Выбор девы войны - Вебер Дэвид Марк

- Я не сотойи, так получилось, - сказал он. - Нет, и прежде чем ты это скажешь, это и не твои девы войны. Это я, девочка. Я слишком стар для таких, как ты.

- Тебе придется придумать что-нибудь получше, Базел, - сказала она, и он никогда не слышал такой смеси смеха и нежности в голосе. - Как долго живут градани? - она спросила его.

- Это не относится к нам. - Он услышал нотки чего-то очень похожего на отчаяние, прокрадывающиеся в его собственный голос, и мысленно встряхнулся. - Не так уж вероятно, что защитник Томанака доживет до старости, какой бы дорогой он ни шел, - сказал он ей, храбро собираясь с силами.

- И это должно помешать одному из его защитников когда-либо открыть свою жизнь любви? - мягко спросила его Лиана. - Неужели его защитники настолько трусливы, Базел? Что не желают принять жизнь, которую они должны защищать для всех? Или они должны защищать это только для всех остальных?

- Я, - он сделал паузу, затем поднял правую руку, протягивая ее к ней ладонью вверх. - Меня пугает не мысль о том, что я умру раньше тебя, девочка, - сказал он очень, очень тихо, - хотя так и должно быть. Да, и мне стыдно, что это не так.

- Ты не должен быть таким, - мягко сказала она. - И ты все еще не ответил на мой вопрос. Как долго живут градани? - Он посмотрел на нее, упрямо или, возможно, отчаянно молча, и она пожала плечами. - Двести лет, вот сколько, - сказала она ему, - а люди, даже сотойи, редко живут дольше ста. Так что, когда дело доходит до этого, любимый, ты моложе меня.

Странная, огненная сосулька прошла сквозь него, когда она назвала его "любимым", но он покачал головой.

- Это не так, - сказал он.

- Значит, дама Керита была еще ребенком, когда ты ее встретил? - бросила вызов Лиана. Его уши прижались от вопроса, а ее зеленые глаза сверкнули. - По-моему, ей было тридцать лет. И как долго она была защитницей Томанака? Полагаю, она была всего на два года старше меня нынешней, когда Он принял ее на службу в качестве одного из Своих мечей, не так ли? А до этого она почти три года тренировалась для Ордена! У Бога войны есть привычка принимать клятвы детей, Базел?

Он уставился на нее, пытаясь найти ответ на ее бессовестный вопрос, и она снова улыбнулась. Затем она поднялась, разворачиваясь из изножья его кровати с натренированной грацией девы войны. Она стояла перед ним, такая высокая для человеческой женщины, но такая нежная и миниатюрная, почти крошечная рядом с градани-Конокрадом, и защитник, который без страха смотрел в лицо демонам, монстрам, созданиям нежити и даже аватару самого Бога Тьмы, почувствовал, что дрожит, как ребенок.

- Прежде чем я сбежала к девам войны, Базел, ты сказал мне, что любой мужчина с его умом должен понимать, что лучше иметь кого-то, кто может помочь, когда жизнь подкидывает ему проблемы. И что он должен быть достаточно умен, чтобы желать жену с мозгами, по крайней мере, такими же хорошими, как у него самого. Я не знаю насчет мозгов, и из-за устава я не могу стать тебе женой, которую закон когда-либо признал бы, но вот что я могу тебе предложить: сердце, которое любит тебя. Сердце, которое любит тебя, Базел Бахнаксон, а не какого-то романтического, воображаемого защитника из песен и историй. Ты тот защитник, которого ждут песни и истории, но это не тот человек, которого я люблю. На самом деле я люблю не того, кем он видится другим, а человека. Этот человек столь же нежный, сколь и сильный. Человек, который пытается скрыть размер своего сердца от мира... и с треском терпит неудачу, потому что он никогда не сможет отвернуться от чужого горя. Мужчина, который обращался с испуганной девушкой как с равной себе. Кто проявил к ней уважение, выслушав по-настоящему то, что она хотела сказать, и кто нашел время, чтобы понять, почему она была напугана. Мужчина, Базел. Не герой, не защитник, не воин, помазанный богами... просто мужчина. Хороший человек. Любящий мужчина. Человек, который верен своим друзьям, своему слову и своему долгу и которого, я знаю, никакая сила на земле или в аду никогда не заставит предать мое доверие и мою любовь. Вот кого я люблю, Базел Бахнаксон. Можешь ли ты честно сказать мне, что он меня не любит?

