Собрание Стихотворений - Сергей Соловьев

В. В. Владимирову

Правитель Востока,Из крови растущий посев христианУпорно, жестокоПреследовал Цезарь Диоклетиан.И шумом погониСеленья полныОт крайних колонийДо желтого Тибра ленивой волны.

Богатые портыВоздвиглись над морем, из груды камней.Давно уж когортыВ Дунае купают вспененных коней.Железных законовСомкнулись тиски.Мечи легионовБезмолвной пустыни вздымают пески.

Рабов, не жалея,Казнит Императора строгий декрет.Молчит Галилея,Затерян в холмах небольшой Назарет.Но строгие мерыБессильны пресечьТаинственной верыВ гробах и пещерах окрепшую речь.

I

Идя с легионом,Солдат на дороге от прочих отстал.Под лавром зеленымВеселый источник шумел и блистал.Сквозь мрак кипариса —Огонь синевы.Кумир ДионисаБелел, выделяясь из темной листвы.

С дороги усталый,Марцелл растянулся на влажной травеИ паллиум алыйСвернул, чтобы выше лежать голове.Шелом белоперыйСкатился, стуча.Смыкаются взорыПод пенье воды и под ласку луча.

Недолго дремотаВливала забвенье струей ключевой.Неведомый кто-тоПрошел, шелестя опаленной травой.И девушка в белом,Как лебедь волны,Движеньем несмелымРаздвинула зелень лавровой стены.

Прохладные росыСверкали на нежной, округлой ступне,Как жемчуг; и косы,Тяжелые, падали вниз по спине.Лиэя подругойКазалась она.Вздымался упругой,Могучею грудью покров изо льна.

Осанка богини,Царицы Пафоса и розовых рощ.Прозрачны и синиГорячие очи. И нега, и мощьВ походке стыдливойНевинных невест.В руке — из оливыЕлееухающий, сладостный крест.

С восторженным всплескомМолитвенных рук наклонилась она.Со смехом и блеском,Лучей золотисто-пурпурных волнаОмыла ей плечи,Разлившись вокруг.Воздеты, как свечи,Серебряно-звонкие лилии рук.

Архангелом белымБезвестная девушка с желтой косойПред юным МарцелломЦвела, как весеннее утро, красой.Он смотрит, не дышит,Раскрывши уста.И явственно слышитПрерывистый шепот и имя Христа.

С вниманием жаднымИз чащи он внемлет молящейся ей.В венке виноградном,Задумчиво смотрит на деву Лиэй.Ручей напевает.Безмолвье окрест.И дева лобзаетГубами горячими, влажными — крест.

С зеленого дернаОна поднялась, преклонившися ниц;Стыдливо, покорноПошла, и златистые иглы ресницУпали на влагуСинеющих глаз.От каждого шагуКлонилась, как клонится зреющий клас.

В лесу опустеломБожественных лилий кипел аромат.Сиянием белымЛучилась лазурь над лугами дриад.И столб благовонийРазвеялся там,Где, в белом хитоне,Безвестный, склонялся к девичьим устам.

Мечтаний, раздумий,Доселе неведомых, юноша полн,Забывшись при шумеВ тени кипариса синеющих волн.Смыкаются вежды,И, как наяву,Белеют одежды,Виссонной волной наклоняя траву.

Жестокие мукиРастут, и восторг переходит за край.Желанные рукиЕго заключают в пылающий рай,И губы слитыеТеряют слова.Ресницы златыеСверкают, и теплится глаз синева.

Надеждою сладкойОбманут, со стоном проснулся Марцелл.Всё с той же загадкойМенад предводитель из листьев глядел.Тяжелые кистиСвисали с чела,И солнца лучистейУлыбка веселого бога была.

