Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности - Дмитрий Леонтьев

Даже такие критические ситуации как потеря близкого человека могут разрешаться на основе психологической защиты по типу отражения, о чем свидетельствуют данные клинической психологии (см. Василюк, 1984, с. 73).

Личностные вклады. Как уже упоминалось, критическая ситуация жизни субъекта не является единственной ситуацией, в условиях которой происходит смыслостроительство, перестройка сложившихся смысловых структур личности. Вторым классом ситуаций, в которых мы наблюдаем подобную психологическую перестройку, являются ситуации контакта и взаимодействия с иным смысловым миром – с другой личностью. В этом случае «толчком к внутренней “работе” личности по переосмыслению себя, своей позиции в мире, своего жизненного опыта и т. п., является “встреча” с иной точкой зрения на одни и те же обстоятельства, события, факты и т. п., причем точкой зрения равноценной» ( Родионова, 1981, с. 190).

Естественно, что далеко не во всех актах общения взаимодействие его участников носит характер диалога в высшем смысле этого слова и приводит к обоюдным смысловым перестройкам. Ведь, как и переживание критических ситуаций, смыслостроительство в ситуации диалога включает в себя в качестве необходимого этапа более или менее масштабное разрушение сложившихся смысловых структур, на обломках которых строятся новые смыслы (см. Тульчинский, 1986, с. 118). Свойственная в той или иной мере всем людям инерционная тенденция к поддержанию целостности своей личности, к сохранению сложившейся смысловой структуры выступает в роли мощного предохранительного механизма, оценивающего открытость личности глубинному диалогу, затрагивающему основы осмысления ею действительности. В большинстве случаев поэтому реальное общение носит монологический характер. В монологе личность закрыта для взаимодействия на уровне смыслов; «образ собеседника…является проекцией личностной позиции говорящего, перенесением на “него” того, что фактически значимо лишь “для меня”» ( Родионова , 1981, с. 191).

Открытость глубинному диалогу с конкретным другим, допускающая возможность изменения меня в ходе этого диалога, обусловлена значимостью этого другого для меня, а само наличие реальных изменений может служить критерием этой значимости. Эмпирические исследования показывают ограниченность круга значимых других, способных оказать на личность воздействие, выходящее за пределы актуального взаимодействия и выражающееся в перестройке ее смысловых структур. Согласно данным Е.А.Хорошиловой (1984), основанным на косвенных оценках испытуемых, число значимых других, способных оказать реальное влияние на формирование личности любого конкретного человека на протяжении его жизненного пути, ограничено универсальной константой, равной 18.

Путь к психологическому анализу конкретных механизмов описанного взаимодействия открывает, на наш взгляд, концепция отраженной субъектности (Петровский В.А., 1985; 1996), являющаяся дальнейшим развитием идеи «личностных вкладов». Отраженная субъектность определяется «как бытие кого-либо в другом и для другого. Смысл выражения “человек отражен во мне как субъект” означает, что я более или менее отчетливо переживаю его присутствие в значимой для меня ситуации… отражаясь во мне, он выступает как активное деятельностное начало, изменяющее мой взгляд на вещи, формирующее новые побуждения, ставящее передо мной новые цели; основания и последствия его активности не оставляют меня равнодушным, значимы для меня, или, иначе говоря, имеют для меня тот или иной личностный смысл» (Петровский В.А., 1985, с. 18).

В. А. Петрове кий выделяет и описывает три основные генетически преемственные формы проявления отраженной субъектности. Первая форма – запечатленность субъекта в эффектах межиндивидуальных влияний – психологически выступает в форме переживания индивидом того влияния, которое непроизвольно оказывает на него данный индивид. Вторая форма – представленность субъекта как идеального значимого другого – проявляется в переживании присутствия «внутри» себя второй, альтернативной смысловой перспективы, принадлежащей Другому во мне. При осмыслении жизненных ситуаций во мне обнаруживаются два смысловых фокуса, находящихся в отношении диалога друг с другом. Подобное присутствие Другого во мне в виде альтернативной перспективы осмысления действительности не зависит от фактического его присутствия в ситуации (там же, с. 18–20).