Между ними повисло молчание, а затем он закрыл глаза, прижав свои лисьи уши к черепу.

- Нет. - Произнесенное шепотом слово было вытянуто из него так тихо, что даже слух градани мог бы не уловить его трепещущий призрак. - Нет, я не могу тебе этого сказать, и да простят меня за это все боги.

- Почему? - Она придвинулась ближе, встав прямо перед ним, и обхватила его лицо ладонями. Его глаза снова открылись, и она улыбнулась в них, ее голос был нежным. - Здесь нечего прощать, любовь моя.

- Девочка, девочка, - он почувствовал, что падает в эти ее зеленые глаза, и снова поднял правую руку, на этот раз, чтобы коснуться ее щеки с нежностью птичьего крыла. - Я градани, Лиана, а ты человек. У нас, градани, не так много детей, но это больше, чем когда-либо могли бы сделать люди и градани. И если это случится так, как случилось с нами, ты никогда не увидишь внука, потому что дети людей и градани бесплодны.

- Ты не единственный, кто когда-либо обсуждал это с Венситом, Базел, - сказала она ему, наклоняясь ближе, пока их лбы не соприкоснулись. - Я всегда это знала. И мне все равно.

Он издал звук, в котором смешались протест и недоверие, и она покачала головой, все еще прижимаясь лбом к его лбу.

- Я не сказала, что это не имеет значения, - мягко сказала она. - Я сказала, что мне все равно, потому что я бы вышла за тебя, я вышла за тебя перед всеми богами, что бы ни говорилось в хартии о браках дев войны перед законом, даже зная, что у нас никогда не будет ребенка. Если бы это случилось, я бы растила этого ребенка с тобой в любви и счастье, и я бы дорожила каждым моментом, проведенным с ним. Но я дева войны, Базел, а девы войны знают, что в жизни есть нечто большее, чем рождение детей, как бы чудесно это ни было - познать эту особую радость. Что ж, в жизни есть нечто большее, чем быть мужчиной, любовником и мужем, чем просто заводить детей. Если боги сочтут нужным даровать нам этот дар, это наполнит меня большей радостью, чем я когда-либо могла бы описать, но что бы ты ни думал о моем возрасте, я сама уже не ребенок. Молодая, да; я отдаю себе должное. Но я знаю, что действительно важно для меня. Я потратила больше часов, чем ты можешь себе представить, размышляя об этом, и я сделала свой выбор. Я хочу тебя, просто Базела Бахнаксона, и этого будет достаточно. Если нам будут дарованы дети, тогда мое сердце переполнится... но только потому, что ты уже наполнил его до краев.

Она выпрямилась достаточно, чтобы нежно поцеловать его в лоб, затем снова отступила назад, встав между ним и кроватью, пока расстегивала свой дублет и сбрасывала его с плеч. Она улыбнулась, увидев почти испуганный взгляд в его глазах, и бросила его на другой стул. Она подняла руки и потянулась, выгнув спину с роскошной кошачьей грацией, зеленые глаза заблестели лукавой, вызывающей нежностью при виде выражения его лица, прежде чем она положила руки на свои широкие бедра, склонила голову набок и посмотрела прямо ему в глаза.

- Итак, скажи мне, милорд защитник, - сказала она, ее голос был хриплым, мягким, теплым и дразнящим одновременно, - ты действительно собираешься быть настолько грубым, чтобы вышвырнуть меня из своей комнаты в такой поздний и одинокий час? Или ты собираешься доказать, что защитник Томанака может быть достаточно мудрым, чтобы признать неизбежное и изящно сдаться?

Глава девятнадцатая

- Доброе утро, Тала! - пропел Брандарк, с грохотом спускаясь по каменным ступеням в комнату на втором этаже, которая была оборудована как столовая для обитателей башни. - Я с самого верха чувствовал запах этого омлета...

Кровавый Меч резко остановился, когда вошел в арочный каменный дверной проем. Базел сидел на своем обычном месте во главе стола, но по правую руку от него, с распущенными по плечам рыжими волосами, сияющими, как пламя, в солнечном свете, льющемся через щель для лучника, сидела Лиана Хэйнатафресса, держа обеими руками чашку дымящегося чая.