Тень Хранителя - Дэннис Фун

— Ты мне льстишь, — улыбнулся Фортин. — Мы и впрямь много работаем, с каждым днем выработка увеличивается, но это наше призвание, Наша Стоув, священный долг, который мы исправно исполняем. Работа нас вдохновляет, вселяет в нас религиозную страсть, питающую и благословляющую наш труд.

Надо же, какое у этого прохвоста красноречие прорезалось!

— Конечно, это вам помогает. Ну что ж, мне кажется, не следует заставлять рабочих ждать.

— Прости меня, я и впрямь заболтался! — воскликнул Фортин. Протянув вперед руку, он пригласил их с Виллумом проследовать в главный зал.

Сколько, интересно, она произнесла речей за последние две недели? Тридцать? Сорок? Девочка уже стала их воспринимать как рутинную повседневную обязанность, но предстоящее выступление чем-то ее будоражило. Чуть меняя какую-то фразу или интонацию, они с Виллумом стремились заронить рабочим мысль о том, что пророчества могут исполниться не в туманном отдаленном будущем, а скоро, очень скоро. Если им повезет, ей удастся как-то спровоцировать Дария на ошибку, хотя лучше, наверное, об этом сейчас не думать. Беспочвенные мечтания часто ведут к излишней самоуверенности и беспечности.

Она смотрела, как Виллум быстро накинул стерильный белый халат, надел перчатки и сунул ботинки в пластиковые тапочки — такие требования предъявлялись ко всем, кто приходил на фабрику. Наша Стоув — в силу своего высокого статуса — составляла исключение из правила, но она с удовольствием отказалась бы от этой привилегии. Одеяние работавших здесь людей казалось ей гораздо более удобным, чем то, что было на ней. Даже о своих странствиях по Дальним Землям девочке было приятно вспоминать лишь потому, что там она не носила эту неудобную тяжелую одежду.

Фортин, глаза которого теперь не гноились, помог ей подняться по металлической лестнице на балкон. Внизу сотни рабочих трудились у конвейерных лент, но как только Фортин ступил на оборудованную усилителями платформу, все труженики как по команде остановились и уставились на них. Тишина настала такая, что было слышно лишь дыхание работяг.

Фортин поднял руку и произнес:

— Наша Стоув вернулась!

Как только она появилась на платформе, шепотком как заклинание по огромному залу разнеслось: «Наша Стоув! Наша Стоув! Наша Стоув!»

Она смотрела в преисполненные обожания лица рабочих, в глазах которых ей виделась тоска. Виллум был прав. В этих взглядах отражалось нечто большее, чем внушенная одержимость, проявлявшаяся по отношению к недоступному образу священной иконы. Они верили, что девочка сыграет важную роль в исполнении пророчеств. И ей было необходимо именно сегодня, именно здесь поддержать в них эту веру.

— Я покинула вас, чтобы мне явилось видение пророчества, — негромко начала Стоув.

Все, кто был в зале, в один голос выдохнули:

— Дочери было видение.

— Да, мне было видение, и то, что я увидела, вернуло меня домой. К вам. Потому что будущее — за вами! Пророчество гласит, что когда мой отец сложит с себя бразды верховной власти, любовь наша расцветет цветами единства и общей цели. Будьте терпеливы. Продолжайте трудиться и не сомневайтесь в том, что так долго скрываемый свет вскоре озарит мир. Этот свет всем принесет с собой благо. И в этом я вам клянусь!

— Наша Стоув… Наша Стоув… — шепотом продолжали скандировать все собравшиеся в зале, подняв руки, повернув в ее сторону ладони и растопырив пальцы, будто давая этим жестом понять, что отдаются на волю своей богини.

Сходя с платформы, Стоув поймала озабоченный взгляд Владыки Фортина. Если у него были проблемы, Виллум должен был их уладить. А ей теперь надо придерживаться разработанного ими сценария.

— Ты была восхитительна, Наша Стоув. Твоя речь всех вдохновила. — Как же ловко управляющий скрывал свои темные мысли!

Стоув жалостно вздохнула.

— Ты слишком великодушен, Владыка Фортин.

Она пошатнулась, будто ноги ее подкосились, и схватилась за руку Виллума.

— Что с тобой, Наша Стоув? — шепотом спросил Виллум, протянув руку, чтобы поддержать девочку.

— Что случилось? С ней все в порядке? — в голосе Фортина слышалась неподдельная тревога.

— В последние дни у нее очень напряженный график, — пояснил Виллум. — Она настаивает на том, чтобы выступать перед народом два-три раза в день, но это ее очень выматывает.

Стоув споткнулась и чуть не упала, но Виллум успел подхватить ее на руки.

— Понятно, понятно, — проговорил Фортин, потирая руки. При мысли, что дочери Архиепископа стало плохо под крышей вверенного ему учреждения, у него от ужаса мурашки побежали по коже. — У меня в кабинете, Наша Стоув, есть кушетка. Если тебя не шокирует обстановка, там можно передохнуть…

— Ты слишком добр ко мне, — пробормотала Стоув, вздохнула и притворно упала в обморок.

Голова ее свесилась на плечо Виллума, но сквозь завесу разметавшихся по лицу волос она тайком поглядывала на попадавшиеся им по дороге помещения. Коридор, по которому их вел Фортин, явно находился в административном крыле здания фабрики. По сторонам его располагались большие комнаты, где бухгалтеры и делопроизводители то и дело тыкали пальцами в какие-то устройства. Подойдя к укрепленной двери, Фортин остановился и взглянул на Стоув.

Ее жалобный стон оказался именно тем ключом, который помог управляющему быстро открыть дверь.

Стоув еле сдержала ироничную ухмылку при виде элегантного интерьера кабинета. Комната была обставлена гораздо богаче, чем кабинет Архиепископа, — ее украшал большой письменный стол из старого резного дуба, стены покрывали расписанные от руки изразцы, пол был выложен мрамором. Все здесь с вызывающей откровенностью отражало статус обладателя кабинета, который был гораздо выше того, на что он мог претендовать в силу занимаемой должности.

Фортин торопливо махнул рукой, будто отмахиваясь от бьющей в глаза неуместной роскоши.

— Это бывший управляющий несет ответственность за такой экстравагантный интерьер, — с нарочитым безразличием проговорил он. — Я решил оставить все как есть, чтобы не тратить дополнительные средства на ремонт.

Кивнув, Стоув чуть приоткрыла глаза и с видимым усилием огляделась по сторонам.

— Разумное решение, — сказала она с благосклонной улыбкой. Заметив обитое бархатом большое кресло, она сделала знак Виллуму, чтобы он ее туда положил. — С вашего позволения я немного отдохну, — удобно устроившись, сказала она.

Явно смущенный управляющий нервно покашливал.

— Тогда мы оставим тебя одну.

Но он не уходил, как будто чего-то выжидая. Стоув понимала — управляющий не хотел оставлять ее в своем кабинете одну. Положив голову на пуховую подушку, девочка намеренно не обращала на него внимания. Когда Фортин окончательно убедился в том, что она ни о чем не собиралась больше с ним разговаривать, он вместе с Виллумом вышел из кабинета.