Три билета до Эдвенчер. Путь кенгуренка. - Джеральд Даррел

Передо мной стояли одновременно две нелегкие проблемы: во-первых, отодвинуть микрофон так, чтобы не потревожить Спотти, во-вторых, при этом не влезть самому в кадр. Придется ползти под камерой на индейский манер… Я осторожно лег на живот и пополз, чувствуя, что именно здесь специально для меня собраны колючки со всей Австралии. Вообще-то я напрасно опасался реакции Спотти. Как истинный артист, он был настолько поглощен и восхищен собственным исполнением, что при желании я мог бы выдернуть ему все хвостовые перья. Но кто мог поручиться, что этот Нарцисс не пробудится от транса и не оборвет выступление? Поэтому я старался двигаться медленно и незаметно. Именно в эти минуты я постиг важнейшую житейскую мудрость: шип, что вонзается в вашу плоть постепенно, причиняет боль неизмеримо более сильную, чем шип, который вонзается мгновенно. Все же мне в конце концов удалось перенести микрофон в точку, где можно было не бояться, что он рассыплется от мощного голоса лирохвоста. Четверть часа, пока Спотти изливал свою душу в песне, мы с Крисом пребывали в неловких позах. Но вот прозвучала восхитительная завершающая трель, после чего Спотти опустил хвост, поправил крылья и величаво удалился с площадки в кустарник.

Крис повернулся ко мне с округлившимися глазами и недоверчивым выражением лица, обычным для него, когда все идет на лад.

— Кажется, вышло неплохо, — вымолвил этот мастер преуменьшать.

Я освободил середину живота от многочисленных образцов австралийской растительности, встал и внимательно посмотрел на него.

— По-моему, тоже неплохо, — подтвердил я. — Конечно, было бы гораздо лучше, если бы он подписал контракт и приехал в Бристоль, чтобы повторить все на студии.

Крис испепелил меня взглядом, мы собрали снаряжение и пошли обратно к просеке.

— Удалось что-нибудь снять? — взволнованно спросила Джеки.

— Да, кое-что сняли, — ответил Крис с видом престарелого государственного деятеля, не желающего признаться, что ни он сам, ни его партия не знают толком, в чем суть его политики. — Но пока еще неизвестно, что получится.

— Это было, как игра в кости, — объяснил я Джеки. — И почти все шансы против нас. В нашу пользу только одно: мы находились в полутора метрах от придурковатого лирохвоста, который исполнял свои лучшие номера. Ближе нельзя было подойти без риска, что певец проглотит микрофон, но, конечно, с точки зрения Парсонса, — это типичный случай съемки наобум.

Крис яростно поглядел на меня, однако не успел дать сдачи, потому что в эту минуту из кустарника, весело и фальшиво что-то насвистывая, ленивой походкой вышел Джим. Он добродушно улыбнулся нам, положил на землю камеру и любовно ее погладил.

— Нет маленьких людей, — сказал он. — Не горюй, Крис… дело в шляпе… я все снял… положись на Джима.

— Что ты снял? — недоверчиво спросил Крис.

— Все сокровенные тайны жизни и быта лирохвостов, — небрежно произнес Джим, — Прихожу, а они там бегают туда-сюда, топают ногами, из себя выходят. После Дворца танцев в Слау мне еще не приходилось видеть ничего подобного.

— Что ты снял? — резко повторил Крис.

— Я же тебе говорю — все. Как лирохвосты бегают и трясут хвостом друг перед другом. Пока вы тут копались, я отошел на несколько шагов и один все сделал. Спас наш фильм. Ладно, так уж и быть, разделим Большой приз телевидения поровну.

Прошло еще несколько минут, прежде чем мы добились от него внятного и вразумительного рассказа, что именно он снял. Эти кадры и в самом деле оказались чуть ли не лучшими за всю нашу экспедицию.

