Самозванец - Даниил Аксенов

Впрочем, волнение не было агрессивным. Скорее, очень удивленным. Лишь отдельные выкрики были полны возмущения. А особенно старался один человек. Он стоял в первых рядах, поэтому принц сразу же узнал его. Это был трактирщик крепости. Единственный трактирщик и отпетый мошенник.

— Что такое делается! — кричал он. — Рабы — это же имущество! Никто не имеет права его отбирать! Все нажито честным трудом!

Комен вопросительно посмотрел на Михаила. Тот кивнул.

— Ты! — закричал Комен, который и на этот раз носил черный камзол, поверх которого был наброшен кожаный доспех-амулет, что смотрелось весьма нелепо, но отнюдь не выглядело смешным.

— Ты! А ну-ка подойди поближе!

Часть толпы перед трактирщиком испуганно раздвинулась.

— Ты что хочешь сказать, мерзавец, — грохотал Комен, — что после указа считаешь себя рабовладельцем?!

— Да… нет… не знаю, — смешался трактирщик.

— Если ты рабовладелец, то тебя нужно немедленно казнить, — продолжал Комен. Он уже не повышал голос, но толпа ловила каждое его слово.

— Я — и рабовладелец?! — с ужасом закричал трактирщик, мгновенно сориентировавшись. — Как можно! Нет! Я всегда был противником рабства!

— Так что же ты буянишь, смутьян?

— Я не буяню, господин! — отрапортовал трактирщик. — Готов доказать свою верность светлейшему принцу, как ему будет угодно!

— А чего тогда орешь?

— Я не ору, господин! — закричал трактирщик изо всех сил. — Всего лишь спрашиваю у этих почтенных людей, где найти сотника Ксарра!

Население в целом восприняло нововведения без агрессии. Некоторые даже были рады переменам. В основном, конечно, рабы. Или, по крайней мере, та их часть, которая не родилась в рабстве и видела другую жизнь. Михаил отдал приказ отправить гонца в столицу с первым манифестом и подготовить группы оповещения по поводу второго. Сначала принц хотел, чтобы весть разнеслась по всем ближайшим селениям.

Вскоре к нему подошел ишиб Иашт.

Он не решался заговорить, памятуя о принятых при дворе правилах — не начинать разговор раньше монарха. Но принц заметил это и громко донес до всех мысль, что пока они находятся в походе, все церемонии отменяются.

— Скажи-ка, твое высочество, — спросил Иашт, услышав это, — ты серьезно собрался отменять рабство? Не передумаешь?

— Почему это я должен передумать? — удивился тот. — Я, можно сказать, вынашиваю эту мысль с момента, когда Аррал спас меня от убийц. Почти с того момента, конечно.

— Тогда прими мою присягу, принц, — склонил голову Иашт.

— Что же заставило тебя так быстро перейти на мою сторону?

— Моя мать была рабыней. Я бы тоже был в рабстве, если бы не мой дар.

Так принц Нерман получил в свое распоряжение первого ишиба с хорошими врожденными способностями.

Отобрав тридцать человек из дворян, Михаил разделил их на пятерки и отправил зачитывать манифесты в окружающие селения. Пятерых солдат с амулетами должно было хватить для подавления любого недовольства со стороны рабовладельцев или надсмотрщиков.

— Зачитывайте указы и освобождайте всех, — инструктировал их Комен. — Если хозяин платить им не хочет, а идти им некуда, то пусть двигаются сюда. Они пойдут на службу в обоз или еще чем-то займутся здесь, в крепости.

Ишиб Иашт тоже вызвался принять участие в освобождении рабов. Ему вручили один из последних готовых амулетов и дали в сопровождение пятерых солдат.

— Зачем мне солдаты? — удивился ишиб, с удовольствием присматриваясь к амулету. — Я и сам был хорош, а с этой штукой мне вообще никто не страшен.

— Не в страхе дело, — пояснил Комен. — А в весомости слов. Если ты один, то и говоришь как бы от себя. А если с тобой люди, то ты говоришь и от них тоже. Вот поэтому полководцев все слушают.

Иашт рассмеялся:

— В таком случае все должны слушать и королей, которые говорят что-то народу от имени самого же народа.

— Нас слушают, — заметил Михаил. — Но только тогда, когда мы говорим то, чего ждут. Наверное, немало королей лишились трона, потому что забыли об этом правиле.

— А разве освобождения рабов кто-то ждет? — удивился Иашт.

— Конечно. Многие из рабов. И такие, как ты. Да и тот трактирщик тоже, оказывается, ждал с нетерпением.

Отослав гонцов, принц обнаружил, что кожаные доспехи-амулеты почти закончились. На солдат крепости их определенно не хватит. Он тяжело вздохнул, подумав, что еще не начинал править, а должен снова трудиться в поте лица. Молодой человек подозревал, что с этим переворотом ему придется еще много работать. Чрезвычайно много. Впрочем, перекладывать свои обязанности на чужие плечи он не привык.

— Аррал, — сказал он, когда остался с ишибом наедине, — учитель мой, могу ли я попросить тебя помочь мне с изготовлением амулетов для солдат?

— Конечно, — ответил старик, который никак не мог прекратить восхищаться своими новыми способностями и частенько тренировался их использовать, когда думал, что никто не видит. Результатом этого явились несколько пожаров и замерзшие колодцы. О великом ишибе Аррале среди населения стали ходить слухи как о человеке с большими странностями. Учитывая его мощь, многие старались не попадаться ему на глаза лишний раз.

— Только никто не должен знать секрета амулетов, — подчеркнул молодой человек. — Опаснейшая вещь. Может свергнуть любое правительство.

Аррал рассмеялся.

— Кстати, с тобой еще не говорил Ферен-старший? — уточнил Михаил. — Тот, о котором я тебе рассказывал. Видящий ложь.

— Говорил, а как же, — подтвердил старик. — Совсем недавно. Хотел расспросить меня о том, как я тебя во младенческом возрасте спас от Миэльса. И вообще, почему никто не знал, что я — близкий друг Ортера.

— И что ты ответил?

— То, о чем мы договорились. Только правду. Сказал ему, что ничего не скажу, — еще громче рассмеялся Аррал.

Действительно, Михаил сумел обмануть Ронела, сославшись на старого ишиба. Он допускал, что Ферен-старший решит узнать подробности покушения на наследника. Это было его право — знать. Но правом великого ишиба, каковым в глазах всех являлся Аррал, было не отвечать. Мало ли какие у него причины для этого? Великие ишибы — люди загадочные, им никто не указ. Хотят — отвечают, не хотят — не отвечают. И это никого не удивит.

Поэтому получался заколдованный круг: принц ссылался на Аррала, потому что, мол, нельзя ожидать от младенца, что он запомнит какие-то подробности покушения, Аррал говорил, что ничего никому не скажет. Потому что не хочет. Этот круг был непробиваем, пока оба его участника не меняли своих версий. И менять их никто не собирался. Потому что они в этом случае рисковали бы всем.