Бессонница - Стивен Кинг

В двери снова появился детектив, и сердце Ральфа дрогнуло, когда он сделал знак мужчинам, стоявшим у задних дверец «скорой». Двое из них вытащили носилки с капельницей на нижней подставке; третий остался на месте. Ребята с носилками пошли по дорожке к дому быстрым шагом, но не бегом, и, когда санитар, оставшийся у машины, вытащил пачку сигарет и закурил, Ральф понял — сразу, совершенно ясно и без всяких сомнений, — что Мэй Лочер мертва.

Стэн и Джорджина Эберли подошли к низкой изгороди, отделявшей их передний садик от палисадника миссис Лочер. Они обнимали друг дружку за талию и показались Ральфу похожими на близнецов Бобси — состарившихся, растолстевших и напуганных.

Стали выходить и другие соседи. То ли их разбудило бесшумное мелькание аварийных огней, то ли дело было в том, что телефонная линия на этом маленьком отрезке Харрис-авеню уже начала работать. Большинство из тех, кого видел Ральф, были старыми («Мы, ребята в золотых годочках», как любил называть их Билл Макговерн… разумеется, всегда сатирически приподнимая бровь) — мужчины и женщины, чей сон был и в лучшие времена хрупок и легко прерывался. Он неожиданно сообразил, что Эд, Элен и крошка Натали были самыми молодыми жителями Харрис-авеню, отсюда и до развилки… А теперь семья Дипно больше здесь не живет.

Я могу сходить туда, подумал он. Это не вызовет никаких подозрений. Просто еще один из ребят-в-золотых-годочках, по выражению Билла.

Только он не мог. Его ноги были мягкими, словно веревочка от пакетика чая, и он не сомневался, что стоит ему попытаться встать, и он тут же рухнет на пол как подкошенный. Поэтому он остался сидеть и смотреть из окна — смотреть на спектакль, разворачивающийся внизу, на сцене, которая раньше всегда пустовала в этот час… если, конечно, не считать редких вылазок Розали. Это был спектакль, который создал он сам одним-единственным анонимным телефонным звонком. Он видел, как санитары снова появились с носилками, на этот раз двигаясь медленнее из-за привязанного к носилкам накрытого простыней тела. Резкие вспышки голубых и красных огней мелькали по этой простыне и очертаниям ног, бедер, рук, шеи и головы под ней.

Вдруг Ральф снова нырнул в свой сон. Он увидел под простыней свою жену — не Мэй Лочер, а Кэролайн Робертс, — и ему стало страшно, что череп ее вот-вот лопнет и черные жуки, разжиревшие на мясе ее зараженного мозга, начнут выплескиваться оттуда.

Ральф поднес ладони к глазам. Какой-то звук — нечленораздельный возглас горя и ярости, ужаса и слабости — вырвался из его горла. Он долго сидел так, страстно желая, чтобы ему никогда не довелось увидеть всего этого, и слепо надеясь, что, если туннель действительно существует, ему все-таки не придется лезть в него. Ауры были странными и прекрасными, но в них всех не хватало красоты, чтобы скрасить одно мгновение того жуткого сна, в котором он обнаружил свою жену, закопанную в песок ниже линии прилива; не хватало прелести, чтобы сгладить кошмарный ужас его потерянных бессонных ночей или вид этой накрытой простыней фигуры, которую вытаскивали на носилках из дома на противоположной стороне улицы.

Он испытывал нечто гораздо большее, чем обыкновенное и естественное желание, чтобы этот спектакль закончился; сидя там прижав ладони к векам зажмуренных глаз, он страстно желал, чтобы все это закончилось — все на свете. В первый раз за все двадцать пять тысяч дней своей жизни Ральф Робертс действительно хотел умереть.

Глава 9

На стене квадратной комнатки, служившей офисом Джону Лейдекеру, была наклеена киношная афишка, купленная, должно быть, за пару долларов в одном из местных видеомагазинчиков. На ней был изображен слоненок Думбо, парящий в небе при помощи своих распростертых волшебных ушей. На мордашку Думбо был наклеен снимок головы Сюзан Дэй с аккуратно вырезанным местом для хобота. Внизу, на нарисованной земле, кто-то изобразил указатель с надписью: ДЕРРИ 250.

— О, забавно, — сказал Ральф.

Лейдекер рассмеялся:

— Политически не очень-то корректно, верно?

— Думаю, это не требует доказательств, — сказал Ральф, размышляя, как бы отнеслась к плакату Кэролайн и, кстати, как бы отнеслась к нему Элен. Холодный облачный понедельник перевалил за полдень — было без десяти два, и они с Лейдекером только что пришли сюда из здания окружного суда Дерри напротив, где Ральф написал заявление о своей вчерашней стычке с Чарли Пикерингом. Его допросил помощник окружного прокурора, по мнению Ральфа, выглядевший так, будто он начнет бриться не раньше чем через годик-другой.

Лейдекер, как и обещал, сопровождал Ральфа — сидел в уголке кабинета помощника окружного прокурора и молчал. Его обещание угостить Ральфа чашечкой кофе оказалось почти преувеличением — из кофеварки «Силекс», стоявшей в углу захламленной комнаты отдыха полицейского участка на втором этаже, вытекала кошмарного вида бурда. Ральф сделал осторожный глоток и с облегчением ощутил, что на вкус жидкость чуть лучше, чем на вид.

— Сахар? Сливки? — спросил Лейдекер. — Револьвер, чтобы расстрелять этот агрегат?

Ральф улыбнулся и покачал головой:

— На вкус неплохой… Хотя вряд ли стоит доверять моему суждению. Прошлым летом я урезал свой рацион до двух чашек в день, и теперь любой кофе для меня — райское наслаждение.

— Как у меня с сигаретами — чем меньше курю, тем они приятнее. Сучье дело — дурная привычка. — Лейдекер вытащил свою маленькую коробочку с зубочистками, вытряхнул одну и вставил в уголок рта. Потом он поставил свою чашку на монитор компьютера, подошел к плакату со слоненком Думбо и принялся отковыривать с него кусочки скотча, которыми тот был прикреплен к стене за уголки.

— Не стоит делать это из-за меня, — сказал Ральф. — Это ваш кабинет.

— Неверно. — Лейдекер отодрал аккуратно вырезанную фотографию Сюзан Дэй с плаката, скомкал и швырнул в мусорную корзину. Потом он принялся сворачивать сам плакат в маленькую тугую трубочку.

— Да? Тогда как вышло, что на двери табличка с вашим именем?

— Имя мое, но кабинет принадлежит вам и вашим приятелям-налогоплательщикам, Ральф. Равно как и любому кретину из теленовостей с мини-камерой, которому случится забрести сюда, и стоит этому плакату появиться в полуденных новостях, как я окажусь по уши в дерьме. Я забыл снять его, когда уходил в пятницу вечером, и отсутствовал почти весь уик-энд — редкий случай для меня, можете мне поверить.

— Как я понимаю, не вы его повесили. — Ральф пожал плечами, убрал какие-то бумаги с единственного стула в крошечном кабинете и сел.