За пределом беспредела - Евгений Сухов

– Послушай, Глухарь, я вижу, ты парень прыткий и неглупый, а раз так, то должен понимать, что не туда лезешь. Твоего там нет ничего – ты можешь рассчитывать только на премиальные, которые получишь после того, как грохнешь эту телку. Или, может быть, я неясно излагаю свою мысль?

Улыбка на лице Коляна смялась в неприятную гримасу:

– Отчего же, все ясно. Господин опасается за свой семейный бизнес.

– Ты верно меня понял.

Радченко умело совладал с собой – лицо его вновь приобрело благодушное выражение.

– Хорошо, договорились, мальчик возьмет на орешки и уйдет.

Колян поднялся и, не прощаясь, вышел.

Теперь Николай Радченко знал о Варяге все. Почти все. Кроме обыкновенных фотографий, на которых казначей смотрелся обычным, хотя и вполне респектабельным человеком, Радченко имел в своем распоряжении несколько видеокассет – записи разговоров Варяга с очень заметными и влиятельными людьми столицы. Колян не сомневался в том, что когда-нибудь пополняющийся архив сыграет свою роль в его дальнейшем росте. На пленках был такой убойный материал, который запросто мог смести с мягких кресел чиновников первой руки. Если хотите кормиться, господа, вкушать икорку с балычком, так будьте добры поделиться, как Господь повелел.

Поначалу Варяг представлялся Радченко довольно легкой добычей, которую можно проглотить даже не разжевывая, но потом понял, что это не так. Во-первых, очень сложно было подобраться к его машине. потому что он никогда не оставлял ее на улице. Во дворе же машина находилась под пристальным наблюдением охраны. Судя по всему, Варяг понимал толк в безопасности.

Во-вторых, он никогда не вел долгих диалогов на улице, как порой поступали его незадачливые коллеги по воровскому промыслу, – Варяг стремительно садился в автомобиль, напоминая ящерицу, шмыгнувшую в расщелину между камней.

В-третьих, его постоянно опекали молодцеватые ребята, которые наверняка прошли школу КГБ. В руках у некоторых из них были кейсы, содержимым которых вовсе не являлись деловые бумаги – достаточно тряхнуть таким кейсом разок – и в руках окажется пулемет. Еще одно важное достоинство кейсов состояло в том, что они могли служить надежным укрытием – автоматные очереди отскакивали от их бронированной поверхности, как орехи от каменной стены.

Не стоило и думать о том, чтобы достать Варяга где-нибудь на трассе. Здесь он был совершенно непредсказуем, ежедневно менял маршруты и ехал всегда стремительно, включив мигалку на крыше, словно забил стрелку в Кремле и опасался обесчестить себя опозданием.

Варяг практически не посещал увеселительных заведений, не играл в карты, избегал общества женщин и вообще не совершал аморальных поступков. Возвратись коммунистическая эра, так его личная жизнь стала бы примером для всего блока коммунистов и беспартийных. Он принимал множество посетителей, среди которых были весьма различные персонажи – от золотозубых мальчиков, раскидывающих пальцы веером, до солидных мужчин, которым к лицу только строгий английский костюм.

И все-таки в его системе безопасности имелся один большой минус – Варяг бы трудоголиком, а подобный диагноз изменяет характер и заставляет проводить на рабочем месте как минимум часов по двенадцать в день. Остается придумать, как поудачнее разобраться с воровским кассиром, – плюнуть ему в окно из миниатюрной «мухи» или терпеливо поджидать объект где-нибудь в конце его ежедневного пути. Впрочем, могут быть и другие варианты – в зависимости от обстоятельств. Если разобраться, то недоступных объектов не существует, и даже в толпе из сотни телохранителей можно отыскать брешь, которая окажется роковой.

Угрюмый поежился – Колян молчал и мрачно взирал куда-то ему за спину. Федор дрогнул и уже был готов броситься к ногам шефа с мольбой о прощении, однако собрал в кулак остаток воли и даже сумел изобразить на лице подобие улыбки. Федор старался не думать о Надежде из суеверной боязни – а вдруг каким-то мистическим образом Колян сумеет проникнуть в его мозг и прочесть его грешные мысли?

Наконец Колян заметил Угрюмого и произнес:

– Молодец, не зря съездил. Хороших людей привез – с такими бойцами мы не только Москву, весь мир на дыбы поднимем! Я тебе после твоего возвращения машину обещал поменять – так, кажется?

– Было дело, – скромно отозвался Федор, понимая, что ему уже стыдно разъезжать на «Форде» четырехлетней давности и для его задницы вполне подойдет кресло «Мерседеса».

– Я тебе приготовил подарок.

