Научи меня забывать (ЛП) - Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ха, ладно.
Хорошее настроение, несмотря на что? Хм.
Невилл снова предложил баночку с печеньем, и Гермиона взяла ещё одно угощенье.
— Могу я спросить, почему ты сдерживаешься? — Невилл склонил голову. — Любой был бы счастлив встречаться с тобой. Или подождать. — Он помрачнел. — Это связано с Роном? Я очень сожалею о той ночи…
— Нет, нет. Вовсе нет. — Гермиона махнула рукой. — Пожалуйста, не волнуйся об этом. Это не имеет ничего общего с ним. Нет, просто я понимаю, что после развода Драко стал поддерживать довольно… свободные отношения. Я не хочу перегибать палку и не хочу показаться слишком настойчивой, наверное.
Хотя, честно говоря, мысль о свободе становилась всё менее реалистичной, чем больше времени она проводила с ним, разве не так? По крайней мере, для неё, а может быть, и для него тоже?
Опасные воды, Гермиона.
— Ты должна поговорить с ним.
Невилл вытер тряпкой пятно на стойке.
— Разве это не покажется немного, ну, не знаю, преждевременным?
— Нет, если он тебе не безразличен.
Не безразличен.
— Но мы ведь были только на одном свидании.
— Иногда одно свидание — это всё, что тебе нужно.
Гермиона сузила глаза.
— Дай мне ещё одно. — Она схватила печенье, когда Невилл захихикал.
— А если серьёзно, ты должна доверять своим чувствам, — заявил он. — И иди к нему, если хочешь его увидеть.
— Хм. — Гермиона посмотрела на него.
Невилл помахал растением.
— По крайней мере, у тебя есть отличное оправдание!
***
В конце концов Гермиона решила послать сову, прежде чем просто заглянуть к Драко. Написать что-нибудь милое и простенькое, лёгким тоном, просто спросить, свободен ли он?
Конечно, написать письмо оказалось совершенно нереально.
Она насупилась и отпила большой глоток кофе с молоком, а перо застыло над пергаментом. Гермиона проснулась рано утром, свалившись в постель после того, как вернулась домой от Невилла. Она встала, прибралась в квартире, немного почитала, а потом работала над заявлением на должность невыразимца, пока не стало слишком поздно, чтобы отправлять сову. Она натянула рукава пижамы и уставилась в окно на утреннее субботнее солнце, ожидая, что идеальные слова придут сами.
Или сова — это слишком формально и чопорно? К тому же не самое лучшее средство для быстрого ответа. Может, ей стоит просто позвонить ему, несмотря на возможную неловкость от неожиданного появления головы в его камине? Хватит робеть. Он не обязан был отвечать, если у него были какие-то дела. Это ничем не отличалось от телефонного звонка.
Но что, если его не было дома? Сова могла бы найти его, если бы он находился на улице. Конечно, тут тоже могли возникнуть свои неловкости… Что, если он был с матерью? Или с Тео? Или…?
— Почему я такая нерешительная?! — Вскрик Гермионы испугал Живоглота, который как раз подбежал к ней и решал, стоит ли прыгать к ней на колени. Кот бросил на неё обиженный взгляд, и она, пробормотав «прости, киска», взяла его на руки и прижала к себе, вдыхая приятную горчинку густой шерсти.
Его мурлыканье успокоило её, и она решила перестать глупить и направилась к камину со всей решимостью и целеустремлённостью зрелой, волевой женщины, полностью контролирующей свою судьбу. Но когда она подошла и набрала (слегка дрожащими пальцами) горсть пороха, пламя ожило.
— Что за…? — Гермиона отпрыгнула назад, когда в поле зрения появилось лицо Джинни.
— Ты одна? — Подруга оглядывалась по сторонам, широко раскрыв глаза.
— Да! В чём дело?! Что случилось? Гарри…?
— Гарри в порядке. Со всеми всё хорошо. Не волнуйся.
— Тогда что происходит? — Гермиона сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
— Рон должен тебе кое-что сказать, и он придёт к тебе в квартиру.
— Сейчас?
— Да, он уже в пути, идиот. Я подумала, что он не предупредит тебя, поэтому и позвонила.
— Но я… Это обязательно должно быть сейчас? — Гермиона взглянула на свою пижаму и на кучу выброшенных записок Драко.
— Да.
Сильно раздражённое лицо Джинни сменилось на что-то очень серьёзное.
Гермиона почувствовала, как внутри у неё всё оборвалось.
— Джин, что…?
— Слушай, никто не болен и не пострадал, ясно? Он просто хочет с тобой поговорить. Лично.
— Хорошо, но ты меня пугаешь.
— Не пугайся. Это просто Рон. — Джинни не сводила с Гермионы взгляда. — Я загляну позже.
А потом она исчезла.
Гермиона успела забежать в спальню и надеть лифчик и халат, прежде чем раздался звонок в дверь.
Подойдя к двери, она глубоко вздохнула и поняла, что даже не почистила зубы.
К чёрту. Это же Рон.
Злость сдавила ей горло от его самонадеянности и невнимания, и она с ледяным выражением лица открыла дверь и уставилась на знакомую широкоплечую спину.
— Да, Рональд?
— Ой! — Он повернулся, и Гермиона заметила по его глазам, что ему неловко, что он не хочет здесь находиться. Джинни забыла упомянуть тот факт, что это она заставила его прийти. Или, может быть, причиной была Молли. — Джин звонила тебе?
— Да.
Гермиона замерла в дверях, не давая ему возможности пройти. Он, чёрт возьми, мог бы и сам додуматься.
— Могу я, э-э, войти?
— Наверное.
Гермиона распахнула дверь и отступила назад, но не предложила ему присесть или выпить чаю — по её мнению, это было верхом грубости. Конечно, он ничего не заметил. Нет, он просто слегка высокомерно огляделся по сторонам, переступив порог, — выглядел слишком высоким и громоздким в её маленькой аккуратной квартирке.
Но тут до неё дошло, что Рон никогда не бывал в её доме, в котором жила его спутница жизни на протяжении девяти лет и близкая подруга на протяжении почти двадцати. Нахлынула грусть, и она вдруг почувствовала себя скорее уставшей, чем рассерженной.
Гермиона жестом пригласила его пройти дальше, и он направился в гостиную.
— Здесь мило, Миона. — Ярко-голубые глаза Рона осмотрели зелёные стены, растения и книги. — В конце концов, всё сложилось так, как ты хотела, не так ли? — В его тоне прозвучало самопрощение и самодовольство, и это снова разожгло в ней злость.
Как он посмел?
— Да пошёл ты, Рон! — прошипела она. — Моего запаса терпения на тебя хватит примерно на столько. — Она сжала большой и безымянный пальцы вместе. — Приходишь сюда без предупреждения и рассчитываешь на то, что я сразу брошусь к тебе? Тебе лучше сказать всё, что ты хотел как можно быстрее. — Чувство внутреннего облегчения от мысли, что сегодня утром она побыла одна, испарилось,
