Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Стругацких частенько подозревали в связях с КГБ. Это одна из дежурных легенд в рядах их врагов. Особенно катили баллон на Аркадия. Ну, как же: выпускник ВИИЯ, военный переводчик, офицер разведотдела. И папа — партийный работник. И тесть — сотрудник Коминтерна. Ну и потом — такие связи, такие знакомства, такой якобы лёгкий и быстрый путь в литературу… Ну а Борис? Женился на генеральской дочке, в Ленинградский горком дверь ногой открывал и в писательской организации посты занимал… Много всякого говорили и говорят. Пусть говорят. Факты — вещь упрямая. Чего не было в биографии АБС — того не было. На КГБ не работали. Может быть, и жалели иногда об этом, мол, для писательского опыта пригодилось бы. Как Лев Толстой жалел под конец жизни, что не сидел в тюрьме. Но… что поделать — не довелось! Как говорится, лицом не вышли.

Могли предлагать, например, Аркадию работать в органах? Не могли. Он институт закончил в самый разгар антисемитской кампании. Партийным не был и даже из комсомола вылетел. Да ещё отец с сомнительной биографией — полная неблагонадёжность. И у Бориса всё то же самое — минус незапятнанная комсомольская юность, но плюс полное неприятие любой военной службы.

Вопрос номер два: могли их пытаться вербовать в сексоты? Не то что могли, а просто наверняка пытались! Через это прошли все за редчайшим исключением. БН сам рассказывает, как в институте (а был он старостой группы) вызвали его вместе с другими старостами к замдекана товарищу Отрадных и объясняли, что одной из их обязанностей является рассказывать здесь, в деканате, о неправильных поступках и даже намерениях товарищей. А он, наивный и чистый душою сталинец, растерялся, обиделся, не понял, о чём речь, — думал, ему предлагают ябедничать на прогульщиков и лентяев.

Аркадия тоже вербовали и не раз. Но в армии он прямо говорил, что не подходит для такой работы — в стукачи шли тихони и отличники боевой и политической, он же — рубаха-парень, весельчак, хулиган, возмутитель спокойствия и частый гость гауптвахты. А на гражданке, в писательской среде АН уже был умудрённый опытом и ощущал такое интеллектуальное превосходство над своими вербовщиками, что вычислял все их аргументы на восемь ходов вперёд и только неслышно подсмеивался в пышные усы. Может быть, в частности, ещё и поэтому не выпускали его за границу?

Аркадий Михайлович Арканов, друг АНа, рассказывал мне замечательный эпизод, как его самого вызывали на Лубянку в период опалы после «Метрополя».

«Явился по повестке, сел. Товарищ сразу включил магнитофон.

- Это, чтобы вы не думали, что мы тут тайно кого-то записываем, — и перешел к делу. — Аркадий Михайлович, вы же такой патриот! Как вы попали в эту компанию?!

Вопрос — риторический, и я молчу.

— А почему вы не бываете за границей?

- Это вы у меня спрашиваете? — удивляюсь. — Это я у вас должен спросить.

— Нет, но вы же — писатель. Вы должны многое видеть…

— Да, писатель, — соглашаюсь я. — Должен. Но не вижу.

— Так это от вас зависит! — восклицает он радостно. — Слыхали, новый „Метрополь“ готовится? А Гладилин уже там. Там многие друзья ваши… Вот вы поедете в Париж, с ними пообщаетесь, узнаете их настроение, как они там живут…

— А я поеду?

— Поедете, поедете.

— Хорошо. Я с удовольствием.

— Вот и славно. А потом расскажете. Но давайте начнём прямо сейчас. Рядом с вами в ЦДЛ много людей. Вы такой известный, вы — шахматист. О чём они говорят, эти люди? Нам очень интересно.

— Знаете, — сказал я. — Со мной рядом обычно сидят люди выпивающие. Говорим мы о шахматах. Потом они злоупотребляют алкоголем, они очень подвержены этому, и мы опять говорим о шахматах. Вам это совсем не интересно. Единственное, что я вам обещаю, — добавил я, — если вдруг услышу за соседним столиком или где-то ещё, что готовится заговор против советской власти, я вам немедленно позвоню. Даю слово.

Я сказал ему это на полном серьёзе. (Каждый может себе представить, как Арканов говорит это на полном серьёзе. На товарища с Лубянки произвело впечатление. — А.С.) Он выключил магнитофон и сказал:

— Аркадий Михайлович, давайте договоримся: у нас с вами не было этого разговора, и если вы увидите меня в ЦДЛ, мы с вами не знакомы.

Спустя несколько лет нас познакомили. Представили его как отличного мужика, хоть и оттуда. А меня всё это время никуда не пускали. Рубили все поездки. Выпускать стали только в 1989-м. Примерно тогда я в последний раз встретил его в буфете. Он заказал сто пятьдесят водки и был очень грустный.

— Не переживайте, — сказал я ему. — Всё у вас восстановится.

— Нет, — возразил он. — Так уже не восстановится. Он был неглупый человек».

Я спросил у Аркадия Михайловича про АНа: «А его могли вот так же?»

«Не знаю, не слышал. Но, конечно, могли. И он мог. Отбрить их не хуже меня. Он бы никогда не согласился. Он был человеком из другого набора. Понимаете, абсолютная внутренняя порядочность».

А друзья из КГБ у Аркадия были. И те, с кем вместе заканчивал ВИИЯ, и появившиеся намного позже. Михаил Михайлович Ильинский, например, с которым познакомился через Мариана Ткачёва. Здесь уместно будет рассказать про Ткачёва, который неоднократно и подолгу жил во Вьетнаме, лично был знаком с самим товарищем Хо Ши Мином и уж, конечно, общался и с нашими разведчиками. Однажды он попросил, может быть, у Ильинского, а может, и у более высокого начальника разузнать в Москве через своих, кто же это в КГБ так мешает жить Стругацким: печататься не даёт, за границу не пускает. Товарищ выяснил и сообщил тихим голосом, прогуливаясь на природе: «В КГБ у Стругацких врагов нет, ищите в своём Союзе писателей или, — он перешёл совсем на шёпот, — гораздо выше».

А теперь вспомним, с чего мы начали. 1958-й — начало работы в редакции фантастики, а точнее в редакции научно-художественной, приключенческой и научно-фантастической литературы. Замечательное время больших перемен и великих начинаний. Именно тогда редакция в «Детгизе» перестала быть единственной в стране, издающей фантастику (строго говоря, было ещё издательство географической литературы, но там НФ-рассказы появлялись только в ежегодном альманахе «На суше и на море» — в журналах, в том же «Вокруг света», и то больше было). А тут с января начала работать специальная редакция фантастики в главном комсомольском издательстве страны — в «Молодой гвардии». Иными словами, на высоком партийно-государственном уровне признали политическую значимость фантастики и вывели её за рамки детской литературы в область литературы молодёжной. Лиха беда начало: оживляется и «Географгиз», вскоре переименованный в «Мысль», уделяющий НФ всё больше внимания; в 1962-м создаётся редакция фантастики в издательстве «Знание», в 1964-м — в издательстве «Мир», ещё раньше включаются «Лениздат» и питерский филиал «Детгиза», и вообще региональные издательства подтягиваются. И так это всё развивается и ширится вплоть до конца 1960-х. О том, что было дальше, мы ещё расскажем и весьма подробно, а пока напомним, что именно Беркова познакомила Аркадия с писателем Сергеем Жемайтисом — заведующим редакцией — и Белой Клюевой — ведущим редактором фантастики в «Молодой гвардии». Знакомство было результативным. Рассказ «Шесть спичек» попадает в первый же сборник «Дорога в сто парсеков», составленный Клюевой и задуманный ею как ежегодный отныне. Он подписан в печать 22 августа 1959-го года — всего месяцем позже, чем «Страна багровых туч», тираж был напечатан в сентябре. С этой второй книжной публикации АБС и начинается долгая и очень непростая история их отношений с «Молодой гвардии».