Венок изумруденРоскошные кудри обильно венчал;В безмолвье полуденВысоко божественный Гелиос мчалСияющих конейМеж выспренных сфер.В чалу благовонийПокоились фавны и нимфы пещер,

Не зрелось ни тучи,Ни облака в небе, лазурно-густом.Под говор трескучий,Цикад, очарованы властью истомИ люд и, и твари,И лес, и цветы.Но в терем к ВарвареНе могут проникнуть земные мечты.

Под знойною крышей,В своем одиноком покое она,Невинного тишеМладенца, на кресле сидит у окна,В излюбленном круге;Три нежных красы,Три юных подругиС ней делят девичьих досугов часы.

Умело на пяльцыРука белоснежная девы легла;Проворные пальцыПродернули нитку, и блещет игла.Выводит узоры —Рисунок простой,Чтоб нежила взорыГирлянда из роз на парче золотой.

И очи лазурныТаинственно теплятся кротким огнем.Медвяно-пурпурны,Уста молодые и ночью, и днемЕдиное словоХотят произнесть:То — имя Христово,О Боге воскресшем блаженная весть.

В оконную рамуБелеют вершины — чертоги зимы.И к дальнему храмуВолнистым извивом восходят холмы.Синеют оливыНа горном ребре.Далеко заливыЛазурь отдают в голубом серебре.

И град белостенныйСияет на дальней, небесной черте.Весь вид неизменныйПривычен и радостен юной мечте.Так тихо в светелкеМеж милых подруг!Упавшей иголкиПорой раздается прерывистый звук.

Наперсток злаченыйВарвара надела на розовый перст.Ремнем закрученнойНоги лепесток белоснежный отверст.И говор веселый,И тихая речь.Волною тяжелойМалиновый бархат спускается с плеч.

II

К тихоулыбчивой, в терем серебрянокровельный, дщериСтарый пришел Диоскор, далеко именитый вельможа.Дочкой единой была у отца Варвара. МладенцемМать завещала Варвару отцу, от тяжелой болезниВ возрасте раннем скончавшись. И старый вельможаДочку хранил, как жемчужину ценную. Старости бремяТихая ласка прекрасной Варвары ему облегчала.Он за ее воспитаньем следил, и почтенных приставилУчителей к подрастающей девушке. Песни Гомера —Чтенье ее постоянное. В древней отеческой вереТвердо Варвара воспитана под наблюдением отчим.С девами знатными вместе, к соседнему храму ДианыПуть совершала она, почитая усердно богиню.И кипарисными, темными рощами, в раннее утроДвигались девушек толпы, белеющих в легких хитонахОбручи цельного золота, все в самоцветных каменьях.Головы их окружали, сжимая блестящие кудриИх, умащенные щедро восточной душистою мазью.Поясом пышным подхвачены ткани одежд под грудями:Ноги завязаны были ремнями. Повыше лодыжкиПряжкою звонкой смыкались концы ароматных сандалии.Плавно по свежей траве открытые ноги ступали.Дождь отряхал серебряный с злаков и стеблей цветочных.В храм дары приносили. Янтарно-смолистые зернаЖгли пред идолом девы с обильным стрелами колчаном.Красными искрами солнце ложилось на мраморы храма.Портики, кровли, колонны в лучах сняли, как розы.Близко ручей протекал, осеняемый зеленью ульмов;Жрицы богини в нем омовенья свершали святые.В роще окружной гнездились сладкоголосые птицы,И соловьев не смолкали рыданья. По влажному лугуЦвел серебристый наркисс с кроваво-рдеющим сердцем —Юноши юношам многим и девам любезного память.(Нежный! рано поблек, утомив вожделение нимфы.)Старцу навстречу привстала Варвара, и нежные губыК блеклым прижала губам. Навстречу хозяина девыВстали, работу сложив и скромно потупивши взоры.После приветствия первого старец рукой тяжковеснойГолову дочери начал трепать, и, с улыбкой, такуюРечь повел: «Дорогая, милая дочь! утешеньеСтарости бедной моей и моя единая радость!Горько и мне, и тебе при мысли, что будет расстатьсяДолжно когда-нибудь нам; но наступит наверно разлука!Весен семнадцать тебе. Давно уже ты — не ребенок:Женской красой расцвела, и созрела для брачного ложа.Время подумать о том, чтобы мужа приметить по нраву,Внуков цветущих отцу-старику подарить, чтоб пред смертьюМилого мог я младенца ласкать ослабшей рукою.Многие юноши знатные звать соучастницей ложаАлчно ищут тебя, и недавно Цезаря родичСватов ко мне засылал, и дары предлагал дорогие:Много тканей роскошных, металлов и камней восточных.Браком гнушаться таким не советую, дочь дорогая!Дай согласье твое, и веселого праздника скороШум раздастся в чертогах. И, косы убравши цветами,С пением гимна вечернего перед звездой золотою,Факелы яркие, маслом шипящие, к небу поднявши,Девы-подруги тебя в жениховскую опочивальнюТихо введут, да изведаешь радости сладкого ложа!»

III

По небу розы Аврора бросала из полной кошницы;Нежные их лепестки упадали на сонные воды.В роще прибрежной везде соловьев замирали рыданья,Сеялись робко лучи, слои разрезая тумана.Рыбами воды кипели. Улов ожидая обильный,Бодрствовал целую ночь Марцелл, и вот, на рассвете,Мирно лежавший дотоль поплавок очнулся и дрогнул.Юноша зорко следил его движения. СноваДрогнул сильней поплавок, образуя водные кру ги.Дергаясь, прыгая, весь исчезая мгновенье под влагой,В сторону начал тянуть, напрягая вощеную лесу.Быстрым движением дернул Марцелл уду, и плескаясь,В мгле предрассветной сверкая, сребристое гибкое тельце,В воздухе ярко блеснув, о песчаный ударилось берег.Бьет хвостом о песок, открывая порывисто жабры,Влаги жадно ища и смыкая мутные глазки;К красному рыбью перу прилипают песчаные зерна.Ловко вынул Марцелл крючок, вонзившийся в губы,Пальцы забрызгавши темной, холодною рыбьею кровью.В глиняный полый сосуд, зачерпнув сначала до края,Он добычу пустил, и, хвостом ударяясь о стенки,Быстро заплавала рыба. Потом одну за другоюРыбу выдергивал он, и время быстро бежало.День уже полновластно блистал, и последние клочьяУтренней мглы убегали от трав, увлаженных щедро.Там над водой голубой звездами пурпурными розыСладко сияли, а там темнело копье кипариса.В чаще кустарников лежа, Марцелл горящего взораС точки одной не сводил: с прыгучей, вертящейся пробки.Шорох и звуки шагов его возбудили вниманье;Он оглянулся и видит: с густозаросшего склонаСходит старец согбенный, опёршись на лавровый посох.Ноги — босые и темные; сам препоясан веревкой;Черная грубая ткань закрывает слабое тело.Стал неподвижно старик, и взором полуослепшимВ даль лучезарную начал смотреть, туда, где златоеСолнца ядро огневело над черной листвой кипарисов.Сквозь соловьиную песню и ропот немолкнущей влагиЯсно расслушал Марцелл слова неизвестного старца.К солнцу весь устремившись, в траву поставив колени,Старец стал нараспев говорить такую молитву:

Свет показавшему,Слава Тебе.Внемли воззвавшемуТебя в мольбе!

Тебя, вкусившегоЯзвы гвоздей.Отца молившегоЗа тех людей!

Молю, доколе неПогаснет речь,Тебя, чьих голенейНе тронул меч!

Из кости ребренной —Вода и кровь.Ручей серебряный…Иисус! Любовь!

Где муски брачные,Нард, киннамон?Как тени мрачные —Покровы жен.

Скорбью ужалены,Струят алой.Се: вход, заваленныйТяжкой скалой.

