Роботы и Империя (пер. М.Букашкина) - Айзек Азимов

– Я надеюсь, они не сочтут меня нечеловеком?

– Как надзирательница? Нет, это я вам гарантирую, хотя ваша борода и акцент могут смутить настолько, что их реакция запоздает на одну-две секунды.

– Я полагаю, что они могут защитить меня от непрошеных гостей?

– Да, но здесь таких не бывает.

– Я могу понадобиться Совету.

– В этом случае он пришлет за вами роботов, а мои заставят их уйти.

– А если их роботы окажутся сильнее ваших?

– Этого не случится. Жилище неприкосновенно.

– Продолжайте, Глэдия. Вы хотите сказать, что никто никогда…

– Никто, никогда, – быстро повторила она. – Вы просто останетесь здесь, и мои роботы позаботятся о вас. Если вы захотите связаться с вашим кораблем, с Бейлимиром, даже с аврорианским Советом, роботы точно знают, что надо делать. Вам стоит только поднять палец.

Д. Ж. уселся в ближайшее кресло, вытянулся и глубоко вздохнул:

– Как мудро, что мы не допускаем роботов в Поселенческие миры! Вы знаете, как скоро я обленился бы и избаловался, если бы проводил время в подобном обществе? Самое большее через пять минут. Собственно говоря, я уже избаловался. – Он зевнул и потянулся. – Они не обидятся, если я усну?

– Конечно, нет. Если вы уснете, они проследят, чтобы в комнате было тихо и темно.

– А если вы не вернетесь?

– Почему не вернусь?

– Совет, кажется, очень хотел вас видеть.

– Они же не могут задержать меня. Я свободная гражданка Авроры и иду, куда хочу.

– Правительство может изобрести непредвиденные случаи, и в этих случаях правило всегда можно нарушить.

– Ерунда. Жискар, меня могут задержать там?

– Мадам, – ответил Жискар, – вас там не задержат. Пусть капитан не беспокоится на этот счет.

– Вот видите, Диджи. А ваш Предок, когда мы виделись с ним в последний раз, сказал мне, чтобы я всегда верила Жискару.

– Прекрасно! Великолепно! Но я приземлился с вами, Глэдия, чтобы убедиться, что получу вас назад. Помните это и скажите об этом вашему доктору Амадейро. Если они попробуют задержать вас против вашей воли, то задержат также и меня, а мой корабль на орбите способен отреагировать на это.

– Нет, пожалуйста, не вздумайте делать ничего такого. На Авроре тоже есть корабли, и я уверена, что за вами наблюдают.

– Тут есть одно «но», Глэдия. Я сильно сомневаюсь, что Аврора захочет развязать войну из-за вас. Но, с другой стороны, Бейлимир готов к этому.

– Нет и нет. Я бы не хотела, чтобы ваш мир начал войну из-за меня. Да и зачем ему это? Потому что я была другом вашего Предка?

– Не только. Я не думаю, что кто-нибудь верит, что вы были этим другом. Ваша прапрапрабабушка – может быть, но не вы. Даже я не верю, что это были вы.

– Вы знаете, что это была я.

– Умом понимаю, но чувствую, что это невозможно. Это было двести лет назад.

Глэдия покачала головой:

– Ваша точка зрения – точка зрения маложивущего.

– Наверное, как у всех нас, но дело не в этом. Вы стали в Бейлимире важной персоной из-за речи которую произнесли. Вы – героиня, и все скажут, что вас необходимо представить землянам. И ничто не должно помешать этому.

– Представить? – Глэдия встревожилась. – С полной церемонией?

– С наиполнейшей.

– Но почему это настолько важно, что можно рискнуть безопасностью планеты?

– Вряд ли я смогу объяснить это космониту. Земля – особый мир, где человеческие существа стали личностями, где они эволюционировали, развивались и жили в окружении другой жизни. У нас в Бейлимире есть деревья, есть насекомые, но на Земле такое изобилие деревьев и насекомых, какого нет ни в одном известном мне мире. Наши миры – имитация, бледная имитация. Они не существуют и не могут существовать без разума, культуры и духовной силы, которую получают от Земли.

– Космониты придерживаются прямо противоположного мнения о Земле. Когда мы упоминаем о ней – что редко делаем – то говорим, что это мир варварский и гибнущий.

Д. Ж. вспыхнул:

– Вот поэтому Внешние миры все время слабеют. Как я уже говорил, вы похожи на растения без корней, да животных с вырезанным сердцем.

– Я предвкушаю то, что увижу на Земле, а сейчас мне надо идти. Пожалуйста, чувствуйте здесь себя как дома, пока я не вернусь.

Она направилась было к двери, но остановилась и повернулась:

– В этом доме, как, впрочем, везде на Авроре, нет спиртного, табака, алкалоидных стимуляторов и вообще ничего такого.

Д. Ж. угрюмо усмехнулся.

– Мы, поселенцы, знаем об этом. Вы такие пуритане.

– Вовсе не пуритане, – недовольно возразила Глэдия. – Тридцать-сорок десятилетий надо чем-то оплатить. А это только одна из возможностей. Не думаете ли вы, что такая жизнь нам досталась по волшебству?

– Ладно, я приналягу на фруктовые соки и оздоровляющий эрзац-кофе, и от меня будет пахнуть цветами.

– Вы обнаружите полный набор всего этого, – холодно сказала Глэдия. – А когда вернетесь на корабль, сможете восполнить недостаток того, чего вам сейчас будет не хватать.

– Мне будет не хватать только вас, мадам, – серьезно сказал капитан.

Глэдия невольно улыбнулась:

– Вы неисправимый лжец, мой капитан. Я вернусь. Дэниел, Жискар, пошли!

60

Глэдия напряженно сидела в кабинете Амадейро. Многие десятилетия она видела Амадейро только издали или на видеоэкране, и в таких случаях имела обыкновение отворачиваться. Она знала его только как главного врага Фастольфа, и вот сейчас впервые оказалась в одной комнате с ним, лицом к лицу, и изо всех сил старалась не пошевелить ни одним мускулом лица, чтобы ненависть не вырвалась наружу.

Хотя она и Амадейро были в комнате одни, здесь присутствовали, по крайней мере, дюжина членов правительства, даже сам Председатель, но в голографическом изображении. Глэдия узнала Председателя и многих других, но не всех.

Испытание было не из приятных. Казалось, на Солярии такие изображения – дело обычное и она привыкла к этому с детства, но вспомнила теперь об этом с отвращением.

Она старалась говорить ясно, без драматизма и сжато. Ей задавали вопросы, и она отвечала как можно короче по существу, не пытаясь выглядеть учтивой.

Председатель слушал бесстрастно, другие подражали ему. Он был явно стар – Председатели всегда были старыми, потому что обычно достигали этого положения лишь на склоне лет. У него было длинное лицо, все еще густые волосы и нависшие брови. Голос его был медоточивым, но отнюдь не дружелюбным.

Когда Глэдия замолчала, он сказал:

– Значит, вы предполагаете, что соляриане свели понятие «человек» до понятия «солярианин»?

– Я ничего не предполагаю, мистер Председатель. Просто никто не мог найти другого объяснения происшедшего.