Чужаки - Владимир Вафин

— Слушай, — заговорщическим шепотом начал он. — ты в побег пойдешь?

— Куда? — переспросил Денис.

— В побег. Тебе что, нравится здесь?

— А как?

— Дежурному по башке и уйдем ночью, — разъяснил Юрка, — готовься, не спи...

Денис с нетерпением ждал, когда кончится день. Ночью изо всех сил он старался не заснуть. Юрка-картежник стоял у двери, держа наготове гардину. Когда послышались шаги дежурного, он поднял ее, готовясь нанести удар. Чириков открыл дверь спальни, и вдруг раздался крик Дениса:

— Юрка, не надо!

Дежурный шарахнулся в сторону. Гардина ударилась о дужку кровати. Дверь резко захлопнулась.

— Марина! Зови наряд! Бунт во второй группе! — крикнул Чириков Марине, дежурной, сидевшей за столом. Она стремительно бросилась вниз, опрокинув банку с чаем.

В это время в спальне пацаны избивали Дениса. Кто-то крикнул:

— Ты, урод, зачем вложил?!

Денис увернулся от одного удара и застонал, получив удар в грудь:

— Он же живой! — пытался оправдаться он.

В спальню вбежала группа милиционеров. Они вытолкнули всех пацанов в коридор, а затем, построив, начали разводить кого в «дисциплинарку», а кого в «первичку».

Денис склонился над раковиной в туалете, смывая кровь с разбитого лица. Сквозь его пальцы стекал алая вода.

Гнетущая повседневность приемника давила братьев Росиных. Они с нетерпением ждали, когда же их, наконец, отправят в интернат.

Дениска мыл в коридоре пол. Дежурный воспитатель Елена Николаевна, проходя мимо, остановилась и сказала:

— Плохо моешь, Росин, перемывай. У тебя что руки не тем концом вставлены?

— Не буду, — Денис бросил тряпку на пол и плюхнулся на банкетку.

Елена Никоновна ушла и вскоре вернулась с сержантом Чириковым.

— Вот, Олег Николаевич, — показала она на Дениса пальцем, — не убирает.

— Значит, не будешь? — злорадно ухмыльнулся Чириков и изо всей силы пнул ногой по ведру.

Вода разлилась по всему полу.

— Чтобы было сухо! — приказал он и ушел, довольно посмеиваясь.

Елена Никоновна, постояв немного, последовала за ним.

Дениска, кусая губы от обиды и от сознания своего бесправия, горько заплакал. Он опустился на корточки и начал убирать воду. Проходивший мимо подросток из первой группы с сочувствием посмотрел на него, затем вынул тряпку из своего ведра и, подмигнув Денису, принялся помогать ему.

— Стежко, кто разрешил? — спросил Чириков, выходя в коридор.

— А кто вам разрешил издеваться? — поднимаясь, ответил он вопросом на вопрос.

— Опять ты, Стежко, права качаешь?

— А они у меня есть, эти права? — глядя ему в глаза, спросил подросток.

— Все, заткнись! — заорал сержант Чириков, — убирайте ведра и стелите дорожку.

Расстилая дорожку, Стежко сказал:

— Если что, скажешь мне. Меня Борисом зовут, — он подмигнул Денису и пошел в свою группу.

Денис посмотрел на высокую фигуру Бориса, и на душе сразу стало тепло.

Вечером в группу привели Шмохина, худощавого парнишку с широким приплюснутым носом и большим пухлым ртом. Он попадал в приемник уже много раз, и все сотрудники знали его, как облупленного. Теперь уже он не был тихим и замкнутым, как раньше: он знал, что и за решеткой можно жить в свое удовольствие. Уединясь с Акулой, они начали о чем-то шептаться. Акула то и дело показывал пальцем на Дениса. Их беседу прервала команда воспитателя:

— Второй группе строиться на ужин!

После ужина дежурный Андрей Ильич, открыв шкафчик, где лежали передачи от родителей, спросил:

— У кого передачки?

Над столами взметнулись руки.

— Останетесь.

— А можно мне братьев Росиных взять? — спросил Борис Стежко.

— Возьми, — разрешил Андрей Ильич, — но наверх ничего не брать. После передачки сделаю обыск, — предупредил он, уходя.

Они сели за длинный стол. Борис развязал свою передачку — полиэтиленовый мешок с печеньем, конфетами и бутылкой лимонада, и принялся угощать Дениса с Артемкой.

— А ты почему здесь? — поинтересовался Денис, отпивая из бутылки лимонад.

— Дураком был, не понимал многого, а сейчас в «спецуху» повезут.

— Ты от ментов бегать не умеешь, — вмешался в разговор подросток из первой группы. — Вот я как-то...

— Гроб, едальник закрой. Нечего их учить! — отрезал Борис, кивнув головой в сторону братьев.

Подросток обиженно посмотрел на Бориса.