Но Бога встретили,Вновь плоть жива.О, не на третий лиДень торжества?

Ныне и присно я —В Христе, с Христом.Сень кипариснаяМне — храм и дом.

Кончил старик, и из смежной, в тени почивающей рощиДевушка, розовой Эос подобная, ясная, вышла.Белый хитон обвивал хорошо сложённое тело;Был меж пальцев ноги ремень продернут блестящий.Стала она перед старцем, и он молитвенно рукиНа плечи ей положил, в небеса глаза устремляя.Тихо беседу они вели недолгое время.Малый крест деревянный к ее губам приложил он;К влаге спустился с холма и трижды священное древоВ вод синеву погрузил. С движеньями, полными неги,Дева к нему подошла, и он иссохшей рукоюКосы ее развязал, и они до колен опустились.Легким движеньем Варвара назад откинула прядиИ, наклонившися низко, сандалий ремни развязала.Бросила их на песок. Потом золоченую пряжку,Ей хитон на груди замыкавшую, вынула; плавноБелая ткань соскользнула, открывши плечи и руки.Только рубашка из белого льна закрывала ей тело.Вплоть до колен доходила она. И упругие грудиТкань поднимали при каждом ее дыханье. А ногиБыли серебряны. Чашей цветочной казалось колено.Старец застыл неподвижно, со взором, поднятым в небо.Весь горел он в молитве, Варвару не видя, не слыша.С плеч рубашку спустив, с молитвою тихой ВарвараВ воду вступила, и страстными, нежными вздохами струнК телу прильнули ее, обнимая, лаская, целуя.Вплоть до персей вода доходила. Кипящая пенаК снежной коже прилипла, журча, разбегаясь и тая.Стоя в купели речной, со взором, полным молитвы,Лилией белой, с кудрями златыми, сияла Варвара,Лилией белой, омытой в синем речном водоеме.Руки над нею скрестил молитвенно старец, вещая:

К Христову веселию.Дева, теки!Тебе купелию —Лоно реки.

Пред вечерью брачноюВ купель вступи.Струей прозрачноюТело кропи.

Светлей, чем золото,Жди жениха.Плоть не уколотаЖалом греха.

Росою синеюТебя мочу.В Христову скиниюВвести хочу.

Красуйся, нежная,Чиста от скверн.Плоть белоснежнуюИзъязвит терн.

Ждет мука жгучая —Сердце готовь:Вино кипучее —Алая кровь.

Где тот единственный,Чей меч сверкнет?Сосуд таинственныйКто разомкнет?

Кто с властью жреческойПронзит в мольбе?Не человеческийЖених тебе.

О непорочная!Кто меч занес?Радость бессрочная —Иисус Христос.

Зной палил беспощадно. Уж не было старца Под солнцемВлажное тело сушила Варвара, и гребнем злаченымМокрые пряди чесала. Заплетши тяжелые косы,Их венцом на главе положила, и к зеркалу влагиЛик наклонила, и руки к ней протянужа, и кто-то,К ней из воды устремившийся и протянувший объятья,Так был нежно прекрасен, что долго синего взораДева отвесть не могла от воды, и вдруг улыбнулась.Так с небесным своим женихом сочеталась Варвара.

IV

Варвару связали:И ноги, и руки — в железном кольце.В торжественном залеОна появилась с испугом в лице.Бледнее, бсскровнейВарвара, что миг.Над дымной жаровнейОхотницы девы возносится лик.

Смолистые зернаСолдаты Варваре кладут на ладонь,Но дева упорноГлядит на язвительный, красный огонь.Черты осиянны,Сомкнуты уста.Пред ликом ДианыНе жжет фимиама невеста Христа.

Правитель суровыйВелит с непокорной одежды совлечь.Златые покровыСкользят тихошелестно с груди и плеч.Спастись от позораОна не вольна.Рукой ДиоскораСнимается пеплум из белого льна.

