Золотое солнце - Дмитрий Володихин

О простых вещах так долго рассуждает! Дохлятина лунные, точно. Что тут еще говорить?

— Спасти нас может только чудесное вмешательство богов. Или необыкновенная удача. Мы можем протянуть еще довольно долго, если повезет. Империя — очень большое и очень сложное здание. Оно намного прочнее, чем кажется извне, хотя и намного менее прочно, чем думает большинство самих имперцев... Мы... этерия... нужны по-настоящему и всерьез только для одной цели. Когда богини, ткущие нити судеб, помашут перед носом у высокого престола, у базаров и казарм, у богатых вилл и нищих горских деревень чудом... ну, хотя бы удачей, должен быть кто-то, способный разглядеть это и как следует ухватиться. Чудо тоже надо уметь удержать в руках, Малабарка.

Тут и спорить нечего.

— А если не будет ни чуда, ни удачи?

— Тогда мы исполним свой долг до конца. Так, чтоб помнили: умирающая Империя оставалась Империей. Те, кто когда-нибудь напишет о нашей гибели в хрониках, не должны усомниться ни в нашем мужестве, ни в способности прямо стоять под ударами судьбы. Пусть они скажут о нас: «И в последнем возрасте государства добродетель не иссякла; существовали люди, чей дух не утратил отваги и благородства, они были энергичны, выносливы и подготовлены ко всяким обстоятельствам так, что даже смерть, губя, не побеждала их». Ты понимаешь меня?

Я понимал. Тут половина самого Гиляруса, треть толстого Арриана, а все остальное и впрямь, снасть камбалья, от старости. Они тут через одного устают жить за полсудьбы до дряхлых лет. Заранее старятся. Дельный человек Гилярус, но думает не о том. У наших, у Крыс, было как? Допустим, двое по закону должны выйти на поединок. Всем ясно, кто кого убьет. Но даже самый слабый поединщик, про которого все знают, что он не жилец, да и сам он знает, все равно, Аххаш, не к смерти готовится, а все думает, как бы ему изловчиться и зарезать второго, хоть бы и против судьбы. Ладно. Наллан Гилярус был откровенен со мной.

— Если тебе понадобится моя помощь и если нам с Ланин это не будет стоить рабства, казни или унижения, можешь рассчитывать.

— Я благодарен тебе, Малабарка. Я рад твоему решению.

Мне и до твоей Империи дела нет, префект. Испустит она дух, не испустит, когда испустит... Нергаш ведает. Но сам ты мне по душе.

— Вот что, Малабарка. У нас есть древний обычай... Очень древний, еще с тех времен, когда Империя была не больше Мунда с окрестностями, слова «император» не существовало, а правили цари. Понимаешь, Малабарка, мы не любим отменять древние обычаи, если они не слишком сильно мешают нам жить...

В первый раз он говорил вот так об имперцах: «мы», «нам». Как о своем народе. В его голосе не было фальши. И в первый раз, Аххаш, я почувствовал тоску: нас с Ланин только двое...

— Этот обычай называют «налог кровью». Тот, кто служит в действующей армии, на войне, считай, выплачивает налог собственной кровью. Если он чужак вроде тебя, но не берет денег хотя бы за три месяца службы, то становится одним из нас. Я, конечно, повел разговоры о вашем прошении. Это дело долгое и не до конца верное. Может быть, ты пожелаешь решить все проще и быстрее? Война — вот она, заглядывает нам в глаза...

«Одним из нас...» Макрель потрошеная! Все вроде верно. Только, мне кажется, Аххаш, это ему надо стать одним из нас. Одним из... не знаю кого. Из тех, кого сейчас только двое. Чума! Тут нет никакого смысла. Но как-то... оно... правильнее.

Конечно, этого я ему не сказал.

