Ядовитый воздух свободы - Блейк Анна

Но ей будет все равно.

Она хотела этого бесчувствия? Нет. Наоборот. Она хотела…

— Ну, здравствуй.

Констанция подскочила на месте и уставилась на мужчину лет тридцати пяти. Светлое кашемировое пальто было запорошено снегом. Мужчина снял модную шляпу, повесил ее на вешалку и небрежным жестом сбросил пальто. Констанция следила за ним, ошарашенная и обездвиженная. Крепкая спина и идеальная осанка, он раздался в плечах, но сохранил тонкую талию и особый звериный вид.

Он повзрослел.

И при этом почти не изменился. Тот же взгляд, тот же отблеск одержимости в глубине темных омутов. Но к юношеской жестокости добавилась стать. Тело стало мощным, оно излучало сумасшедшую энергетику.

— Понравилось письмо? — спросил он, усаживаясь к ней за стол без приглашения.

— Тебе лучше уйти. Скоро придет Арнольд.

— Врешь, дорогая, — холодно улыбнулся мужчина.

Темные глаза налились кровью, в них вспыхнула ненависть, перемешанная с обожанием. Он протянул руку, коснулся пальцев Констанции и дернул на себя. Прикоснулся губами к ее ладони и замер, вдыхая аромат ее кожи. Женщина не могла пошевелиться.

Она всегда цепенела в его присутствии. Может, поэтому ее так манил проект «Алекситимия»? Кто в здравом уме станет изобретать подобное? Только тот, кому есть какие чувства и какие скелеты запечатывать в памяти.

— Думала, я тебя не найду? — усмехнулся он так знакомо и так страшно. — Думала, что сбежала тогда, сменила фамилию и отделалась от меня? Мы все-таки семья.

— Мы никогда не были семьей, братец.

Она отняла руку и беспомощно огляделась. Официанта нигде не было.

— Я тосковал, когда ты сбежала из дома, милая, — неожиданно нежно прошептал он.

— Ты женат, у тебя дети. Я замужем. Оставь прошлое прошлому. Твоя детская мания…

— Ох, доктор Берне… — Глаза мужчины снова сверкнули. — Себя-то не обманывайте.

— Уходи.

— Уйду, — неожиданно согласился он. — Сегодня я здесь не ради тебя. Но безмерно рад этой случайности.

— И не ищи со мной встречи.

Он встал, наклонился к ней. Констанция заглянула ему в глаза и поняла, что не справится. Она просто не справится, если он начнет делать то же самое, что делал тогда. Если снова превратит ее жизнь в бесконечную череду препятствий. В гонку. В охоту. Где она была жертвой, а он охотником. Она отпрянула, вжавшись в спинку дивана — и это было ошибкой. Мужчина подался вперед и впился в ее губы с яростным поцелуем, одновременно сжав плечи до боли.

— Я всегда найду тебя, — пообещал он, укусив ее нижнюю губу и снова заглянув в глаза. — Ты принадлежишь мне. Чтобы ты там себе ни надумала.

— Пошел вон!

Вечер того же дня

Записку доставили в дом, где она жила с мужем и ребенком. Констанция поблагодарила богов за то, что Нахман в командировке и увидеть это он не мог. Убежала в кабинет, закрылась, распечатала письмо с фамильным гербом трясущейся рукой. После встречи днем она долго слонялась по Тревербергу, пытаясь вышагать стресс. Губа болела — и Констанции предстояло еще найти слова оправдания, в которые поверит Арнольд. Но все это неважно. Важнее было то, что тот человек ее нашел.

Человек, из-за которого она оставила родительский дом, сменила фамилию, отказавшись от привилегий и поддержки, от денег, от будущего. Из-за которого ей пришлось обменивать тело на кров и достаток. Из-за которого брак с Мишелем Берне показался чертовски хорошей идей и она таки решилась расписаться после пяти лет сожительства. Из-за которого русло ее жизни вдруг повернуло не туда.

Констанция разбила сургуч, уничтожив герб.

Как бы она хотела стереть с его лица эту самодовольную улыбку! Лучше бы его не было. Лучше бы жил в своем Париже или где он там жил с женой и детьми. Лучше бы…

Милая сестренка!

