Фронтовые ночи и дни - Виктор Васильевич Мануйлов

Выступление товарища Сталина

Шел первый год войны. С каждым днем немецко-фашистские войска приближались к Москве. И вот наступил день 16 октября. Именно в этот день в столице началась вселенская паника.

Я тогда находился в Саратовской области, в военном госпитале, после ранения на фронте. Уже поправлялся и с трудом, но выходил на улицу подышать свежим воздухом. И в тот день, 16 октября, когда я вышел за ворота госпиталя, увидел двух женщин — они стояли неподалеку и горько плакали. От них я узнал, что немцы подошли к самой Москве и вот-вот войдут в город. Об этом уже передали по радио и еще сказали, что город на осадном положении.

Мне стало не по себе. Неужели мой город «откроет ворота» противнику? Потрясенный, я вернулся в госпиталь…

О том, что в это время происходило в Москве, мне рассказал Иван Иванович Беляков, старейший кинооператор «Союзкинохроники». Все, кто имел мало-мальски движущийся транспорт, грузились и двигались поспешно из Москвы. Шоссе, которое вело в город Горький (ныне Нижний Новгород), напоминало густодвижущийся транспорт в час пик.

Московская студия «Союзкинохроника» тоже нашла грузовичок-пикап и, загрузив в него десять человек, вклинилась в поток беженцев. Предложили эвакуироваться и оператору Белякову, но он отказался, сославшись на то, что жена его очень больна. За отказ эвакуироваться из Москвы Иван Иванович приказом директора студии был уволен. Вскоре жена его умерла. Он остался совсем один и без работы.

Беляков многие годы был аккредитован как оператор, снимающий в Кремле.

5 ноября к Белякову домой пришли двое военных из органов государственной безопасности, полковник и майор, и приказали следовать за ними. Ивана Ивановича привезли на станцию метро «Маяковская». Когда они спустились по эскалатору, станция была совершенно пуста. Оператору сообщили, что здесь, а не в Большом театре, завтра, 6 ноября, состоится торжественное собрание, посвященное 24-й годовщине Октябрьской революции, и здесь выступит товарищ Сталин. Беляков сказал, что уволен со студии и потому не может принять участие в киносъемке. Военные сообщили: он может считать себя восстановленным на работе.

Съемка прошла успешно. А на следующий день, 7 ноября 1941 года, несмотря на близость фронта, на Красной площади должен был состояться военный парад. Традиция не должна быть нарушена.

Обычно парад начинался в десять утра. Операторы приходили за полчаса до начала. Ассистенты же привозили съемочную аппаратуру загодя, часам к восьми. И на этот раз они прибыли в восемь, но были крайне удивлены, что войска уже построены. Так рано? На Мавзолее уже был Сталин и все члены правительства. Ассистенты не растерялись и начали снимать. А Сталин произносил речь. Но так как синхронную аппаратуру для записи речи не было времени установить, да и звукооператор еще не пришел, ассистенты сняли парад и выступление Сталина внемую, то есть без звука.

Когда на Красную площадь, как обычно, пришли операторы, она была уже пуста. Парад закончился. Войска с Красной площади ушли прямо на передовые позиции. На опустевшей площади кинохроникеры стояли с унылым видом, подавленные. Что теперь будет? Ведь Сталин никогда не выступал с речью с трибуны Мавзолея. В общем, съемка и выступление вождя были сорваны. Чем это обернется для них, трудно было даже предположить…

И тут к оператору Белякову подошел генерал Кузмичев: правительство знает, что выступление товарища Сталина не снято. Иван Иванович аж побледнел от ужаса. А генерал продолжал: не по вашей вине, вас не предупредили об изменении времени начала парада. Начальник охраны Сталина генерал-лейтенант Власик предложил операторам к семнадцати часам прибыть в здание НКВД на площади Дзержинского. В этот момент, рассказывал Беляков, ноги у него стали ватными.

В НКВД пришли режиссер Леонид Варламов, операторы Иван Беляков и Марк Трояновский. Генерал Власик сказал им: товарищ Сталин придает большое значение своему выступлению на Красной площади и предлагает снять его заново. Но как, где? Не выведешь же Сталина днем на Мавзолей. И тогда кому-то пришло в голову решение.

В Большом Кремлевском дворце построили из фанеры часть трибуны Мавзолея, покрасили под мрамор и поставили микрофоны. Открыли в зале все окна, чтобы в помещение поступал холодный воздух и изо рта выступающего шел пар, как на площади. Кинематографисты были готовы к ответственной съемке.

В двенадцать ночи в зал вошел Сталин. Он сказал, что готов повторить свою речь. Снимали двумя синхронными камерами. Звукооператором был Виктор Котов. Когда съемка закончилась, Сталин вышел.

На студии отснятую пленку срочно проявили, отпечатали позитив и увидели, что этот материал, конечно же, отличался более высоким качеством, чем отснятый ассистентами на рассвете на Красной площади, но, как ни остужали зал, раскрыв все окна, пар изо рта оратора не выходил. Однако зритель этого не заметил, зритель воспринял весь сюжет как единое целое.

Отснятый парад и досъемка выступления Сталина были вмонтированы в полнометражный документальный фильм «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» — первый советский фильм, который американская Киноакадемия признала лучшим иностранным фильмом 1942 года. Он был награжден «Оскаром» и имел огромный успех во всех странах антигитлеровской коалиции.

Сталин не любил сниматься, особенно в кино — пленку не подретушируешь, как фото. Но в 1941-м он пошел на это, потому что хотел, чтобы его выступление увидел и услышал народ.

Свою речь на Красной площади Сталин начал с обращения: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры…» Никогда до этого вождь не обращался так к народу, и после войны ничего подобного уже не было…

Блокада

Солнечный день 22 июня оператор Ленинградской студии кинохроники Ансельм Богоров встретил в Центральном парке культуры и отдыха — снимал сюжет о комсомольском кроссе. В полдень загремели репродукторы. Война…

Уже вечером Ансельм снимал на площади перед Московским вокзалом. Люди заполнили все помещения вокзала, платформы. Из города на восток отправляли детей. Идут крохи парами, держа друг друга за руки. У каждого через плечо сумочка или мешочек, на них мамы вышили имя и фамилию. Дети идут сквозь строй родителей. Растерянные, плачущие мамы,