В боязни стыдливойОна ощущает свою красоту.И взор похотливыйСолдаты вонзают в ее наготу.Подобная розе,Потупила взгляд.И слаще амврозийПурпурных и влажных сосцов аромат.

До нежного телаПравитель солдатам коснуться велит.И воины смелоВарвару простерли вдоль каменных плит.Орудия казниВнесли палачи.Молясь, без боязни,Варвара легла под воловьи бичи.

Недвижимо лежа,Она предавалась ударам бича.И нежная кожаРастрескалась, красные капли соча.И с яростным свистомВпивается плеть.Но нимбом лучистымСиянье вкруг кос начинает гореть.

И груди измятыО каменный, кровью забрызганный пол.Пьянят ароматыПред ликом богини дымящихся смол.И тела изгибыТрепещут в бреду,Дрожанием рыбы,Из влаги попавшей на ловчью уду.

Но смолкли удары.Пред девою юноша воин предстал,И взор его ярыйИ дерзкой отвагой, и страстью блистал.Стремится, несдержан,Неистов, горяч,И навзничь поверженЗанесший кровавую плетку палач.

«С возлюбленной вместеПредайте меня истязаныо бича!Как милой невесте,Пред общею смертью меня обруча.О, дайте к ланитеГубами припасть!Казните, распните:Из крови сияет омытая страсть!

Земное величье,И славу, и жизнь отдаю за любовь.Пусть эта девичья,По капле текущая красная кровьНавеки нас свяжет,И радостен, смел,С улыбкою ляжетПод острые, жгучие плети Марцелл.

Страданья того жеС ней рядом, как высшего счастья хочу.На брачное ложеГряду, предавающий тело бичу.И Бога ВарварыПред Цезарем чту.Скорей под удары,Скорее кладите меня на плиту!»

И главный из судейМарцелла с Варварой сковал на позор.Он льнет к ее груди,И взора касается алчущий взор.Железным узлом онОхвачен, горел.Иссечен, изломан,Солдатами вынут из пытки Марцелл.

Варвара ресницыСмежила, в бессильное вновь забытье.И в ткань плащаницыСолдаты закутали тело ее.Покров белоснежныйКропит червленец.В мечте безмятежной —Жених непорочный и райский венец.

Повисли, как плети,Бессильные ноги — увядший цветок.Опять на рассветеНачнется допрос, беспощадно жесток.Как в темной гробнице,Ей быть до утраВ холодной темнице:А боль — неусыпна, и мука — остра.

