Дети Дрейка - Ричард Кнаак

Геррод был настроен недоверчиво.

— Они покинули эту равнину. Произошел спор о том, следует ли им повиноваться приказам безликих — или даже о том, будет ли продолжаться опыт основателей. Среди них, по-видимому, нашелся один, который…

— …который покинул их ряды! — Шарисса пристально всматривалась в темноту, ища что-нибудь, на чем можно было бы сосредоточить взгляд. Ей показалось, что она увидела два сверкающих пятнышка — возможно, глаза; но уверенности в этом не было. — Ты — изгнанник, отступник!

Фонон собирался спросить, о чем она говорит, но ее последние слова задели больную струнку этого существа — если он мог испытывать боль.

«Я — изгнанник и отступник, потому что вижу будущее — каким оно должно быть! Я не буду стражем запылившихся воспоминаний! Я сделаюсь будущим!»

— Вот так и родился бог… — пробормотал эльф. «Да-а-а… мне это нравится! Я буду богом — таким же, какими были они!»

Шарисса решила, что пора направить разговор в другое русло. Хранитель, похоже, готов был довести себя до вспышки мании величия (подобающих богу пропорций), и его следовало поставить на место.

— А что относительно нас? Почему мы трое здесь? Зачем было трудиться спасать нас?

Колебание. А затем:

«Я помню Дру Зери. Я помню его познания. Ты — его потомок. У тебя те же черты лица. Когда я ощутил твое присутствие среди Тезерени, я понял, что должен забрать тебя. Использовать тебя».

— Он сказал мне что-то в таком же роде, — прошептал Геррод.

— И меня? — спросил Фонон. Прозвучало это так, как будто ему это было совершенно неинтересно.

«Ты здесь из-за нее, но я уверен, что окажешься полезным».

Шарисса делала выводы из сказанного, но ей нужно было узнать побольше. Волшебница надеялась, что ее мысли были достаточно хорошо скрыты; в противном случае она играла на руку безумному хранителю — хотя рук-то у него и не было.

— А что насчет Темного Коня? Почему не доставить сюда его?

На этот раз она была уверена, что ощутила, как существо шевельнулось — оттого, что в нем росла тревога. «Ему здесь нет места».

— Но он, как и Фонон, является другом. Верным другом!

Пара ярко горящих углей вспыхнула в темноте. Они уставились на троицу — глаза претендента в боги; но Шариссе, во всяком случае, скорее показалось, что это ребенок пытается состроить страшное лицо, а не устрашающее существо угрожает ей своим всемогуществом. Насколько хранитель походил на бога? Или он пытается набить себе цену?

«Ему здесь нет места. В моем мире — нет».

— А что ты собираешься сделать с нами? — захотел узнать Геррод. Он выглядел усталым и недовольным собой.

«Сделать? Ничего! Я — ваш друг. Я друг всем вам. Вы будете свидетелями опыта, который я проделаю, и грандиозности моего замысла. Я достиг успеха там, где основатели потерпели неудачу! Я приведу в этот мир их преемников, которых сами они создать не сумели! Работы будет так много, что…»

— И ты хочешь, чтобы мы направляли тебя! — Наконец-то Шарисса поняла, какое место досталось им в замысле изгнанника. Он порвал с другими после долгих тысячелетий полной покорности. — Враады управляли своим миром в течение многих поколений, но ты, хотя и просуществовал очень долго, не имеешь в этом почти никакого опыта! Все это время ты служил желаниям основателей!

Фонон нашел это невероятным.

— Он хочет, чтобы мы помогли ему управлять многочисленными странами!

«Вы поможете мне… или я позволю вам покинуть это место».

Троица стояла там в течение нескольких секунд, ожидая каких-то разъяснений, но хранитель молчал. Шарисса, поскольку ее терпение уже истощалось, решилась задать роковой вопрос.

— Что значит эта угроза? Что ждет нас, когда мы окажемся снаружи?

Кроме глаз, возникли неясные очертания огромного зверя, возможно — волка. Судя по тому, как он возникал и пропадал, было ясно, что изгой примеряет разные формы, пытаясь найти такую, которая ему понравится.

«Пока мы говорим — дольше, чем вы думаете, — рождаются новые властители этой земли».

Глаза Шариссы расширились. Она думала, что их разговор задерживал работу хранителя.

«Твои мысли, Шарисса Зери, и мысли твоих спутников являются также и моими».

Создание снова захихикало, забавляясь их замешательством и пониманием сути происходящего.

— Что делается наверху? — спросил Геррод. — Что происходит с моим народом?

«Это забота? О них? Я просто высвободил их истинную природу — и здесь, и в великолепной крепости, которую они построили. Они и раньше были достойны править, но теперь им обеспечен успех!»

Пока Геррод смотрел перед собой невидящим взглядом, думая о своих братьях и о судьбе, которую выбрал для них этот отступник, Шарисса изыскивала некий способ повернуть вспять то, что было приведено в движение.

— Твои же собратья не позволят этого, хранитель! Сама земля, наследие твоих господ, взбунтуется от подобного оскорбления! Ты нарушил самый священный из законов, установленных основателями!

Она надеялась возбудить в нем беспокойство, но существо злорадствовало, а не пугалось.

«Земля спит — пока я хочу этого. А те, другие, похожие на меня, покинули эту равнину. Они узнают, что здесь происходит, только когда все завершится, а я докажу, на что способен!»

Геррод тем временем снова пробудился к жизни. Он сделал шаг по направлению к едва заметному в темноте силуэту и крикнул:

— Проклятие тебе! Я снова спрашиваю! Что ты сделал с ними?

Снова смех.

«Мы теперь увидим, насколько они верны дрейку как символу клана».

Геррод повернулся кругом, ища вход в эту пещеру.

— Я должен идти к ним! Предупредить их!

— Ты ненавидишь их! — тут же напомнил ему Фонон. Тем не менее эльф, похоже, также хотел найти какой угодно предлог, чтобы выбраться наружу.

Тезерени не соблаговолил ответить, но Шарисса все поняла — Герроду был небезразличен его клан и люди, входившие в него. Его ненависть была направлена против тех, кто управлял кланом, — его отца, Ригана, Лохивана, — но он не хотел, чтобы даже этих троих постигла судьба, которую им уготовил хранитель.

«Никакого выхода отсюда нет, — произнес торжествующий голос в их головах. — А с вами просто будет то же, что и с ними».

— Это правда, — прошептал Фонон Шариссе. — Я не могу найти никакой лазейки!

Перед ними вдруг появилось воплощение ярости. Геррод, выглядевший совершенно как дрейк, которого его собратья считали своим символом, бросил хранителю вызов. Разразилась буря магических сил, подобную которой волшебница не встречала. По правде говоря, все происходящее напомнило ей лишь об одном событии; однако накал борьбы был невероятно силен, и казалось немыслимым, что такая мощь доступна чародею.