Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   На миг Виктору Ивановичу показалось, будто по его правой руке в кармане пальто пробежали чьи-то пальцы. Он вздрогнул, кисть заметалась, как пойманный зверёк, но кроме горсти трамвайных билетов (некоторым из которых пошёл уже второй десяток лет) ничего не нашла.

   - Что за чертовщина? - спросил себя старик и пошёл прочь. Руки из карманов он вынул.

   Почти до самого утра он бродил от одного редкого фонаря до другого, пугая заседающую на скамейках молодёжь и бездомных, гоняясь за своей же тенью, которую то и дело принимал за кого-то другого. Она обливала стены чёрной краской и издевательски исчезала, стоило старику приблизиться.

   Наверное, домашняя обстановка и вязкий, как засахарившийся мёд, сон до полудня должны были в конце концов привести его в чувство. Стереть прошедший день, как неудачный набросок, вымарать лезвием, как помарку в тетради. Но кто-то там, наверху, ответственный за порядок всего сущего, видно, махнул на старика рукой. Сказал: "Да он вроде не страдает".

   Первое, что увидел Виктор Иванович, когда открыл глаза, были настенные часы, большая стрелка которых только что качнулась в обратную от привычного хода вещей сторону. Глаза слезились, воспоминания о вчерашнем дне же, напротив, были чисты, как слеза. Каждую мелочь можно было разглядывать бесконечно, будто находилась она в музее, под стеклом и неусыпным контролем бабушек-смортительниц. Старик мог бы всё забыть: память последние годы всё больше напоминала захламленную тёмную кладовую, в которой не было совершенно ничего важного, но моментально вспомнил, только взглянув на эти часы. Да, всё так, просто и удивительно одновременно. Он хочет рисовать на стенах.

   Следующим вечером Виктор Иванович вновь вышел на охоту. На этот раз повезло больше. Он встретил парня лет тринадцати, который совершенно точно рисовал что-то на стене. При появлении старика он спрятал руки (вместе с пишущим предметом) в карманы, ощерившись, как дикая кошка.

   - Я не причиню тебе вреда, - поспешил уверить его Виктор Иванович и коротко, как мог, поведал о своём увлечении.

   - Это просто тэги, - сказал паренёк. Глаза его стали как пятирублёвые монеты. Он мог легко убежать, но при виде странного старика, который в свете карманного фонарика, казалось, рассыпается прямо на глазах, как песочная фигура, у него, видно, отнялись ноги. - Понимаешь, дед? У меня есть ИМЯ, ник, и я пишу его везде, чтоб все знали, что я здесь был. Что это моя территория.

   Волшебный пишущий предмет оказался маркером. Виктор Иванович попросил попробовать и нарисовал крохотное чёрное пятнышко. Это было похоже на семечко, из которого вот-вот ринется вверх, к солнцу и теплу, живой отросток. Может, он станет настоящей картиной?

   Но точка так и осталась точкой.

   - И только? - разочарованно сказал старик.

   - А ты что, думал, я здесь людей убиваю? - завопил за его спиной уличный художник. - Дай, покажу.

   Он отобрал у старика маркер, быстро, размашисто расписался на стене, прямо поверх чужого рисунка... нет, такого же тэга, ещё более заковыристого и гораздо больших размеров - теперь-то Виктор Иванович понял, что обозначает большинство аляповатых рисунков на стенах! Тоже тэги, только исполненные краской.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Про настоящих художников парень слыхом не слыхивал. Всё чем он сумел поделиться со стариком, - несколько прозвищ, которые больше напоминали имена героев из сказок.

   - Никогда никого из них не видел, - сказал парень, почесав в затылке. - Может, эти твои картинки, дед, и вправду появляются из воздуха?

   На следующее утро Виктор Иванович пошёл в строительный магазин и купил ведёрко краски и кисточку. Это были решительные меры (по правде говоря, он никогда ещё не чувствовал себя таким решительным), но ситуация того требовала. Старик не собирался отчаиваться, но его, как влюблённого подростка, который задался целью подобрать избраннице на день рождения подходящий подарок, всё больше беспокоила бесплодность поисков. Годы, как составляющие икебану цветы, складывались в десятилетия - пора было бы понять, что наполнить их тем, чем хотелось бы, так сразу не получится.

   Но старик не желал понимать.

   Он пришёл на то же место днём, чтобы поболтать с женщиной, торгующей семечками из своего окна (она жила на первом этаже) и передающей их при помощи половника, примотанного к черенку швабры, покупателям внизу. Виктор Иванович хотел изучить место, где он будет рисовать. Что ж, если художники не хотят попадаться ему на пути, он сам попадётся художникам.

   Когда женщина отправилась спать, задёрнув шторы и оставив старику чашку с горячим кофе ("Не знаю, чего вы здесь ждёте, но так хотя бы не замёрзните; а чашку потом просто поставьте на карниз"), Виктор Иванович достал из пакета свои покупки, открыл банку с краской. Вдохнул запах, словно надеясь, что сможет разбудить таким образом какие-то скрытые таланты, и, окунув в краску кисть, сделал мазок - прямо поверх старых объявлений, рекламирующих услуги сантехника и загадочного "IT-мастера", поверх работы штукатура, который был слишком неуверен в себе или просто ленив, чтобы сделать всё ровно.

   И тотчас рядом, как джины из разбитой лампы, появились люди. Словно старик вызвал их своим упрямством и намерением, как нетерпеливый пассажир, соскочивший с перрона и пошедший навстречу поезду.

   Он отошёл в сторону и начал наблюдать. Их было двое, оба в мешковатой одежде, будто в старинных водолазных костюмах, трубки которых водосточными трубами устремляются к поверхности. На него не обращали внимания: мало ли чокнутых в округе? Ребята просто делали своё дело: один прикладывал к стене куски картона или какого-то другого плотного материала, как трафареты, другой разбрызгивал краску, подсвечивая себе крошечным фонариком. Словно дикие звери, ворчали баллончики - мужчине казалось, они, огрызаясь друг на друга, бросаются на стены. И, действительно, стена покрывалась трещинами, а потом рушилась, становясь проходом куда-то в другой мир, прекрасный и резко пахнущий краской. Художники оглянулись, чтобы удостовериться, что не нарушили тихого равновесия ночи, что старик не побежал искать полицейских, а тихо сидит возле мусорки на коробке из-под стиральной машины, закурили, передавая друг другу зажигалку. Они молчат, словно соблюдая до конца некое таинство, без которого произведения искусства не получится. Вспышка зажигалки бьёт по глазам, но Виктор Иванович их не закрывает нарочно: он пытается разглядеть, что нарисовано. Грёзы проплывали перед ним цветными облаками, и старик тянул к ним руки, надеясь испачкать хоть кончики пальцев и в то же время боясь повредить рисунок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})