— А Ланин? — Как бы тебе это объяснить... Мы находимся в состоянии вечной вражды с лунными. Э-э... в состоянии непрекращающейся войны. Никому и в голову не приходит предложить им мир. Они, кстати, придерживаются того же мнения. Э-э... в сущности, мы похожи на двух стариков, которые живут по соседству и смертно друг другу пакостят. Один никак не может задавить другого. И вот они приглашают других соседей — помочь в драке... Кончится тем, что соседи помоложе задавят обоих... Впрочем, я увлекся. При всем том важнее иное: Ланин, кем бы она ни была, прежде всего женщина. Если она станет женой императорского подданного, никто не станет задавать вопросов.

Я ожидал какого-нибудь дерьма в этом роде. Ладно, мы на их земле. По какому обряду нам с Ланин соединяться? По нашему? По лунному? По имперскому? Под рукой какого бога? Того, чье имя нам, снасть камбалья, не открыто? Надо бы крепко поразмыслить. Есть тут какая-то уловка, какая-то хитрость...

— Кем я буду?

Заулыбался. Все-таки вышло по его, пристроил меня к делу. Ладно. Работа привычная.

— Я, как префект, обязан набрать для галиада, так у нас называется командир...

— Я знаю.

— Очень хорошо. Я должен дать галиаду вспомогательные войска. Хоть немного. Я нанял двести сорок человек сброда из разных мест. Тут и наши, и варвары... Прости, если это слово задевает тебя. Я не вкладываю в него ничего оскорбительного. Просто в нашем языке нет другого слова, которым я мог бы назвать...

— Мне все равно, Гилярус. — Чуть было не сказал «мой друг Гилярус». И ведь не соврал бы, Аххаш, откуда ни посмотри, не соврал бы.

— Вербовщики мелких и малосильных не брали. Так что наемники должны быть не так уж плохи по отдельности. Правда, в одном строю они никогда не стояли... Лошади и оружие — за счет казны, из арсенала провинции. Еще у меня есть восемьдесят маг’гьяр.

— Уже кое-что.

' — Да. И у меня нет командира для них всех. Железный Волк — подходящее знамя для такого отряда. Ты не находишь?

Что ж, я взял у Империи много крови. Пора выплатить должок... А!

Тут меня холодком пробрало. От макушки до пят. Что-то говорило мне: вот! смотри, само идет! не упусти! иди, иди в эту сторону! ну! давай! сюда — будет правильно! должок? налог? дурак! просто тебе нужно именно сюда! ну! ну! не упусти!

Как странно, рыбья моча! Очень странно. Я почувствовал себя старой корабельной баллистой. Вот на мой желоб приладили тяжелую стрелу. Вот зацепили тетиву лука, покрутили колесико... Я кожей и плотью ощутил, как меня выгибают для выстрела, как мои деревяшки поскрипывают. Каждая деталька меня-баллисты наполнилась радостью. Вот оно, Дело, для которого меня предназначили...

— Да, — говорю я префекту Наллану Гилярусу. — Да!

Алая хроника Глава 3. Солнечный луч

Не знаю почему, но вот уже десятый или одиннадцатый день буквально все вокруг меня шло наперекосяк. То слуга, несущий воду для моего купания, поскользнется и все разольет, то сломается застежка сандалий, причем на максимально возможном расстоянии от дома, то в библиотеке с самого верха стеллажа свалится какая-нибудь важная рукопись и порвутся нитки, которыми она сшита... Элоквенция с умным видом говорила, что судьба порой посылает нам такие необъяснимые полосы невезения, поделать с этим ничего нельзя и лучше просто подождать, пока оно само минует нас. Но подобные благоглупости лишь сильнее выводили меня из равновесия. Я чувствовала, что еще немного такой жизни — и я либо сорвусь в слезы из-за пустяка, либо во внезапно накатившей вспышке ярости изобью в кровь кого- то из рабынь. Последнего особенно не хотелось — такие взрывы случались со мной редко, но после каждого из них я бывала так противна сама себе, словно искупалась в яме с помоями.