Человек в высоком замке (пер. О.Колесников) - Филип Дик

К бордюру подрулил сверкающий новый автомобиль и остановился. Дверь кабины открылась, и водитель выскочил на тротуар, спеша к ней.

Через мгновение она уже упивалась роскошью заднего сиденья такси, направляясь через центр к дому Абендсена.

Во всех окнах дома Абендсена горел свет. Оттуда доносились музыка и голоса.

Это был одноэтажный оштукатуренный дом с довольно приличным садом из вьющихся роз и живой изгородью.

Идя по дорожке, она подумала: «А смогу ли я попасть туда?»

Неужели это и есть «Высокий Замок»? А какие слухи и сплетни?

Дом вполне обыкновенный, в хорошем состоянии, сад ухожен.

На длинной асфальтовой дорожке стоял даже детский трехколесный велосипед.

А может быть это совсем не тот Абендсен?

Она нашла адрес в телефонной книге Шайенна, и телефон совпадал с номером телефона, по которому она звонила вчера вечером из Грили.

Она взошла на крыльцо, огороженное литым ажурным узором железных решеток, и нажала кнопку звонка.

Через полуоткрытую дверь была видна гостиная, довольно много стоявших там людей, поднимавшиеся жалюзи на окнах, фортепиано, камин, книжные шкафы.

«Отличная обстановка», – подумала она.

Люди собрались на вечеринку?

Но одеты они были не для этого.

Взъерошенный мальчик лет тринадцати, одетый в тенниску и джинсы, широко распахнул дверь.

– Да?

– Это дом мистера Абендсена? – спросила она. – Он сейчас занят?

Обращаясь к кому-то в доме позади него, мальчик крикнул:

– Мам, она хочет видеть папу.

Рядом с мальчиком возникла женщина с каштановыми волосами, лет тридцати пяти, с решительными, немигающими серыми глазами и улыбкой настолько уверенной и безжалостной, что Юлиана сразу же поняла, что перед ней Каролина Абендсен.

– Это я звонила вам вчера вечером, – сказала Юлиана.

– О, да, конечно.

Улыбка ее стала еще шире.

У нее были отличные белые ровные зубы. Юлиана решила, что она ирландка.

Только ирландская кровь могла придать такую женственность этой челюсти.

– Позвольте взять вашу сумочку и шубу. Вам очень повезло: здесь у нас несколько друзей. Какое прелестное платье! От Керубини, не так ли?

Она провела Юлиану через гостиную в спальню, где сложила вещи Юлианы вместе с другими на кровати.

– Муж где-то здесь. Ищите высокого мужчину в очках, пьющего, как было принято в старину.

Из глаз ее полился вдруг полный понимания свет, губы изогнулись.

«Мы так хорошо понимаем друг друга, – поняла Юлиана. – Разве это не удивительно?»

– Я проделала долгий путь, – сказала она.

– Да, я понимаю. Сейчас я сама поищу его.

Каролина Абендсен снова провела ее в гостиную и подвела к группе мужчин.

– Дорогой, – позвала она, – подойди сюда. Это одна из твоих читательниц, которой не терпится сказать тебе несколько слов.

Один из мужчин отделился от группы и подошел к Юлиане, держа в руке бокал.

Юлиана увидела чрезвычайно высокого мужчину с черными курчавыми волосами.

Кожа его была смуглой, а глаза казались пурпурными или коричневыми, еле отличавшимися по цвету от стекол очков, за которыми скрывались.

На нем был дорогой, сшитый на заказ костюм из натуральной ткани, скорее всего из английской шерсти.

Костюм, нигде не морщась, еще больше увеличивал ширину его дюжих плеч.

За всю свою жизнь она еще ни разу не видела такого костюма.

Она чувствовала, что не может не смотреть на него.

– Миссис Фринк, – сказала Каролина, – целый день ехала из Каньон-сити, Колорадо, только для того, чтобы поговорить с тобой о «Саранче».

– Я думала, что вы живете в крепости, – сказала Юлиана.

Пригнувшись, чтобы лучше разглядеть ее, Готорн Абендсен задумчиво улыбнулся.

– Да, мы жили в крепости, но вам приходилось подниматься к себе на лифте, и у меня возник навязчивый страх. Я был изрядно пьян, когда почувствовал этот страх, но, насколько я помню сам, судя по рассказам других, я отказался ступить в него потому, что мне показалось, что трос лифта поднимает сам Иисус Христос, ну и всех нас заодно. И поэтому я решил не заходить в лифт.

Она ничего не поняла, но Каролина ей объяснила:

– Готорн говорил, насколько я его понимаю, что когда он в конце концов встретится с Христом, то не сможет стоять. А приветствовать Господа сидя – невежливо.

«Это из церковного гимна», – вспомнила Юлиана.

– Значит, вы бросили Высокий Замок и переехали назад в город, – сказала она.

– Я бы хотел налить вам чего-нибудь.

– Пожалуйста, – сказала она. – Только чего-нибудь нынешнего, не древнего.

Она уже мельком увидела буфет с несколькими бутылками виски, все высшего качества, рюмками, льдом, миксером, настойками, ликерами и апельсиновым соком.

Она шагнула к нему, Абендсен не сопровождал.

– Немного «Харпера», побольше льда, – сказала она. – Мне он всегда нравился. Вы знакомы с Оракулом?

– Нет, – сказал Готорн, готовя выпивку.

Она удивленно уточнила:

– С «Книгой перемен»?

– Нет, – повторил он.

Он передал ей бокал.

– Не дразни ее, – сказала Каролина Абендсен.

– Я прочла вашу книгу, – сказала Юлиана. – В сущности, я дочитала ее сегодня вечером. Каким образом вы узнали обо всем этом другом мире, о котором вы написали?

Он ничего не сказал.

Он потер суставом пальца верхнюю губу, хмуро глядя куда-то за ее спиной.

– Вы пользовались Оракулом? – спросила она.

Готорн взглянул на Юлиану.

– Я не хочу, чтобы вы дурачились или отшучивались, – сказала Юлиана. – Скажите мне прямо, не пытаясь изображать что-нибудь остроумное.

Покусывая губу, Готорн уставился на пол. Обняв себя руками, он покачивался на каблуках взад-вперед.

Остальные, собравшиеся в комнате, притихли.

Юлиана заметила, что и манеры их изменились.

Теперь они уже не казались такими беззаботными, после того, как она сказала эти слова, но она не постаралась ни смягчить их, ни взять назад.

Она не притворялась.

Это было слишком важно.

Она проделала такой длинный путь и так много сделала, что теперь могла требовать от него правду и только правду.

Он уже не был вежливым, не был радушным хозяином.

Юлиана заметила краем глаза, что и у Каролины было выражение едва сдерживаемого раздражения.

Она плотно сжала губы и больше не улыбалась.

– В вашей книге, – сказала Юлиана, – вы показали, что существует выход. Разве вы не это имели в виду?

– Выход? – иронически повторил он.

– Вы очень много сделали для меня, – продолжала Юлиана. – Теперь я понимаю, что не нужно чего-либо бояться, жаждать тоже нечего, как и ненавидеть, и избегать, и преследовать.

Он взглянул ей в лицо, вертя в руках бокал, и, казалось, изучал ее.