В туалете, когда Денис мыл перед сном ноги, к нему подошел Шмоха и грубо толкнул его.

— Ну что, стукач, живешь еще? — оскалив зубы, спросил он. — Ну ничего, скоро будешь весело жить...

— Можешь не брать меня на испуг, — отозвался Денис.

Шмоха ехидно улыбнулся:

— Поглядим...

Ночью Денис проснулся оттого, что кто-то облил его водой. Он оглядел спальню, все лежали неподвижно. Вытащив мокрую простыню, он повесил ее на батарею.

— Что, обоссался? А говорил... — услышал Денис голос ночной нянечки по прозвищу Пингвин. Она стояла в дверях и сверлила его взглядом.

Утром братьев повели в кабинет врача, где медсестра заставила их раздвинуть задний проход и взяла анализ. После этого их посадили в машину и повезли в больницу. Денис всю дорогу с тоской смотрел в окно.

— Дениш, а пошему наш не отпушкают в город? — словно прочитав его мысли, спросил Артемка.

— Боятся, что убежим, — прошептал Денис, поглядывая на сержанта Марата.

В больнице их подвели к кабинету с табличкой «Лаборатория», где им пришлось долго ждать. Братья вместе вощли в комнату и сели напротив красивой лаборантки.

— Ты не бойся, Артемка, — прошептал брат.

— А я и не боюш.

У них взяли кровь и, разговорчивая, красивая лаборантка, которая все время улыбалась Артемке, положила перед ним конфеты и яблоки.

— Шпашибо, — сказал он и вопрошающе посмотрел на Дениса: «брать или не брать?»

Старший брат улыбнулся ему, кивнув головой. После больницы их повезли в психиатрическую клинику, которая находилась на окраине города. «Рафик» притормозил у корпуса с табличкой «Детское отделение». Их повели к психиатру. Они долго сидели в коридоре, дожидаясь своей очереди. Артемка весь изъерзался на коленях брата. Потом он вырвался и стал носиться по коридору. На него зашикали пожилые медсестры.

Наконец дверь кабинета открылась и оттуда выглянула медсестра:

— Кто здесь братья Росины? Заходите, — пригласила она.

Дмитрий Петрович повел братьев в кабинет, где врач в больших, почти с пол-лица очках, задавала Денису какие-то глупые, на его взгляд, вопросы: «Что тяжелее: килограмм ваты или килограмм гвоздей? Чем похожа курица на самолет?»

Денис, как мог, ответил на все вопросы. Наконец доктор обратилась к Артемке.

— Ну-ка, маленький, расскажи мне, кто здесь нарисован? — спросила она, пододвинув ему большую книгу с картинками животных.

Артемка назвал верно почти всех, но не мог назвать козу, потому что он ее никогда не видел. Потом вопросы посыпались, как горох:

«Каким цветом за окном деревья?», «Каким цветом небо?», «Какое сейчас время года?»

Артемка вдруг заупрямился и не стал отвечать. Тогда на него стали напирать все: и врач-психиатр, и дежурный Марат, и Дмитрий Петрович:

— Ну чего ты комедию ломаешь? — разозлился он. — Что, не знаешь, какое сейчас время года?

Доктору не хотелось потом таскаться с этим малышом по всяким комиссиям, и он стал уговаривать Артемку. Малыш неприязненно посмотрел на него и выкрикнул:

— Зима!

Врач-психиатр что-то записала в его деле и отпустила братьев. Когда они вышли из кабинета, Артемка недоуменно посмотрел на Дениса и, дернув его за рукав, спросил:

— Они што, ненормальные? Разве не знают, што шейшаш вешна?

Денис улыбнулся ему, взял брата на руки и понес его к «Рафику».

К обеду их привезли обратно в приемник.

На следующее утро, войдя в игровую, Денис увидел, как Шмоха, поправляя штаны, отошел от стула, на котором лежала его одежда. Ее запирали на ночь от воспитанников, чтобы они не убежали. Когда Денис подошел ближе, в нос ему ударил запах мочи. Он сжал в руках мокрые брюки и, шагнув к Шмохе, сунул их ему прямо в лицо.

— Ты, чмо...

— Что ты сказал? — ощерившись, произнес Шмоха и с силой ударил Дениса в грудь. Потеряв равновесие, Росин упал на ковер.

В игровую влетел дежурный Стас. Разняв дерущихся, он начал трясти Дениса за плечи.

— Ты, щенок, успокоишься когда-нибудь?

— Во, псих, — протянул жалобным голосом Шмоха, — сам обоссался, а на меня тянет.

Стае выставил Дениса за дверь и заставил его перемывать только что помытый коридор.

Пацаны из первой группы, ставшие невольными свидетелями этой сцены, вернувшись к себе, рассказали про Дениса Борису.

— Дружок-то твой зассанец! — съехидничал Гроб.