вечер, мистер Кортни.

– Удачи, сэр.

– Gezondheid,[25] мистер Кортни.

Приглушенные голоса звучали почтительно.

– Пейте, ребята, там, откуда это, еще полно.

Шон с Франсуа и Кертисом остановились у бара.

Все смеялись его шуткам. Лицо Шона раскраснелось от счастья, ему приятно было снова оказаться среди добрых друзей. Немного погодя дал о себе знать мочевой пузырь, и Шон через заднюю дверь отправился в туалет. Там разговаривали; Шон остановился за поворотом.

– …и чего он сюда приперся? Это ведь не поганый «Рэнд Клуб».

– Ш-ш-ш! Он тебя услышит, парень. Хочешь потерять работу?

– Наплевать! Что он о себе воображает? «Пейте, ребята, там, откуда это, еще полно». Я босс, и поэтому целуйте мне зад, ребята!

Шон стоял ошеломленный.

– Успокойся, Фрэнк, он скоро уйдет.

– Чем скорей, тем лучше, слышишь? Пусть этот паршивый франт с его ботинками за десять гиней и тростью с золотой рукоятью убирается туда, где ему место!

– Послушай, парень, ты пьян, не ори!

– Конечно, я пьян, достаточно пьян, чтобы пойти и сказать ему это в лицо.

Шон попятился и медленно вернулся к Франсуа и Кертису.

– Надеюсь, вы меня простите – я только что вспомнил, что намечал на вечер важное дело.

– Какая жалость, босс, – с облегчением сказал Кертис. – Может, как-нибудь в другой раз?

– Да, в другой раз.

Когда он вошел в «Рэнд Клуб», ему обрадовались. Три человека едва не подрались за право угостить его выпивкой.

Глава 27

Вечером он ужинал с Канди и за ликером рассказал ей об этом. Она выслушала его до конца, не прерывая.

– Они не хотели, чтобы я там был. Не понимаю, что я им сделал, почему они меня так невзлюбили?

– И это тебя беспокоит? – спросила она.

– Да, беспокоит. Раньше люди никогда так ко мне не относились.

– Я рада, что это тебя беспокоит. – Она мягко улыбнулась ему. – Когда-нибудь ты станешь очень хорошим человеком.

– Да за что они меня ненавидят?

Шон не хотел отказываться от первоначальной мысли.