Последний рассвет - Александра Маринина

– На, смотри, жалко, что ли.

Итак, выходило, что Марат Уманов 19 ноября, в понедельник, прислал своему корешу 4 сообщения. А на звонки в это время не отвечал.

И было это в интервале между 17 и 19 часами.

То есть в то самое время, когда Евгения Панкрашина находилась в квартире своей подруги Татьяны Дорожкиной и общалась с хозяйкой дома и ее дочерью. И не просто общалась, а показывала ожерелье «Рассвет на Эгейском море» и объясняла, какие в нем камни. Правда, называла она его не ожерельем, а колье, но сути это не меняло.

Светлана Дорожкина работала портье в маленькой частной гостиничке на 10 номеров, сдававшихся и посуточно, и на несколько часов. Одним словом, место крайне сомнительное, как показалось Антону, когда он с трудом нашел двухэтажное здание, притаившееся в глубине двора. Вообще-то он планировал приехать сюда вместе с Дзюбой, но Ромка смотрел на него такими несчастными глазами, что стало понятно: он рвется прояснить до конца вопрос с Фроловым и участниками ролевых игр. И Антон великодушно его отпустил.

Светлана сидела за полукруглым столиком, зябко кутаясь в теплую шаль: здесь, в маленьком тесном холле, устроить место для портье можно было только рядом с входной дверью, из которой немилосердно тянуло холодом. Увидев Антона, она обеспокоенно оглянулась, потом почему-то посмотрела на часы. Сташис понял: вероятно, сюда должен через какое-то время прийти Уманов.

– Вы ничего не хотите мне рассказать? – дружелюбно начал он.

Светлана сделала удивленное лицо.

– О чем? Мы с мамой все вам уже рассказали. А вы нашли того, кто убил тетю Женю?

– А вы все сделали, чтобы помочь нам его найти? – парировал Антон. – Светлана, давайте не будем терять время, ладно? Оно и у вас, и у меня рабочее. Я понимаю, что вы скрываете свою связь с Умановым от матери. Но почему от нас-то вы скрыли, что он был у вас дома, когда приходила Евгения Васильевна? Вы не могли признаться в присутствии матери? Понимаю. Но мы вам оставляли свои телефоны. Что вам мешало позвонить, когда мама не слышит, и сказать правду? Почему вы промолчали?

Светлана угрюмо смотрела в журнал регистрации гостей.

– А я вам скажу почему. Потому что вы знаете, кто ее убил. Или подозреваете.

– Неправда, – тихо проговорила она. – Что вы выдумываете?

– Неправда? А давайте я вам расскажу, как все было. Хотите?

Светлана подняла на него глаза, полные слез. Губы ее дрожали.

– Не надо. Я сама расскажу. Что мне за это будет?

– Ничего.

– Хорошо вам говорить. Марат меня убьет.

– Ну, это если он виновен, – пожал плечами Сташис. – А если он ни при чем, то не станет на вас сердиться.

Светлана горько расплакалась. Антон выждал несколько минут, потом подал ей пачку бумажных платков, которую обнаружил у нее же на столе.

– Давайте, Светлана, рассказывайте, не будем терять время. Вы же ждете Марата? А вдруг он сейчас придет? И мне придется задерживать его прямо здесь, у вас на глазах. Поэтому чем быстрее вы мне все расскажете, тем быстрее я уйду.

– Но вы же все равно его арестуете? – прорыдала девушка.

– Конечно, если он виновен. Но если это произойдет здесь, он будет точно знать, что вы все рассказали мне. А если мы задержим его в другом месте, то он, вполне возможно, ни о чем и не догадается.

В тот день, 19 ноября, Татьяна Дорожкина собиралась отсутствовать до позднего вечера, сначала была записана в парикмахерскую на стрижку и краску, потом хотела по каким-то делам съездить и напоследок собиралась навестить заболевшую приятельницу. И Светлана, думая, что мать вернется поздно, привела домой Марата. А мать неожиданно вернулась к 17 часам. У Татьяны в обеих руках были сумки с покупками, и ей проще было нажать кнопку домофона, нежели искать в сумочке связку ключей с прикрепленной к ней «таблеткой», поскольку мать знала, что Светлана дома и откроет ей. Этот сигнал домофона и услышала Светлана около 17 часов, предаваясь любовным утехам с Маратом. Девушка поняла, что мать возвращается раньше времени и что она никак не успеет одеть лежащего в постели любовника и вывести его из квартиры. Единственное, что она успевала, это схватить в прихожей куртку и ботинки Уманова и спрятать у себя в комнате.

Светлана вышла навстречу матери в прихожую.

– Мама, ты чего? Ты же собиралась по делам ехать. Что-то случилось?

– Тетя Женя хочет в гости приехать, – объяснила Татьяна, раздеваясь. – Как меня постригли? Правда, хорошо? И краска удачно легла в этот раз, цвет получился такой, как мне нравится.

Она покрутила головой перед зеркалом.

– А что, у тети Жени что-то случилось? – продолжала допытываться Светлана. – Что за срочность? Ты же и в больницу ехать хотела…

– Ну, дочечка, тетя Женя – моя любимая подруга, ты же знаешь. Она соскучилась, хочет повидаться, очень просила ее принять. Говорит, что в ближайшее время у нее не будет возможности ко мне приехать. Да тебе-то что за забота? Тебе тетя Женя помешает, что ли?

– Нет, – торопливо заговорила Светлана, мечтая только о том, чтобы мама поскорее ушла из прихожей хотя бы в кухню: Татьяна стояла прямо рядом с дверью в комнату девушки. – Конечно, я тоже рада, что тетя Женя придет, я тоже ее люблю, она такая чудесная. А когда она придет?

– Обещала к пяти.

– Ой, так что же мы стоим! – всплеснула руками Светлана. – Давай скорей на кухню, я посуду помою и пол протру, а ты быстренько салатик какой-нибудь сообрази, а то неудобно, гость в доме, а у нас не убрано и накормить нечем.

Мать и дочь принялись хлопотать на кухне, и Светлана молила бога, чтобы у мамы не появилось оснований заглянуть к ней в комнату.

К счастью, Евгения Васильевна пришла в самом начале шестого, и все трое устроились в большой комнате. Панкрашина рассказывала про бутик, в котором можно взять украшения напрокат, и показывала колье, мать и дочь Дорожкины его рассматривали, обсуждали, даже примеряли и крутились перед зеркалом. Евгения Васильевна рассказывала много интересного про это колье: и как оно называется, и какие в нем камни, и какая сложная работа.

– Наверное, дорогущее, – предположила Татьяна.

– Наверное, – согласилась Евгения Васильевна. – Но если напрокат – то совсем недорого. Там же цена зависит от срока, на который берешь изделие. Я взяла на два дня всего, завтра надену на прием, а послезавтра отвезу обратно. За два дня вообще сущие копейки.

Все разговоры в этот день крутились вокруг колье, и только под конец Татьяна завела речь о предстоящем двадцатипятилетии Светланы и о желании удивить гостей фирменным тортом Женечки Панкрашиной. Дамы принялись судить-рядить, прикидывая, когда удобно провести мастер-класс. И договорились, что Евгения Васильевна приедет в среду часов в одиннадцать утра, покажет, как печь торт, а часика в два-три поедет в бутик сдавать колье.

Антон слушал Светлану, мысленно дополняя ее рассказ теми сведениями, которые раздобыл Роман Дзюба.

Марат Уманов, сидящий в комнате Светланы, прекрасно слышит весь разговор и на слух определяет, что речь идет об очень дорогой эксклюзивной вещи. Звук у мобильного телефона он отключает и на звонки не отвечает: если ему отлично слышно, о чем говорят женщины, то и они услышат его голос. Ему шлют эсэмэски с вопросами «когда будешь», он шлет в ответ сообщения, что определится в течение получаса, и внимательно вслушивается в разговор, ведущийся в другой комнате, чтобы понять, когда конец мероприятия и когда уже Светлана сможет его потихоньку вывести из квартиры. Для этого нужно, чтобы гостья, наконец, убралась, и тогда можно будет улучить момент, когда мать Светланы или засядет в комнате смотреть телевизор, или хотя бы в ванную или в туалет пойдет. Разговоры о дорогом колье его взбудоражили, и решение он принял довольно быстро…

– Вам Уманов рассказал о своих намерениях убить Панкрашину и забрать колье? – спросил Антон, когда Светлана замолчала.

Та бросила на него негодующий взгляд.

– Вы что! Конечно же, нет. Но я по его лицу поняла, что он все слышал, и только надеялась, что, может быть, он никаких выводов не сделал. Ну, слышал и слышал, нельзя же в каждом подозревать убийцу. Я гнала от себя эту мысль, уговаривала себя, что мне показалось, что никакого особенного выражения у него на лице не было. Мне очень хотелось верить в это, и я поверила. Но когда тетю Женю убили, я ужасно испугалась, что это все-таки сделал Марат. И все равно уговаривала себя, что это не он, он не мог, он, конечно, связан с бандитами и даже не скрывает этого, но он хороший, добрый и не убийца вовсе. А то, что сидел три раза, так это по глупости, по молодости.

– А вы у него не спрашивали про убийство и про колье?

– Я боялась, – вздохнула Светлана. – Боялась, что он обидится на то, что я его в чем-то подозреваю. Я просто рассказала ему про тетю Женю, но, наверное, он что-то почувствовал, потому что вдруг как вспыхнет, как начнет на меня кричать: «Ты что, меня подозреваешь? Да я тебе клянусь, я ничего не делал. Как ты могла такое про меня подумать? И вообще, я не в курсе ни про какое колье и тетю Женю твою в глаза не видел, я же в комнате сидел, ты что, забыла?» Ну и все в таком роде.