Возмущенный нежеланием лирохвостов сотрудничать с нами, Джим немедля ринулся в заросли, как только услышал их крики, и застал такую сцену, которую мало кому доводилось видеть, не говоря уж о том, чтобы как-то зафиксировать увиденное на пленку. В лощине с вполне достаточным для съемок освещением он обнаружил самца, преступившего границу территории соперника. Необыкновенное зрелище! Хозяин участка расправил в воздухе свой хвост, напоминающий белое облачко, наклонил голову и сделал выпад, топая ногами и раскачиваясь. Нарушитель отлично понимал, что провинился, однако, оберегая свой престиж, тоже расправил хвост и принялся топать ногами и раскачиваться. При этом оба громкими, раскатистыми голосами кричали друг другу что-то оскорбительное. Из-за пышных хвостов почти не видно было самих птиц, и они напоминали какие-то одушевленные искрящиеся водопады, к которым внизу приделали ноги, а хвостовые перья шуршали, будто осенние листья на ветру. Наконец нарушитель решил, что достаточно постоял за свою честь, и отступил, после чего Джим, ликуя, вернулся к нам. Пусть нас непрерывно поливал дождь и донимал холод, какого я не помню со времен путешествия в Патагонию, — мы все-таки сняли лирохвостов.

Следующей нашей задачей было попытаться снять сумчатую белку. Одно время казалось, что этот маленький, очень милый зверек совершенно исчез с лица Земли. Впервые его открыли в 1894 году, и в музейных коллекциях хранилось немало шкурок сумчатых белок, но затем он внезапно пропал, и, так как область распространения вида была очень невелика, все решили, что он вымер. А в 1948 году, к удивлению скептически настроенных натуралистов, в эвкалиптовом лесу неподалеку от Мельбурна была обнаружена маленькая популяция сумчатых белок. Точное место держали в секрете из опасения, что натуралисты (из самых добрых побуждений) и экскурсанты нагрянут туда и все испортят.

Вот почему меня ничуть не удивила реакция мистера Батчера, когда в ответ на мои слова о том, что нам очень хотелось бы снять сумчатую белку, он смерил меня взглядом, в котором было столько же подозрительности, сколько сочувствия. Он сказал, что хотя район обитания этих животных приблизительно известен, пока не определены ни границы ареала, ни количество особей, поэтому мы можем неделями бродить по лесу и ничего не увидеть. Мои кости еще помнили промозглую сырость Шервудского Леса, тем не менее я с храброй улыбкой ответил, что это ничего не значит, если есть хоть малейшая надежда выследить этих робких зверьков. Разумеется, добавил я, мы сохраним в секрете место их обитания, а если нам удастся заснять хотя бы несколько кадров с сумчатыми белками, это будет очень важно для нас и для фильма, который мы намереваемся посвятить охране фауны. Только бы мистер Батчер отверз свои уста и доверил нам тайну, а мы, продолжал я (бесцеремонно распоряжаясь судьбой Джеки, Криса и Джима), готовы ночи напролет бродить по лесу ради того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на сумчатую белку.

То ли тупость моя подействовала, то ли верность долгу, а может, то и другое вместе, во всяком случае мистер Батчер печально вздохнул и сказал, что, уж так и быть, он отправит нас в район обитания белок в сопровождении молодого ученого, вновь открывшего пропавший вид, но за результат не ручается. А пока, на тот случай, если из этой затеи ничего не выйдет, он предлагает мне посмотреть кое-что. И мистер Батчер провел меня в принадлежащую Управлению обширную лабораторию, полную банок с заспиртованными зверьками, карт, диаграмм и прочих предметов ученого обихода. Перед небольшой вертикальной клеткой, напоминающей шкафчик с проволочной дверцей, он остановился, отворил дверцу, сунул руку внутрь и, к моему несказанному удивлению, извлек из маленького ящичка двух толстых, большеглазых и чрезвычайно добродушных сумчатых белок.