Да, прости, я знаю, что ты не любишь, когда я тебе напоминаю о родстве. Но в Древнем Египте браки заключались только между родными братьями и сестрами, а мы с тобой сводные. Ты снова скажешь, что я не лучшая партия. И будешь права. Я худшая партия. Потому что от любой партии ты можешь избавиться.

А от меня не избавишься никогда. Ты моя по праву рождения. Ты моя по закону справедливости.

И я приду за тобой.

Я всегда держу слово.

Глава двенадцатая

Арабелла Стич

Спутник-7, Управление полиции

Агент Стич сидела в тени, глядя на мужчину, обливающегося под софитами потом. Смит плакал и скулил, как плачет и скулит каждый слабый человек, который кого-то боится больше, чем полицию. В миллион раз больше. Боится так, что готов терпеть боль, унижения, неудобства, лишь бы не проговориться. Лишь бы не дать направление расследованию. Арабелла Стич за свою долгую карьеру видела подобных слабаков, показывающих невероятную стойкость, больше, чем листьев на ином дереве. Как правило, их хватало не больше чем на три-четыре дня сопротивления.

Только сейчас она не хотела ждать три или четыре дня.

— Интересно, как размышляет человек, попавший в вашу ситуацию, мистер Смит, — негромко продолжила она свой монолог, который оборвала, чтобы выдержать напряженную паузу. Паузу-устрашение, паузу-манипуляцию. — Он думает: если я буду молчать, это закончится само собой. Меня отпустят, ведь у них нет улик и я смогу-таки покинуть город, получить награду от того, ради кого рисковал шкурой. Или же — прощение. Ради прощения люди готовы отдавать свои жизни. Что такое прощение, мистер Смит? Откуда вам знать, вас никто и никогда не прощал. Никто и никогда не простит. Вам интересно не это. Деньги? Конечно же деньги. А сейчас вы думаете, что я читаю ваши мысли. Читаю. Ведь человек, оказавшийся на вашем месте, будет замкнут в типичных сценариях. Какой из них — ваш? Тянуть кота за хвост? Вы думаете, сломаете нас своим упрямством?

Она позволила себе тонко улыбнуться, хотя Смит вряд ли смог бы рассмотреть эту улыбку, ведь свет бил ему в глаза, а агент оставалась в тени.

— Это моя инициатива.

— А сейчас вы начнете рассказывать мне слезливую сказку про то, как детектив полиции обидел вашу маму, сестру, папу, брата или еще кого-то и теперь вы убиваете всех, кто работает в полиции, — прервала Арабелла. — И я, конечно же, сочувственно поцокаю языком, вытяну из вас все подробности, даже если они ограничатся вашим воображением. Но не поверю вам. И вы будете знать, что не поверю.

— Это моя инициатива, — с нажимом повторил Смит. — Только моя.

— Где вы взяли взрывчатку?

— Купил!

— Странно, — покачала головой агент. — А час назад говорили, что сделали ее сами.

— В смысле, — мужчина замялся, — купил ингредиенты. И сделал!

— Какие?

— Ну… глицерин.

— Ваш телефон уже у техников.

В комнате для допросов в очередной раз повисла тишина. Оставаясь в тени, Арабелла видела все. Ей тоже стало жарко, хоть лампы и были направлены на допрашиваемого. Только она могла выходить в коридор, чтобы перевести дух, а он нет. Только она провела сотни подобных бесед, а для него все было в новинку.

— Что мы найдем там, Смит? Кому вы звонили? Или вы настолько осторожны, чтобы воспользовались автоматом? Допускаю. Но рядом с улицей Нейтрино автоматов нет. Стали бы вы звонить раньше? Зачем? Подтвердить, что готовы? Но это тупо. Вы должны были отчитаться, что задача выполнена.

— Вы не понимаете, — закрыл глаза Смит. — И не поймете.

— Подорвать служебную машину детектива, который находится в командировке, — это почти что изобретательно, Смит, я восхищена. Конечно же, вы не могли даже предположить, что вместо Грина ключ в замке зажигания повернет Магдалена Тейн. Скажите, вы были знакомы с ней?

Плечо Смита дернулось, выдавая эмоции, но он не ответил.

— Конечно, были знакомы. Вы работаете в фирме, которая обслуживает управление. Магдалена Тейн только начинала жить. Или вы считаете, что разведенная женщина — отработанный материал? Вы были женаты? А что случилось с вашей женой? У вас были дети?