– Надеюсь, приятный, – с деланным весельем произнес Федор.

– Помилуй, Господи! – обиделся Николай. – Разве я могу огорчить одного из самых верных своих людей?

Разговор происходил в уютном тенистом сквере, обнесенном высокой металлической оградой – получалось что-то вроде Летнего сада районного масштаба. В самом центре скверика был вырыт небольшой пруд, и водную гладь рассекали три лебедя: один черный как уголь, два других – белые. Птицы были совершенно ручные. Они не только поедали брошенный в воду хлеб, но и охотно кормились из рук, вытянув необыкновенно длинные шеи. Их появление на московской окраине можно было расценивать как чудо. Презрев жаркие страны и подавив в себе инстинкт путешественников, птицы облюбовали крохотный пруд в качестве постоянного жилища. На это явление приходили поглазеть жители близлежащих микрорайонов, и молодые мамаши с умилением в голосе показывали детям водоплавающих красавцев.

Впрочем, среди любителей фауны всегда можно было приметить две-три пары глаз, в которых полыхал вполне гастрономический интерес. Наверняка в лебедях они видели прежде всего аппетитную дичь. Вот и сейчас неподалеку с грязными котомками в руках стояли два бомжа. Угрюмый подозревал, что если птицы и примут безвременную смерть, то именно от рук этих отбросов цивилизации.

Они сидели на скамеечке, с которой был хорошо виден весь пруд. Сквозь толщу прозрачной воды дно представляло собой неприглядную картину – консервные банки, битые бутылки… Оставалось пожалеть рыб, если они надумают нырнуть поглубже. Подобная картина свидетельствовала о том, что и среди птиц имеется немало чудаков. Им бы сняться с места и улететь куда-нибудь в Северную Африку, где они обрели бы спокойную жизнь, избавившись от происков пьяных бомжей, и стали бы украшением национального парка.

– Да, все забываю спросить, как там Надька? Ты, часом, к ней не заскакивал?

От вопроса Коляна Угрюмый на мгновение смутился. Замешательство продолжалось лишь секунду и, к счастью, не отразилось на лице. Не отрывая глаз от черного лебедя, Федор уверенно произнес:

– Разумеется, заскакивал. Ты же мне сам велел зайти к ней.

– И как там она?

– Все нормально. Передал от тебя привет и пошел по своим делам.

– Ну да, конечно, – качнул головой Николай. – Она тебе ничего особенного не говорила?

– Да вроде нет… Потолковали минут пять, и все. А что?

– Да так… Вчера я звонил ей, а голосок у нее не тот, что раньше. Ну да ладно, забудь! – махнул Колян рукой. – Это мои семейные дела, они тебя не должны беспокоить. Разберусь как-нибудь. А охрана ее как, на месте?

– Все путем!

– Надо бы Надьку в Москву вытянуть. Знаю, что зараза большая, а без нее не могу. Скучаю, – печально выдохнул Колян. – Тебе не кажется, что лебеди здесь не к месту?

И, поймав недоумевающий взгляд Угрюмого, Колян пояснил:

– Не любит у нас народ природу. Ты посмотри на того бича в вязаной шапочке, – взглядом указал Николай на тощего бродягу, на роже которого было написано, что он совсем не прочь перекусить лебедятиной. – Скорее всего эти лебеди проживут здесь недолго – как-нибудь ребятишки найдут в кустах открученные птичьи головы. Ты видишь, Федор, в какой стране мы с тобой живем. У наших людей нет ничего святого, за грош невинную душу загубят. Посмотри туда, – коснулся Колян плеча Федора.

Между деревьями, посаженными вокруг пруда в два ряда и образовывавшими тенистую аллею, мелькнул милицейский мундир.

– Родная милиция! – восторженно произнес Николай. – Поверь мне, никогда я им так не радовался, как сейчас. Нет, эти люди не дадут птиц в обиду. Глянь на того бича – испугался, блядина!

Бродяга, подобрав котомку, воровато огляделся и поспешно засеменил в сторону выхода из сквера.

– Не видать вам дичи, господа бомжи, так что харчи придется искать на ближайших помойках.

– Колян, – раздался сзади глуховатый голос.

Федор обернулся. У скамейки стоял Крот. Вид у него был унылый. Он с прищуром посматривал вокруг – создавалось впечатление, будто он только что выбрался из норы.

– Ты уже пришел? – выразил легкое удивление Радченко. – Ну что ж, нам пора.

С недавних пор Федор Угрюмов стал тяготиться обществом Коляна и всякий раз выискивал предлог, чтобы сократить общение с шефом. Когда Колян сказал, что ему нужно идти, Федор едва сдержал вздох облегчения.