V

Утром однажды святой отшельник отправился в город;Пищею скудной ему запастись не мешало на время.Новое скоро гоненье готовилось. Правда, не трудноБыло питаться в горах, в покупной не нуждался пище;Рыбою воды обильны; нагорные чащи — маслиной.Мяса животных отшельник давно не вкушал, умерщвляяГрешную плоть и с Христовою плотью сораспинаясь.Высохло всё, как пергамент, постами томимое тело.Нижнего платья святой никогда не снимал, и в одеждеСпал неизменно, чтоб членов пагубной негой не холить.Даже не мылся, волос не расчесывал. Ангельский образ,Плотских страстей умерщвление было ему вожделенно.В город теперь он явился, и робко по улицам шумнымКрался на рынок, бояся попасться преторианцам.Маслом оливковым надо было ему раздобыться,Пару сандалий купить, да малость рыбки соленой.День был солнечный. Гнулись зеленые ветви, свисаяВсюду с заборов, кой-где краснели сочные гроздья.С моря свежим веяло ветром и в небе лазурномСнежное облако таяло, белым расплывшись барашком.Статуи в портиках, в нишах, сияли мрамором белым;На площадях, серебристые, весело били фонтаны,В радужных брызгах. Внезапно, в улице узкой, отшельникБыл толпой увлечен и затерт. К процессии пышнойВолей-неволей пристал он. В главе ее ехал, на сером,Мощном, шеей крутою трясущем коне, сановитыйВоеначальник. За ним, кольцом окруженная тесным,Шла нагая Варвара. Насмешки, крики, угрозыЯростной черни ее окружали. Для горького срамаСудьи ее повелели вести по улицам людным.Но, пред собою смотря и сомкнувши пурпурные губы,Гордо ступала она, как богиня, рожденная пеной.Рдели румянцем ланиты; в очах сияла молитва.Всюду по белому телу зияли красные раны:Так на синем снегу заходящего зимнего солнцаКрасные отсветы рдеют, кругом белизну оттеняя.Путь позорный бестрепетно чистая дева свершала.Скрылась из вида процессия. Тихо и радостно плача,Старец на землю упал, где ступали ноги Варвары.«О голубица! — шептал он. — Гонителей дерзкая злоба,Их поруганье бесстыдное твердость твою не сломили.О, до конца претерпи! уже золотую коронуДва херувима несут, да твою главу увенчают!Милое чадо мое! за что мне милость такаяБогом всевышним дарована! Я ли рукой недостойнойПлоть твою окрестил и невесту убрал Иисусу?»Так говоря, наклонил он уста, чтобы след от кровавойРаны поцеловать, и видит: всюду меж камней,Там, где упали капли пречистые крови, возниклиЦветики алые. Долго молился ликующий старец.

VI

Окровавлен, ударами изъеден,Марцелл без сна лежал на каменном полу.Серпчатый месяц встал, и, бледен,Чуть серебрил темничных сводов мглу.От звезд тянулись трепетные нити;Марцелл стонал, движенья их следя,И раны — змей язвящих ядовитей —Мешали сну, мучительно зудя.Но замолчала боль. Минутное забвеньеПо членам разлилось, и, с пленных ног и рукЖелезные неслышно спали звенья,Сиянье белое забрезжило вокруг.И — роза белая в златистом ореоле —Предстала девушка, коснувшись до него.Преобразилось всё: ни муки нет, ни боли:Оковы косности стряхнуло вещество.Прозрачные, серебряные тканиЯвляли тела девственный цветок.Но тело соткано казалось из сверканий,И язвы алые струили крови ток.Лилеи красные мгновенно расцветали,Где капли падали на мрамор плит.Все камни ценные в венце ее блистали:Алмазы, жемчуг, яшма, хрисолит.Марцелл припал к ступням, лучистым, млечным,И пламень яростный, божественный прожегЕго насквозь мечом остроконечным,И, бездыханный, он лежал у чистых ног.

Боль твоя и муки где же?Где ударов борозды!Ключевой струею свежейСмыты знойные следа.

После муки вожделеннаЛаска чистая моя.Плоть, как райский крин, — нетленна,Вся — восторг и радость я.

Видишь, видишь язвы эти?Просияли, расцвели.В новой ризе, в белом свете,Восхожу я от земли.

Для тебя спадет порфира.Ты — изъязвлен, ты — избран.Каплет сладостное мироИз прозябших красных ран.

Ах! легки мои покровы.Взор умершей не потуск.Благовонен гроб кедровый,Брачной сластью дышит муск.

Для желаний, для пыланийСнова грудь зажег Христос.Сблизим язвенные дланиВ аромате рдяных роз.

VII

Их казни место — тихая дубрава.Два воина прибили к двум стволамМарцелла слева, а Варвару справа,

Одежды разделивши пополам.Меж веток знойная лазурь синелаИ ручейка, бегущего к скалам,

Хрустальная струя едва звенела,Змеею извиваясь меж корнейИ брызгая на два висящих тела.

Поднявши плеть из кожаных ремней,Варваре в грудь язвительные жалаВонзает воин. Древнего темней

Вина, хранимого на дне подвала,Сочится кровь. Раздроблены в кускиДва полные амврозией фиала.