Третьей, завершающей формой отраженной субъектности выступает претворенный субъект. Здесь происходит уже полное слияние и взаимопроникновение смысловой перспективы Я и Другого (и, соответственно, перестройка смысловой структуры Я). Присутствие Другого во мне уже невозможно обнаружить рефлексивным путем; это присутствие нашло свое завершенное выражение в изменении моей личности (там же, с. 21).

Завершая рассмотрение динамики отраженной субъектности, приведем слова В.А.Петровского, отчетливо выражающие сущностную связь механизмов этой динамики с процессами смыслостроительства, в контексте которых мы ее рассматриваем: «Понятие отраженной субъектности выражает особое внутреннее движение сознания и деятельности человека, осуществляющего отражение… Перед нами именно смысловая форма репрезентации одного человека другому, выступающая как движение преобразования жизненных отношений к миру последнего» (там же).

Художественное переживание. Перейдем теперь к анализу третьего класса ситуаций смыслостроительства – ситуаций воздействия искусства на личность.

Необходимо сразу оговориться, что воздействие, о котором пойдет речь, не вытекает автоматически из любого контакта человека с художественным произведением. Мы ограничим наш анализ идеальной моделью полноценного восприятия личностью произведения, не рассматривая специально условий, при которых такое восприятие имеет место в действительности.

Можно выделить три теоретических обоснования рассмотрения нами процессов художественного восприятия в контексте динамики смысловых процессов. Во-первых, многими теоретиками подчеркивается необходимость для полноценного художественного восприятия определенной внутренней работы сознания, которая нередко характеризуется как сотворчество читателя или зрителя ( Выготский, 1991; Асмус, 1961; Леонтьев А.Н., 1983 б). Эта внутренняя работа несводима к познавательному или эмоциональному отражению; она заключается именно во внутренних трансформациях, «переплавке чувств» ( Выготский, 1968) и обычно обозначается термином «художественное переживание» (см., например, Целма, 1974; Шор, 1978; 1981). Во-вторых, не что иное как личностные смыслы рассматриваются многими авторами как специфическое содержание художественного произведения, а их трансляция – как основная психологическая функция последнего (см. Леонтьев Д.А., 1998 а). Наконец, в-третьих, сама художественная деятельность часто описывается как форма общения автора (исполнителя) со зрителями (читателями, слушателями), опосредованная художественным произведением (Леонтьев А.А., 1997 и многие другие). Последний момент сближает психологическую ситуацию художественного восприятия с рассмотренной выше психологической ситуацией диалога.

Действительно, если в общении с конкретным телесным Другим я сталкиваюсь с иным смысловым видением мира, иной смысловой перспективой, выражающейся в словах и поступках этого человека, то «общаясь» с художественным произведением, я также сталкиваюсь с выраженным в нем смысловым видением мира, присущим его автору. Это «представление о мире в свете отношения к нему человека» (Целма, 1974, с. 10), «мир, пропущенный через другую личность» ( Тендряков , 1980, с. 437). «Художник вливает в чувственную, говорящую нашему восприятию художественную форму мир своих неповторимо-пережитых смыслов, свое переживание времени» ( Печко , 1968, с. 15).

Взаимодействие с этим объективированным в произведении миром автора и представляет собой художественное переживание. «Художественный материал обладает способностью “оживать” в личностном сознании, становится частью реального функционирования этого сознания» (Шор, 1980, с. 35). Внесение (или невнесение) в сознание реципиента нового смыслового содержания и позволяет, собственно говоря, ответить на главный вопрос: состоялось или не состоялось реальное восприятие художественного произведения ( там же, с. 34). Но поскольку два смысла необходимо «должны внутренне соприкоснуться, то есть вступить в смысловую связь» ( Бахтин, 1979, с. 219), следующей стадией процесса художественного переживания будет являться соотнесение личного смыслового опыта реципиента со смысловым опытом художника, воплощенном в произведении (Шор, 1978). А.Ф.Лазурскому удалось экспериментально зафиксировать процесс разложения текста сразу после его прочтения и комбинирования его элементов с элементами личного опыта реципиента (см. Выготский, 1968, с. 108).