Наемница из клана Прайд (СИ) - Севастьянова Екатерина

— Что за демоны? — поспешно спросила я у Райвена, стараясь избежать обсуждения моего опыта вызволения пленных из-под стражи. — Которых нужно освободить?

— У Кларэля и Тимуэля есть дети, — тщательно подбирая слова, сообщил он, — и даже внуки. Большинство из них мало чем отличаются от своих отцов, а если и отличаются, то в худшую сторону. Но у Кларэля есть дочь — Ада. А у Тимуэля внук Саймон и младший сын Эйрион. Никто из них не претендует на власть, они знают о существовании оппозиции и помогают нам по мере возможности. Но ни Ада, ни Саймон не смогут покинуть территорию дворца до взрыва.

— Почему?

— Кларэль не только жестокий правитель, он еще и жестокий муж и не менее жестокий отец. Его дочь находится под стражей. Две сотни лет заточения за любовную связь с представителем не демонической расы.

Погодите-ка… Ада… Я нахмурилась. Знакомое имя.

— Я так понимаю, — осторожно закинула удочку, — мы сейчас говорим о вашей бывшей жене — Аде Райвен, так?

Нарастающее напряжение высокородного я ощутила всей кожей.

— Теперь она Ада Иара, — произнес он; сохраняя внешнюю невозмутимость, — не Райвен. Но вы правы, когда-то мы с ней были очень близки.

Наверное, стоило промолчать, но:

— А сейчас?

— Смерть Мируэля изменила многое, — не стал скрывать Райвен, — в том числе и наши отношения. А Кларэль приложил максимум усилий, чтобы окончательно их разрушить. За год у него это получилось. Но наш разрыв показался Кларэлю не убедительным, и тогда он решил ради профилактики изолировать свою дочь от меня и всех остальных нечистокровных, в его понимании, демонов. Ада уже шесть лет не покидала территорию дворца, и она не сможет ее покинуть в день Сопряжения.

И я более чем уверена, что в смерти Ады Райвен будет винить себя.

— Аду удерживают только имперские стражи? — уточнила я, пытаясь понять, насколько тяжело будет ее вытащить.

— Не только стражи, — в мгновение усложнил Райвен ситуацию. — Еще чары и оковы. Но чары можно рассеять, а оковы создали те же старцы, что заключили дух лечузы в ее череп.

И раз вы без проблем освободили лечузу, то сможете снять и оковы.

— Ладно. — Я решительно кивнула. — Постараюсь ее освободить.

Райвен облегченно вздохнул, словно все это время ждал от меня другой реакции, совершенно противоположной добровольному сотрудничеству.

 — И еще Саймон: — внезапно прозвучал за спиной голос саарга, — внук Тимуэля. Славный малыш.

Я обернулась.

Пожиратель вышел из пустоты, постепенно проявляясь из воздуха.

— Его покои тщательно охраняют, — добавил он. — Но проблема не в охране, а в блокирующей печати. Ее невозможно взломать, вообще никак- поверь, я однажды пытался и очень пожалел об этом. В общем, покои Саймона неприступны для всех, кроме его матери

— деспотичной демоницы с замашками Кларэля, по которой давно плачет загробный мир. Но есть небольшая вероятность, что у краймера получится поглотить блокирующую магию и тем самым уничтожить печать. — Людоед приблизился ко мне, лучезарно улыбаясь во все свои сорок с чем-то клыков. — Хочешь пончик? — мило поинтересовался он, протягивая мне коробку… с шестью пончиками.

— Нет, — хмуро ответила я, переводя взгляд с саарга на Райвена. Охотник фыркнул, наблюдая за действиями пожирателя, но вмешиваться не стал.

— Это пончики примирения! — заявил Инари. — Символ искренних извинений. За имплант и упущенную неделю твоей жизни.

— Вы оценили мою жизнь аж целым пончиком? — иронично переспросила я. — Вау-у…

— Вообще-то шестью пончиками, — поправил он с улыбкой, — и не всю жизнь, а лишь одну неделю. К тому же пончики очень вкусные. С шоколадной крошкой. Попробуй.

— Я, пожалуй, откажусь.

Инари с наигранным разочарованием отстранился, обиженно посмотрел на Райвена и протянул коробку ему.

— А ты хочешь пончик, сладкий?