В железные, тяжелые тискиВключает руки воин, дерзкий, грубый.Глаза ее исполнены тоски,

Иссохшие полураскрыты губы.«Довольно мук! Смерть! Смерть! иди! пора!»Но в кровь, шипя, стальные входят зубы,

Дробя бедро, как чашу серебра.И в забытьи она внимает слеваПредсмертный стон: «желанная! сестра!

Нам ложе брачное — страданий древоСквозь муки новый чувствую восторг:Я жив с тобой, таинственная дева!

Где скипетр твой, ненасытимый Орк?Навеки мы сопряжены любовью.Где тот, кто б нас разъединил, расторг

Союз любви, запечатленный кровью?Пусть плоть твою разрушили, дробя;Твой сладкий глас, подобный славословью,

Пускай затих! я чувствую тебяЗдесь, у груди, и, дерево лобзая,Как брачной ночью, как жених любя,

Я гасну, плоть подруги осязая.Над лесом воздух — первозданно синь.В него смотрю — в твои смотрю глаза я —

В безумный взор страдающих богинь,Кровь, кровь, меня связавшая с Варварой,Из рдяных ран ручьем последним хлынь!»

Охваченная сладостною чарой,Ему внимала дева в забытьи,И иссякал источник боли ярой.

Горячие и липкие ручьиНа цветики лазурные стекали,Источника обагрянив струи.

За темною дубравою сверкали,Как золото, вечерние лучи.И их сердца слабели, умолкали —

Два тела таяли, как две свечи.

VIII

Ты ли, ты ль, моя подруга?Да, я взор твой узнаю.В блеске солнечного кругаВижу голову твою.

— Милый! стерты язвы пыток…О, как смертный миг далек!В серебристый, белый свитокАнгел плоть мою облек.

— Как тебя, святая, трону?Мне застыть в твоем снегу.О палящую коронуЛик мой тленный обожгу.

— Милый! слушай! слушай! РазвеДальний звон не слышишь ты?Миро, миро — в каждой язве.Раны — алые цветы.

— Блещут горние престолы,Солнца падает игла,И жужжат, жужжат как пчелы,В вышине, колокола.

— В жемчугах и изумруде,Вижу Божьего гонца.Он несет на круглом блюдеДва небесные венца.

— Взвейся к небу, в терем брачный,На крылах из серебра!Вся лучистой, вся — прозрачнойСтала ты, моя сестра.

— Милый, мчимся телом слитным —Две венчанные главы, —Чтоб в восторге ненасытномВзрезать пламя синевы.

— Крылья в небо мы раскрыли;Нас встречает горний клир:Нимбов блеск, лучи воскрылий,Голоса небесных лир.

— Нет! обет Христов не ложен!Совершилось. Видишь, брат:Там, из белых камней сложен,Новый храм и новый град.

IX

В двух соседних могилах святые тела схоронили,Вместе с главами, мечом усеченными. Свежую насыпьРозовый куст осенил, и скоро ближний источник,Путь русла отклонив, оросил надгробные травы.Влага источника стала целебной, и часто больныеВ ней приходили омыться, к святой воззвавши Варваре.Каждую вёсну, когда небеса синевою горели,Каждую вёсну, когда соловьи запевали в дубраве,Старец плелся к могиле в своем одеянье убогом.Бережно рвал он фиалки душистые с ближнего луга,Свежий сплетая венок и его возлагая над прахом.Целый день проводил он в слезах и молитве. Кода жеНад кипарисами облако плоскою, розовой лодкойТихо плыло в беспредельной лазури, и рдяное солнцеПадало в росы, и пахло влажной землею в дубраве,Насыпь поцеловавши и окрестивши, в молитвеДеву святую Варвару он призывал и Марцелла,Кровью крещенного. Тихо затем удалялся, чтоб сноваК гробу прийти по весне и венок возложить из фиалок.

1905

ТРИ ДЕВЫ[241]