Охотник оценивающе взглянул на саарга, затем на меня и только потом на аппетитное ассорти пончиков.

— Они что, — саркастично усмехнулся Райвен, — отравлены?

— Нет! — возмутился людоед. — Я просто стараюсь быть милым!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тогда давай. — Охотник забрал коробку, вероятно чисто из желания поддержать зачатки эмпатии в пожирателе, потому как есть «пончики примирения» он не стал, просто положил их на стол.

— Ну так что там с Саймоном? — обратился ко мне саарга. Он расстегнул фирменный пиджак и сел рядом с нами, вальяжно закинув ногу на ногу. Я только сейчас обратила внимание насколько дорогой у него костюм. Про часы и запонки я вообще молчу. — Винкель очень хочет, чтобы малыш выжил.

— Малыш? — царапнуло меня слово. — Это просто ласковое обращение или…

— Нет. — Райвен покачал головой. — Саймон ребенок. Ему два года.

Я округлила глаза.

— Что мне делать с двухгодовалым ребенком?!

— Усыновлять его никто не просит, — язвительно заверил меня саарга, — к тому же из краймеров выходят паршивые родители. Просто снимешь печать, а ребенка заберет Эйрион — его дядя. На тебе лишь техническая часть. Освобождаешь Аду, освобождаешь Саймана и на этом все, дальше продолжаешь наслаждаться со мной празднованием дня Сопряжения и считать минуты до взрыва. У тебя ведь нет аллергии на людей? — пожиратель прищурился. — Человеческое мясо, безусловно, будет основным банкетным блюдом, так что готовься.

— Уже начинает тошнить, — сказала я чистую правду, закрывая ладонью рот.

Охотник подарил саарга осуждающий взгляд, после чего сказал мне:

— Есть один нюанс — войдя во дворец, вы не сможете его покинуть до завершения празднования, не привлекая внимания охраны и лунной нечисти, контролирующей всех посетителей.

— А использование порталов будет невозможно из-за защитного контура, — дополнил Инари слова Райвена. — Как, впрочем, и любые другие магические и технические перемещения.

— To есть я окажусь в ловушке? — подытожила безрадостно.

— Там все, — вкрадчиво произнес пожиратель, — окажутся в ловушке. В этом и смысл, крошка. Как ядовитые пчелки в стеклянной банке.

— Но мы предварительно свяжем вас с Винкелем, — успокоил Райвен. — Он архидемон, и защитный контур для него не преграда. Винкель телепортируется с территории дворца за мгновение до взрыва, а вы вместе с ним.

— Но есть риск, — опять же внес смуту пожиратель, — что никто из вас не успеет покинуть радиус поражения… Винкель должен оставаться во дворце до последнего, чтобы не вызвать подозрения Кларэля. В решающий момент он может замешкать или что-то просто пойдет не по плану.

— Но это маловероятно, — не согласился Райвен. И я была склонна верить ему: а не саарга.

— Ладно, — мое мнение не изменилось, — я постараюсь помочь и как-нибудь не умереть в процессе.

В общем-то, ничего необычного. Опять куда-то проникнуть, кому-то помочь, кому-то навредить. В этом состоит вся моя жизнь, как и любого краймера. А риск… он есть всегда.

 ***

В течение следующих пяти часов мне подробнее рассказали о действии рун кай-таши, о дне Сопряжения, о магической защите дворца, о значительных и не очень деталях плана: обо всех членах оппозиции и роли каждого из них в слаженной операции. Хотя рассказывал по большей мере один Райвен. Саарга слушал нас вполуха, все время переписываясь с кем то по зоргу и иногда предвкушающе улыбаясь… такой сальной, даже пошловатой улыбкой. Не выдержав, я у него спросила:

— Здесь ловит связь?

Пожиратель медленно отвел взгляд от экрана навороченного гаджета, посмотрел на меня, словно пытаясь осмыслить, что я только что спросила, затем кивнул.

— Эхо-связь, — подтвердил он, — да, ловит. А что? Хочешь кому-то позвонить?

 — Я создаю впечатление общительной женщины, у которой есть множество обеспокоенных друзей, ждущих от нее звонка?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не особо.

— Вот и ответ. Просто стало интересно, кто может вызывать улыбку у пожирателя душ столь долгое время.

Саарга, который уже было собирался утолить мое любопытство, вдруг замер, покосился на Райвена и тихо прошептал: